Кровавый Гарри (СИ)

— Как вы себя чувствуете, ученик? — Самуил дышал тяжело и часто. Поединок стал серьезным испытанием и для него. — Признаюсь, вы меня по-настоящему удивили, юноша. Да, считал вас намного слабее. Но все же… Все же вы не готовы. Не пора ли нам убрать ложную гордость куда подальше и заняться тем, чем мы и должны, а именно развитием вашей личности, мой юный друг?
Максим молчал, собирая силы для последней атаки. Он был настолько истощен, что даже не соображал, что не маскирует свои замыслы. Самуил невесело усмехнулся и продолжил:
— Да, воли и решимости вам не занимать. Но все же… Неужели мне придется сломать вам что-то еще, чтобы вы признали неудачу? Поймите, я не садист.
— Я твою маму… — Разлепил губы Максим. Закончить фразу ему не дали. Самуил не сердился, но он видел, что таким образом ученик хочет отвлечь его от атаки, и предупредил его, мощным коротким ударом раздробив плечо и правой руки. Та повисла беспомощной плетью. Максим заплакал.
— Ты плачешь. И это хорошо. Нелюдь не плачет никогда. Никто еще не видел слез эльфа, например. Значит ты еще человек, только околдованный. Но колдовство можно развеять. Я помогу. И в третий раз повторю — в произошедшем моя вина. Но мы все исправим, только доверься мне. Один я не справлюсь, парень. Помоги мне.
Максим молчал.
— Говорят, что признание проблемы есть первый шаг к ее решению. Я признаю. Но признай же и ты, не унижай меня, Максим. Скажи лишь "я признаю поражение" и ничего не закончится, только начнется. Уже через неделю мы будем со смехом вспоминать об этом недоразумении. Ну, Максим?
Тот прошептал что-то неразборчивое.
— Прости, я не расслышал.
— Я не упал. — Громче произнес ученик. Вид его был по-настоящему жалок, даже неприятен, хотелось уйти куда-то от него подальше и выпить воды, но Самуил понимал, что дожимать надо сразу, сейчас, иначе будет неизбежен рецидив.
"Это для твоего же блага, — подумал маг перехватывая поудобнее посох — потом сам мне спасибо скажешь".
Последующий удар раздробил второе колено Максима, и тот упал на спину. Состояние его было кошмарно, магии он практически не ощущал, но была боль, ужасная боль. Самуил же возвышелся над ним как рок, неотвратимая воля, превосходящая его, Максима, волю.
— Ну вот он я! Чего ты хочешь? — Маг возвысил голос. — Что ты можешь? Вот я, стою над тобой переломанным. Ты хотел мой посох? Бери его! — Самуил отшвырнул посох. — Хотел мою голову? Возьми если можешь. Я не прикрыт ничем, на мне нет защиты. Бери. Что же ты? Неужели ты действительно труслив настолько, что не можешь признать очевидное? Трудно кастовать без рук, понимаю. Трудно магичить, когда вся мана растрачена, я понимаю и это. Что же ты можешь? Чем ты нанесешь мне удар? Как ты нанесешь мне удар? Какой конечностью? Неужели тебе недостаточно боли? Что еще ты хочешь заставить сделать меня, чтобы ты соизволил прислушаться? Твоя жизнь полностью в моих руках, но я не хочу убивать тебя. Я. Действительно. Хочу. Тебе. Помочь. Нужно лишь, чтобы морок спал с глаз твоих. Немножечко разума. Хоть капельку смирения. Неужели это настолько сложно?! Нелюдь воспользовалась твоим одиночеством, твоей неопытностью, твоим желанием любви. И где она, когда тебе так нужна помощь? Неужели ты не знал, что вы могли выйти вдвоем? Или это не пришло тебе в голову, потому что она не сказала? Толку от нее может вышло бы и немного, но сам факт. И здесь ты один, лежишь и мечтаешь о смерти. За что?
Максим молчал. Боль в сломаных костях грызла его, но он почти не замечал ее, подавленный куда большей душевной болью поражения. Что делать он не знал и действительно надеялся лишь умереть сейчас каким-нибудь чудом. Чудо смерти не приходило. Однако, он вдруг почувствовал, что его волосы шевелятся. Ленты, вплетеные эльфийкой, буквально ожили. Маленькими змейками они сползли с его волос за шиворот, под одежду, и продолжили свой путь дальше, проникая уже в штаны, где нашли свою цель, единственную неповрежденную конечность и неучтенную Самуилом. Оплетаясь вокруг, ленты "оживили ее". Невероятно, но Максим ощутил в этом месте не просто наличие, а концентрацию магии, и, что совсем его поразило, так это понимание, что он способен ею управлять.
 
— Вы ошиблись, учитель, — прошептал Максим, — я не один. И отпустил силу.
Короткий и мощный выплеск маны из члена ученика поразил разглагольствующего учителя прямо в солнечное сплетение. Тот замер, неверяще и широко раскрыл глаза, после чего покачнулся и умер еще не упав на песок.
  
Глава 12
 
С посохом возникли проблемы. Он попросту не слушался. Едва Максим восстановился от травм, так сразу потребовал свой трофей. Эльфийка недовольно вздыхала, но подала искомое, которое уже было использовано в качестве вешалки для ее тряпок.
Сперва все было нормально, Максим долго любовался орудием, гладил идеально отполированную поверхность неизвестного ему дерева, заворожено смотрел на огромный продолговатый изумруд, бывший главным накопителем маны, взвешивал посох в руках, осторожно крутил его.
Идилия закончилась при первой попытке колдовать. Самое простенькое заклинание "Свет" привело к неожиданному эффекту. Вместо того, чтобы ярко засиять, разгоняя комнатный полумрак, камень только мигнул пробежавшим по нему зеленый светом и погас. Максим попробовал еще раз. И еще. Посох не то что не усиливал его магию, а только жрал ману не выдавая ничего в ответ.
Тогда Максим усилил подачу маны, делая ее потоковой, чтобы у артефакта не оставалось иного выбора, как выполнить команду. Посох за несколько секунд нагрелся так, что парень выронил его из рук. А вот магия воды получилась, только тоже не совсем как нужно. Вместо того, чтобы аккуратно наполнить стакан прохладной водой, артефакт шарахнул струей как из брандспойнта, снося все находящееся на столе, и задергался так, что удержать его в руках удалось лишь большими усилиями.
Это было неправильно.
Максим задумался. Он уже достаточно привык к существованию магии, чтобы перестать воспринимать ее как абстрактное волшебство. Да и сочетание того что он может с тем что не может наводило на мысли. Привычный материализм мешал вовсе не задумываться, и, понемногу, кое-что у него накопилось. На текущий момент он склонялся к тому, что магия сугубо материальна, нечто вроде высших технологий, пользоваться которыми могут лишь способные ее, эту технологию, проводить. Потому он так и жаждал обладать посохом, артефактом должным усилить его способности как проводника. Но почему-то они не срабатывались. "Нет контакта", — думал Максим, — "почему? Что я делаю не так? И вообще, можно ли пользоваться чужими артефактами? Может здесь стоит подобие пароля, как компьютерах? Но какие-то действия посох ведь совершает, значит аналогия с паролем неверна. Чем отличаются маги друг от друга? Силой. А на чем она основана? Умения, знания… у каждого свое ядро. Ядро!" — он почувствовал, что нащупывает путь к правильному ответу и сосредоточился еще больше.
Спустя некоторое время, он обратился к эльфийке, все это время недовольно устранявшей следы учиненого разгрома.
— Сафра, милая, ты ведь знаешь в чем дело?
— Мой господин невероятно умен.
— Да. Понимаю. Как эвфемизм слова "дурак". И что же ты не подскажешь?
— Кто я такая, чтобы мешать господину заливать водой мои новые платья?
— Не сердись, — Максим рассмеялся видя ее надутый вид, — купим тебе новых тряпок.
— Мой господин невероятно…
— Так что же мне делать, чтобы посох стал слушаться?
Сафра помолчала, что-то прикидывая, потом отвернулась и бросила одно слово:
— Кровь.
— Что — кровь?
— Если мой господин впитает в посох свою кровь, то посох станет послушнее.
— Сколько крови? Куда? На камень или рукоять? В господине пробудилась деловитость.
Эльфийка, изобразив обреченный вздох, подошла к господину, выдергивая из волос булавку. Один укол — и Максим увидел на своем указательном пальце капельку крови.