Тирамису для одинокого детектива (СИ)

Марго нерешительно переступила порог номера и прошла внутрь помещения. Преодолев набольшую прихожую, она вошла в спальню и улыбнулась. Здесь действительно было всё именно так, как два года назад. Огромная кровать, застеленная белоснежным шёлковым бельём, огромный букет её любимых алых роз, ваза с фруктами и белым виноградом, и бутылка дорогого шампанского в ведёрке со льдом. Плотно закрытые портьеры делали комнату полутёмной и лишь несколько точечных светильников под многоуровневым потолком освещали часть кровати.
Она прикрыла глаза, когда почувствовала, как Александр подошёл сзади и остановился так близко, что его горячее дыхание обожгло её шею. Требовательные мужские губы заскользили по затылку, перебирая волосы.
Марго склонила голову, словно пытаясь отстраниться от этой упоительной ласки, но тут же была обхвачена в плен сильных ладоней, которые прижали её к своей груди.
– Нет, сегодня ты не сбежишь, и нам никто не помешает, – Воропаев зашептал ей на ухо, нежно прикусывая мочку её уха. – Сегодня ты снова будешь моей, как тогда, два года назад.
Коснувшись кончиками пальцев её спины, он медленно заскользил по обнажённым участкам кожи, поднимаясь выше и, захватив бегунок молнии платья, потянул его вниз, не спеша и постепенно обнажая её тело и обжигая его жаркими поцелуями. Освободив её от одежды, он подвёл её к кровати и заставил присесть на край.
Раздевшись, подошёл к ней ближе и, опустившись на колени, долго всматривался в её лицо, скрытое полумраком комнаты. Нежно коснувшись её щеки тыльной стороной ладони, он накрыл её губы своими стремительно, настойчиво, яростно, заставляя её ответить на поцелуй. Поднявшись на ноги и слегка надавив пальцами на её плечи, уложил на постель и накрыл своим телом сверху.
Нетерпеливые алчные губы стремительно сминали друг друга. Хотелось раствориться, утонуть в столь долгожданных ощущениях тепла, стремительно разливающейся по телу страсти и жуткого голода, который делили на двоих так долго с момента расставания.
Медленные прикосновения сменялись яростными и неистовыми, поспешными, причиняющими лёгкую боль на грани удовольствия. Обжигающие, влажные поцелуи, покрывающие кожу друг друга. Нежные прикосновения и тесные объятия, когда казалось, хотелось слиться воедино, соединиться вновь и теперь уже навсегда, позабыв об условностях и преградах, потому что их больше не существовало.
Они были одни, здесь в этом месте, которое когда-то соединило навсегда. Мерцание глаз друг друга в полутьме, пронизывающие взгляды, губы, терзающие неистово рот.
Марго металась головой по подушке, крепко впиваясь пальцами в его плечи, ощущая жар его обнажённого тела, его страсть, его возбуждение, его порыв и отчаяние.
Невольно вскрикнула, когда почувствовала его проникновение, его силу, его желание и разрывающее на части тело от жажды и отчаянного желания принадлежать ему, раствориться, исчезнуть хоть на мгновение. Утонуть в этом едином порыве смешения и соединения. Двух тел, двух душ, двух существ, с упоением погрузившихся в своё прошлое и своё сладкое настоящее. В своё лучшее и счастливое время на двоих, когда принадлежали друг другу, как сейчас, без остатка, без края, без дна.
Жаркое переплетение тел, громкий стон, безумие, поработившее обоих в бесконечной жажде и упоении этой неги, которая разливалась вокруг них в воздухе комнаты горячей лавой, разрывающей на части оглушительной волной каждую клеточку и посыпающая их головы и тела пеплом одурманивающей и сводящей с ума эйфории острого удовольствия. Вознесение в небо, когда крепко переплетая пальцы рук друг друга, уплывали куда-то в ведомый только им мир порабощающего их обоих удовольствия. Мир один на двоих, который они построили и разрушили когда-то своими собственными руками.
Жадно сглатывая ртом воздух, Александр тяжело опустился на неё всем телом и уткнулся лицом в её шею, продолжая покрывать кожу нежными поцелуями.
Рита подняла руку и, погладив его пальцами по слегка влажным волосам, крепко прижала его к себе, уткнувшись носом в его щёку.
 
– Люблю тебя. Как же я люблю тебя. Так соскучилась по тебе… – едва слышно зашептала она ему на ухо.
Слегка приподнявшись, Воропаев пристально посмотрел в её глаза и снова коснулся её губ своими.
– Я тоже люблю тебя, родная. Как ещё никогда и никого не любил… – осторожно перекатившись на бок, он уложил её к себе на грудь и, накрыв своей ладонью её плечо, нежно коснулся губами её волос. – Знаешь, сегодня, словно ощутил всю нашу первую ночь заново, сполна, только более вкусно, насыщенно и ярко. Не было той робости и скованности, когда мы только познавали друг друга, но то упоение осталось прежним, первобытным, жгучим и таким сладким…
– Я тоже вспомнила нашу первую ночь в этом номере. Знаешь, после расставания, я долго думала о том, что ты не вернёшься, и уже никогда не будет по-прежнему. Полагала, что мы расстались навсегда, и ты никогда не догадаешься о Саньке.
– Не догадаюсь? Глупенькая… Он ведь моя копия. Я был точно таким в детстве. И цвет волос и глаз, ну разве только характер был менее своенравный, – он улыбнулся и, повернув её лицо к себе, нежно коснулся её губ своими.
– Ты прав в этом маленьком человечке взрывная смесь и во внешности совсем ничего нет от нашей породы. Если бы папа был жив, он бы расстроился. Жгучая порода Розвадовских уступила место сдержанной Воропаевых, – она тихо рассмеялась.
– Если был бы жив твой отец, я думаю, в твоей жизни было бы всё по-другому сейчас.
– Почему?
– Потому что я думаю, такой зять в моём лице не пришёлся бы ему ко двору. Выдал бы тебя замуж за какого-нибудь чиновника или бизнесмена.
– Глупости! Мой отец работал всю жизнь простым водителем, охранником и никогда не занимал больших постов. Зато уезжал постоянно и надолго из дома, и мы с мамой видели его крайне редко. Когда я спрашивала у неё, то она лишь пожимала плечами и говорила, что у его начальника очередная длительная командировка. Но когда отец возвращался, всё его внимание было сконцентрировано только на мне. Я росла, как мальчишка и он меня всему научил. Стрелять из ружья в тире, водить машину, лазить по горам, хорошо плавать. Иногда он жалел, что я не родилась парнем, но любил меня от этого не менее сильно. Нежно, преданно, как не каждый отец любит свою дочь. Он очень хотел, чтобы я развивала своё кондитерское умение, потому что те десерты, что я пекла до того, как он погиб, восхищали его, и он всегда говорил, что когда я выучусь, он поможет мне открыть кафе, где я буду кормить людей сладостями и дарить им удовольствие.
– Мне кажется сейчас там, он рад за тебя. Ведь ты добилась всего, о чём он когда-то мечтал.
– Ты прав, я думаю, если бы он увидел мой нынешний размах, то был бы очень рад. Я очень его любила и мне так жаль, что он не дожил до внуков, потому что теперь их у него было бы уже двое. Он так всегда сам мечтал о сыновьях, что думаю, двое внуков наполнили бы его жизнь новым смыслом и радостью.
– А почему только двое внуков? – Воропаев прищурил глаза и нежно провёл носом по её щеке.
– Как почему? Потому что их двое Санька и Лёша.
– А я вот что подумал… – он хитро улыбнулся. – Почему бы нам не подумать о ещё одном ребёнке…
– Ещё об одном?
– Или одной. Знаешь, я безумно хочу девочку. Дочку. Вот тогда я думаю, дедушка на небесах порадуется, когда она получится его точной копией, ты ведь похожа на отца. Как ты смотришь на это моё предложение? – Воропаев приподнявшись, навис над нею и коснувшись губами её груди, нежно провёл руками по её телу.
– Второй ребёнок… Хочешь моей смерти? Мне и Санькиных зубов вполне предостаточно и уверяю тебя, что зубы это пока самая малая из зол, с которой мы столкнёмся. Так что думаю, нам пока рановато об этом думать, – она попыталась отстранить пальцами его губы, которые с прежней алчностью принялись покрывать её обнажённое тело. – Сашка, перестань… Отстань…. – Рита звонко рассмеялась, обхватывая руками его шею.
– А кто у нас интересно глава семьи? Я вынес предложение, ты обещала подумать… В конце концов, знаешь, аппетит приходит во время еды и думаю, что уже завтра ты мне скажешь, что я был прав и нам просто необходим второй ребёнок.