Попасться на крючок (ЛП)

Коллекционирование пластинок не было его интересом до того, как они встретились прошлым летом. То, что он покупает альбомы сейчас, было важной информацией. Где он их хранил? И если он скрывал их от неё… что ещё он скрывал?
Либо он не хотел, чтобы Ханна придавала слишком большого значения его новой коллекции, либо в ней было много чего интересного, и ему нужно было больше времени, чтобы признаться в этом.
Если, конечно, она не сошла с ума, а он был просто чуваком, который забыл о покупке нескольких альбомов. Но для человека, который никогда ничего не покупал для своей квартиры, разве они не выделялись бы? Разве их уже не заметили бы?
Смазка была главной темой интереса, но не стопка пластинок?
Допустим, гипотетически, он начал собирать пластинки, потому что у него был скромный интерес к тому, чтобы быть похожим на Ханну. Неважно, что у неё дрожали колени от такой возможности. Как далеко зашёл его интерес? Она не знала. Но та же самая интуиция, которая заставила назвать их отношения “серьёзными”, сейчас жужжала. Она говорила ей, что нужно ждать, быть терпеливой, не сворачивать с пути Фокса.
Что если он скрывал записи, то он скрывал желание быть… большим.
Несмотря на его заверения в обратном.
Глубоко задумавшись, Ханна аккуратно засунула новые альбомы, перед которыми не смогла устоять, под мышку и вошла в квартиру. Когда она вошла внутрь, её сразу же встретил пряный аромат лосьона после бритья, а когда Фокс вышел из своей спальни в темных джинсах и рубашке на пуговицах, она всё поняла.
Он собирался на свидание.
Желудок Ханны упал на пол.
  
Глава 15
 
Фокс собирался навестить свою мать.
Он всегда быстро узнавал, когда она работала в окрестностях Вестпорта. Если Фокс не был на воде, он всегда хватался за возможность, потому что никогда не знал, когда она снова вернётся. Он, конечно, был немного разочарован, когда Шарлин позвонила и сказала, что будет ночевать в Хокиаме, потому что поездка к матери означала, что его не будет дома с Ханной.
Ханна, которая спала в его постели прошлой ночью, её тугая маленькая попка на его коленях в течение добрых двух часов где-то в середине всего этого. Она едва успела выйти из его парадной двери сегодня утром, как он перевернулся на спину, обхватил член и кончил после шести поглаживаний. Шести. Обычно на это уходило не меньше пяти минут. Он думал о Ханне во время каждого из этих шести поглаживаний. Так же, как он делал это каждый раз с прошлого лета. Только теперь она была не просто девушкой, о которой он не мог перестать думать. Она была девушкой, которая наотрез отказывалась трахаться с ним.
И, черт побери. Теперь она вошла в квартиру, одежда была влажной и липкой от дождя, а он уходил, снова думая о том, как окажется внутри неё. Представил, как она прогибается назад, как её рот раскрывается в крике его имени, как плоть шлёпается о плоть. Прекрати, ублюдок. До недавнего времени Фокс никогда не фантазировал о ком-то конкретном во время дрочки.
Тело было просто телом.
Но в его фантазиях с Ханной их мысли были синхронизированы так же, как и их физические сущности. Они смеялись так же часто, как и стонали. Даже мысли об их сцепленных пальцах, о доверии в её глазах усиливали безумное удовольствие. Представляя себя внутри Ханны, он чувствовал себя великолепно. Даже лучше, чем прекрасно. Его оргазмы были более приятными.
И это пугало его до смерти.
Фокс отвлёкся от своих тревожных мыслей, когда Ханна остановилась прямо перед дверью, подставив лицо под ленивый ливень, и выражение её лица сменилось с задумчивого на озабоченное. Печальное, даже? — О, — сказала она, окинув его взглядом. — О.
Он отважно старался не обращать внимания на стук в груди. Господи, с каждым разом, когда они оказывались в одной комнате, это становилось всё громче и сильнее. Долгое время он думал, что если они просто переспят вместе, то всё пройдёт. Это извилистое, горячее, тающее, распирающее чувство, которое она вызывала в нём одним лишь морганием глаз. Потом ему будет стыдно за то, что он поставил под угрозу их дружбу, но, по крайней мере, всё закончится, и он сможет перестать так сильно зацикливаться на ней. Теперь он начал серьёзно сомневаться, что что-то получится.
 
— И тебе привет, — сказал он, голос звучал напряжённо.
— Извини, я просто не ожидала… Я… — Она уронила сумку, которую держала под мышкой, покачнулась, затем наклонилась, чтобы поднять её. — Ты идёшь на…
Фокс нахмурился. — На что?
— На свидание. — Она стояла медленно, прижимая сумку к груди, и смотрела на него большими глазами. — Идёшь на свидание.
Наступило понимание.
И тогда он увидел её поведение таким, каким оно было. Предположение о том, что он собирается на свидание, сильно её задело. Честно говоря, часть его души хотела встряхнуть её и сказать: "Теперь ты знаешь, что я чувствую, отправляя тебя к твоему директору каждое утро". Но кем бы они стали в этом случае? Парой?
Это не так. Она жила в другом штате и активно тосковала по другому. Всё, что он мог предложить, это зазубренный столбик кровати и насмешки, которые к этому прилагались. Потенциально для них обоих. Отношений между ними не было, несмотря на её очевидное разочарование тем, что он может пойти на свидание. И поэтому на долю секунды Фокс подумал о том, чтобы позволить Ханне поверить, что он собирается встретиться с кем-то ещё. Возможно, это положит конец всему, что происходит между ними. Они не должны были спать в одной постели, не должны были рассказывать друг другу глубокие, тёмные секреты. Посмотрите, к чему это привело. Ревность. Тоска, которая заставляла его хотеть перенести её обратно в свою спальню, окутать себя её добротой и снова почувствовать себя нормальным. Она была единственным человеком, который делал его нормальным. Заставила его… оклематься.
В конце концов, Фокс не смог заставить себя сделать это. Он не мог допустить, чтобы она хоть на секунду подумала, что он предпочёл бы проводить время с кем-то другим. Это преследовало бы его. — Моя мама в городе, — сказал он, и его желудок сжался от облегчения, когда он увидел её. — Ну, она в Хокиаме только сегодня вечером. Примерно в сорока минутах езды отсюда. Туда я и еду. Чтобы увидеть её.
Её плечи расслабились. Ей потребовалось мгновение, чтобы ответить. — Почему только сегодня вечером?
Губы Фокса растянулись в полуулыбке. — Она странствующая бинго-ведущая. Она ездит по всему побережью и проводит вечера бинго в различных церквях и домах отдыха.
— О… ничего себе. Я не ожидала, что ты это скажешь. — На её чертах лица плясало веселье. — Ты собираешься играть в бинго?
— Иногда да. Но в основном я помогаю контролировать толпу.
— Тебе нужно контролировать толпу в бинго?
— Веснушка, ты даже не представляешь.
Улыбка превратилась в любопытство, а между бровями появилась линия.
— Фокс, — казалось, она внимательно изучала его, — у тебя есть проигрыватель?
Слишком поздно он узнал коричневый бумажный пакет с фиолетовым логотипом «Disc N Dat», и у него перехватило дух. Конечно, она туда ходила. Почему бы ей не наведаться хотя бы раз? С его стороны было недальновидно покупать там свои пластинки, когда она могла так легко узнать, что он был в этом магазине. — Есть ли у меня проигрыватель?
Ханна подняла бровь. — Это то, о чём я только что тебя спросила.
— Я слышал.
Её грудь поднималась и опускалась. — У тебя он есть.
— Я этого не говорил.
— Тебе и не нужно.
— Ханна.
Но она уже шла вперёд, выполняя свою миссию, заставляя панику тонуть в его животе, как якорь. Прятать от неё проигрыватель и альбомы было эгоистично. Он столько раз чувствовал себя эгоистом. Но он купил эту чёртову штуку по причинам, которые не знал, как выразить вслух. Рождённая нутром потребность быть таким, как она хотела.