Всё будет по-моему! Арка 1 (СИ)
{Сейчас не та ситуация, чтобы разбираться с этим… Убийцей.} — между делом размышляла про себя Марта.
Но парень, не будь дурак, сразу же подметил перемены в настроении врача: {Неужели… Она догадалась?}
Марта, осматривая очередного пациента, между делом расспрашивала Моба, что же все-таки произошло. Тот, ткнув пальцем в Кёна, горделиво выпятил грудь:
«Эти ублюдки напали на Кёна, из-за того, что они ему проиграли в азартной игре. К счастью, я оказался рядом… Сама спроси у него, как все было.»
Моб думал, что Марта проявит больший интерес к этой ситуации, и он окажется героем, но она, казалось, просто пропустила все мимо ушей и больше ничего об этом не спрашивала, а лишь продолжала обследования.
Контролер грустно вздохнул — вот и поди пойми ты этих баб.
В первую секунду женщина с трудом подавила в себе порыв осмотреть и паренька, но все же она слишком сильно на него злилась. Настолько, что даже поймала себя на мысли, будто она вовсе не прочь, чтобы этого гаденыша хоть разочек да стукнули в той потасовке. Но в следующий миг сама себя отругала за излишнюю жестокость.
Травмы пациентов были ужасны. Спрашивалось, почему эти рабы сразу не сдались, а продолжили нападение на сильного надзирателя?
{Они же все не сошли с ума, чтобы наброситься на Моба?}
Двое надзирателей пришли в себя. Один из них тут же завыл от боли, а второй, раскачиваясь в постели из стороны в сторону, несвязно бормотал: «За что мне такое наказание… Господе, в чем я виноват…?»
Боб, решив, что сделал все возможное, попрощавшись, ушёл на пост. Он и Моба с собой настоятельно звал, но тот лишь в очередной раз отмахнулся.
«Тьфу на тебя, когда попрошу — будешь за двоих отрабатывать. И только попробуй что-нибудь вякнуть!»
Байрон еще какое-то время пробыл в лечебнице, пока Марта не подала ему молчаливый знак, что все в порядке. Они поговорят позже, сейчас он может идти.
Кён же все это время был занят мучительными раздумьями, где же он мог проколоться. Ведь никаких очевидных улик он не оставил…
{Не повезло… В любом случае, теперь придётся действовать более решительно.}
Глава 25
Марта, демонстративно игнорируя Кёна, повернулась к Мобу:
«Приходите через час, мне нужно поработать.»
Контролер, почесав макушку, смущенно махнул рукой:
«Раз уж я начал прогуливать, то надо доводить дело до конца. Поэтому сегодня устрою себе выходной.» — и пошёл к выходу. Кён, бросив последний взгляд на врача, поплелся следом.
Некоторое время шли молча. Юноша, кивнув собственным мыслям, поравнялся с Мобом и прямо спросил:
«Тебе нравится Марта?»
Моб, явно не ожидавший такого вопроса, запнулся и остановился как вкопанный. Во все глаза уставился на парня, но быстро отвел взгляд. Прочистил горло и, наконец, выдавил:
«Не твоё дело, сопляк.»
Кён, не обращая внимания на угрозу в голосе контролера, заговорщицки подмигнул:
«Хочешь, я помогу тебе её завоевать?»
Моб прыснул со смеха:
«А-ха, а-ха-ха! Чем ты можешь помочь мне? На что ещё хватит твоих рабских способностей, помимо перебирания камней? Умора…»
Да, мужик был невысокого мнения о способностях рабов. Впрочем, и твердым отказом его насмешка не выглядела, а потому Кён продолжил:
«Возможно, ты заметил, как холодно она на меня смотрит сегодня? Это из-за одного… недоразумения. Я хочу попросить у неё прощения, но ты должен мне помочь. Взамен, я помогу тебе завоевать её.» — юноша предположил, что это Марта попросила контролера привести его к себе, а значит, Моб так же частично в курсе событий.
Моб, скептически скалясь, фыркнул:
«И в чем же заключается твоя помощь?»
«Я расскажу о тебе кое что, что заставит её смотреть на тебя другими глазами.»
По выражению худосочного контролера было видно, что он не особо верит в сказанное парня. Но все же решил поинтересоваться:
«Хм… И как мне помочь тебе извиниться? Я не буду за тебя это делать… И не думай, поц.»
«Мне просто нужен карандаш и бумага. Я всё нарисую.»
«Что? Ты меня за идиота держишь?… Как эти вещи помогут тебе извиниться?»
«Я хорошо рисую. Она простит меня, а потом я помогу тебе…»
Моб закатил глаза, «чудны крестьянские дети». Впрочем, попытка не пытка, пусть малюет.
«Договорились…» — далее они шли молча до самой двери, которую мужчина радушно распахнул перед парнем: — «Заходи.»
Стандартная комната в горе, стандартная мебель, стандартные мелочи для удобства — ничего особенного.
«Вот, держи.» Моб, немного пошарив в тумбочке, протянул карандаш и пару листов.
За каких-то 15 минут Кён нарисовал то, что и планировал. Закончив, он протянул карандаш обратно:
«Премного благодарен, я закончил.»
«Дай уж глянуть, что ты там накалякал.»
Кён послушно протянул листок, на котором был небрежно нарисован какой-то незамысловатый романтичный пейзаж.
«Пфф, а-ха-х! Талантом и не пахнет…» — Моб со смешком вернул листок.
«Не проверим — не узнаем.»
Разумеется, жалкое деревце на фоне моря вряд ли впечатлит Марту. А вот что касается второго рисунка, который Кён изобразил на втором листе и незаметно всунул в карман — что ж, вот у сего творения были все шансы.
Зайдя в лечебницу, Кён сразу же поймал холодно-неприязненный взгляд врача, от которого мороз по коже пробежался. В помещении было тихо, лишь слышалось сопение пациентов, крепко спящих благодаря снотворному.
Моб поприветствовал Марту, та кивнула в ответ. Решительно подошла к новоприбывшим и, все так же продолжая сверлить Кёна глазами, буркнула:
«Моб, нам нужно с ним поговорить, посиди пока тут. Возможно, ты мне ещё понадобишься.»
Парень поежился. Дамочка настроена крайне решительно — если ему не удастся провернуть свой план, она тут же сдаст его контролеру.
«Хорошо. Я пока присмотрю за этими ребятами.»
Марта вышла из лечебницы, поманив за собой Кёна. В напряженном молчании прошли по коридору, затем женщина свернула в какую-то нишу. Убедившись, что здесь их никто не может услышать, медленно повернулась к парню:
«Ты использовал меня…»
Кён молчал, ожидая продолжения монолога. Ей определенно необходимо выговориться.
«Ты обманул меня, заставляя делать то, что тебе нужно. Ты проник в мой кабинет, ты заставил меня отвлечь Мартина, ты…» — Марта устало прикрыла глаза на секунду: — «Ты, сукин сын, как ты посмел сделать такое?» — едва не закричала она, при чем, было не очень понятно, чем она возмущена больше — смертью Мартина или тем фактом, что Кён её использовал в своих корыстных целях.
Выдержав театральную паузу, Кён патетично произнес:
«Когда на кону стоит жизнь, на что ты пойдешь?»
Марта, нахмурившись, все так же раздраженно буркнула:
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Был у меня один учитель, который ради своей выгоды готов был с легкостью идти по головам. Таких людей я презираю больше всего на свете. Эгоизм, жадность, корысть — все эти пороки делают из человека ходячую гниль из костей и мяса.» — на лице парня отразилось душевное переживание, эмоциональная жестикуляция добавляла его словам искренности. — «Таких людей всегда кое-что выдает, одна отличительная черта…» — Кён замолк, ожидая отклика Марты.
Женщина, хоть и приняла стойкое решение не верить ни единому слову мальца, все же не смогла сдержать любопытство:
«Какая же?»
«Это глаза. Глаза полные жадности, глаза, в которых читается способность и желание сломать чужую судьбу в угоду своей выгоде.» — и, выждав нужный момент, юноша протянул подготовленный листок Марте.
Помедлив, женщина все же развернула рисунок. На нем был изображен Мартин, алчными, жестокими, полными презрения глазами уставившийся на невинного Кёна. Словно мясник, глядящий на жертву забоя.
Она долго вглядывалась в картину. Женская натура потихоньку прониклась жалостью к изображенной «жертве», которая постепенно пересиливала её злость и негодование.
Марта всегда относилась к Мартину нейтрально, считала его мастером своего дела, но как человека совершенно не знала. Увидев его жестокую, алчную натуру на рисунке, она почему-то не показалась нереалистичной, скорее вполне возможной.