Луна Паука (ЛП)
С хриплым шипением пауки с кровавыми глазами погрузили ноги в черепа своих жертв.
Шестеро пораженных стражников попятились назад, некоторые тщетно цеплялись за нависшие над ними ужасы, другие просто пытались убежать. Однако ни один из них не сделал больше нескольких шагов, прежде чем упасть на четвереньки.
С их губ срывались звериные вопли. Трансформация охватила каждого из избранных Олдрика. Их спины начали выгибаться и утолщаться. Ноги стали жилистыми, а ступни почти исчезли. Их руки вытянулись и сузились, а ладони превратились в растопыренные лапы, но лапы все еще могли хватать и заканчивались острыми когтями, предназначенными для забивания плоти. В своем безумии они принялись рвать на себе одежду, с одинаковой легкостью срывая с себя одежду и доспехи и с дикой яростью разбрасывая все вокруг. Однако ничто не приближалось ни к лорду Джитану, ни к Карибдусу, и некромант незаметно отклонял их.
Затем из их грудей вырвались два нижних ребра с каждой стороны. Мутировавшие люди снова завыли, когда кровь и Ихор пролились на пол. Но раны быстро зажили, и из искривленных ребер, теперь уже покрытых собственной плотью, начали прорастать тонкие уродливые когти, предназначенные как для ходьбы, так и для лазания. Новые конечности росли и росли, пока не стали такими же длинными, как и остальные, их когти, наконец, сильно ударились о каменный пол.
В то же время грубый черный мех покрывал лицо и фигуру каждого мужчины. Черты исказились, растянулись и изменились. Уши и носы сморщились, и пока Олдрик Джитан продолжал зачарованно смотреть, глаза снова и снова разделялись, собираясь вместе, как виноградные гроздья, в две жуткие группы. Хотя глаза—все глаза-оставались внешне вполне человеческими, за исключением того, что и белки, и зрачки были теперь кроваво-красными, они смотрели без всякого сострадания или здравомыслия.
Все шесть трансформированных фигур зашипели, обнажив острые, пожелтевшие клыки, с которых капал яд.
И на макушке каждого нового ужаса продолжал крепко цепляться паук. Их красные глаза сфокусировались на Олдрике, и шесть существ, которые когда-то были людьми, внезапно затихли. Как один, они повернулись к улыбающемуся аристократу...и опустились на колени.
Они были пауками, огромными пауками ... но все равно оставались людьми. Пауки, люди...и что-то первобытное, что аристократ не мог определить...не то, чтобы это его действительно волновало. “Невероятно…”
“Они стали детьми Астроги, которые когда-то насчитывали тысячи, - объяснил некромант, словно читая лекцию на уроке истории. - Смертные благословлены его благосклонностью, его подобием.”
Дети Астроги подпрыгивали на четырех задних конечностях. Остальные четыре отростка постоянно открывались и закрывались, словно в нетерпении выполнить приказ Олдрика.
“Ваши враги обречены, милорд, - пробормотал Карибдус. - Дети беспрекословно служат хозяину сферы. Вы должны знать, что обладание такой силой Луны даже до наступления конвергенции является верным признаком вашего права на наследие, которое она хранит. Все, о чем ты мечтаешь, все, на что ты претендуешь, будет твоим, помяни меня.”
“Все это... - согласился Олдрик, разглядывая тех, кто когда-то преданно служил ему как люди, а теперь будет служить и меньше, и больше.
“И с учетом этого, - продолжил Карибдус, - у нас есть задача. Один из ваших врагов дал о себе знать, и он поражает в самое сердце ваши надежды и желания…”
Олдрик вскочил на ноги, яростно скривив губы. “Что ты имеешь в виду?
Выражение лица Ратмиана оставалось бесстрастным. “Он в доме Несардо, с госпожой Салин.”
Зловещий взгляд Лорда Джитана тут же обратился к чудовищам, которые когда-то были людьми.
Карибдус кивнул. “Именно так я и думал, милорд.…”
ГЛАВА ПЯТАЯ
С приближением вечера над городом пронеслась сильная буря, самая сильная из которой в конце концов обрушилась на дом Несардо. Там буря, казалось, остановилась, как растение, пустившее корни. Она бушевала и бушевала, но не собиралась ослабевать.
"Кажется, бури бывают всегда", - подумал Зэйл, когда гром снова сотряс здание. Однако дождь-не большее зло, чем Солнце или Луна. Только те, кто совершает темные дела, предпочитают прикрывать этим свое зло.
Он принял эту мысль близко к сердцу, готовясь к своей магической работе. У Зэйла был образец крови из Салин и инструменты, которые понадобятся ему для составления узора. Она, в свою очередь, обещала привезти покойному Риордану три вещи, представляющие личную ценность.
Теперь им оставалось только спуститься в склеп.
С Хамбартом в сумке Ратмианец вернулся в главный коридор внизу. Салин уже ждала его там. Полт с зажженной лампой в одной руке стоял позади нее, словно защищая. Леди Несардо была одета вполне прилично для путешествия под землей: костюм для верховой езды с зелеными брюками и кожаными сапогами, хлопчатобумажная блузка того же цвета, поверх которой был застегнут черный кожаный жилет. Такой же пояс с маленьким кинжалом в ножнах довершал ее наряд.
Аристократка тревожно улыбнулась, когда высокая стройная фигура приблизилась.
“Я принесла вещи, о которых вы упомянули.- Она подняла мешок, который звякнул, показывая, что по крайней мере две были частично сделаны из металла.
- Тогда, если вы покажете дорогу ... …”
Подняв еще одну лампу с ближайшей стены, Салин подчинилась. Полт оставил ее, чтобы занять позицию в тылу. Для телохранителя выбор такого места был явным признаком того, что в крипте Несардо Полт считал Зэйла единственным сомнительным фактором.
Некромант не нашел ничего странного в том, что под домом у семьи был склеп, поскольку эта практика была известна в Лут-Голейне и в восточной половине мира. Могущественные и богатые, казалось, особенно жадно относились к своим мертвецам, как будто их смертные оболочки были более ценными, чем у самых бедных нищих на улицах.
И все же в склепе Несардо было что-то еще, что заставляло некроманта жаждать увидеть его. Пока Салин вела их через дом, он снова ощутил под ногами скопление душ и не поддающиеся определению энергии, которые, казалось, либо сливались вокруг них, либо, возможно, были причиной их присутствия здесь вообще.
Троица спустилась по каменным ступеням, которые вели под землю. Они миновали пустые, запыленные покои, чью жестокую историю Зэйл мог понять по острым эмоциональным впечатлениям, все еще остававшимся в памяти.
Салин вдруг заколебалась. Повернувшись к некроманту, она сказала: - моя семья не лишена своих черных дел, мастер Зэйл.”
Он кивнул-единственный ответ, который требовался хозяйке. Как обладательница дара, Салин, вероятно, ощущала эманации этих покоев на протяжении большей части своей жизни и поэтому подозревала, что теперь он тоже чувствует их.
В конце коридора они снова спустились вниз. Ратмианец напрягся, понимая, что они уже совсем близко от места назначения.
Через несколько мгновений они оказались перед толстой железной дверью. Салин поднесла лампу поближе, открыв восьмигранный узор звездной вспышки в центре. Полт шагнул вперед и, передав свою лампу Зэйлу, крепко потянул за закругленную ручку.
Телохранитель распахнул древнюю дверь, сопровождая ее движение скрежещущим визгом.
Поток шепчущих голосов устремился навстречу Зэйлу. Однако они не разговаривали ни с ним, ни с каким-либо живым существом. Это были голоса тех самых мертвецов, с которыми он столкнулся раньше, голоса прошлого Несардо, вновь и вновь переживающего их прошлые жизни.…
Когда Полт поднял лампу, Зэйл заметил, что Салин внимательно наблюдает за ним. “Иногда, - пробормотала она, - иногда мне кажется, что я слышу своих предков, когда спускаюсь сюда.…”
Леди Несардо повернулась и вошла. С Полтом за спиной некромант сделал то же самое.
И когда он впервые увидел склеп, Зэйл понял, что его недавнее посещение мертвых дало ему лишь намек на место их последнего упокоения.
Хотя тени скрывали всю громадность здания, оно явно тянулось вдоль всего дома и дальше. Зэйл быстро оценил обстановку и решил, что она охватывает большую часть семейных владений. Потолок был таким же высоким, как и во многих соборах. Он и его спутники действительно стояли на вершине еще одной лестницы, которая вела вниз к тщательно сложенному каменному полу. С каждой стороны, в подвалах высотой не менее десяти, хранились остатки рода Салин. Белые, отполированные каменные метки покрывали каждое пространство, на них были вырезаны имя и даты каждого человека. Своды продолжали уходить в темноту, ни одно место в непосредственной близости не пустовало.