Мечта Оливии

— Почему?
— Что «почему»? — переспросила она.
— Почему вы тоже не поступили в пансион? Разве вам не хотелось?
Она рассмеялась.
— Ужасно хотелось. Все дети, которых я знала, поступили туда. Но это очень дорого. Тетушка не могла позволить себе такие расходы. Вот почему я не могу вам помочь выяснить что-нибудь о Риа. Наверное, в жизни Риа было много примечательных моментов, но я не…
— Вы чувствовали себя одинокой? Кроме пожилой тетки, вам не на кого было положиться. Что она собой представляла?
— Она была хорошая женщина, — искренне сказала Оливия, — и у нее было доброе сердце. Иначе я бы попала в приют.
— Но она не испытывала к вам особых чувств, — мягко заметил Эдвард.
Оливия покачала головой.
— Нет. Она не была похожа на маму, которую я потеряла.
Девушка замолчала. Потом откашлялась и добавила:
— Вы сами остались без отца. Так что не нужно вам рассказывать, что это такое.
— Да, я помню, как переживал тогда. Но мне повезло: я продолжал жить с матерью, она жутко обращалась со мной… — Эдвард замялся, — пока не появился Чарлз Райт.
— А он был… то есть он постоянно?.. — Оливия перевела дыхание. — Для вашей матери, наверное, было ужасно потерять его, а потом вдруг узнать, что он… он…
Она не могла сказать большего, пока Эдвард по-прежнему думал, что она была любовницей его отчима. У Оливии перехватило дыхание. И тут она почувствовала, что непременно должна заставить его поверить в ее слова.
— Эдвард, — начала она, — насчет Чарлза…
— У Райта было больное сердце, и мать знала об этом, — сказал он сдержанным тоном. — Что касается его проделок, то и тут она была в курсе. Просто принимала все как есть.
— Она знала?..
Он поднялся и сунул руки в карманы.
— Раза два я пытался завести с ней разговор на эту тему, но безрезультатно. И мы с Райтом продолжали притворяться, будто никто ничего не знает, пока однажды я не наткнулся на вас с ним в ресторане.
— Эдвард, — Оливия поднялась во весь рост. — О том дне…
— Я не хочу об этом говорить, — отрезал он.
— Но мы же как-то говорили.
Эдвард резко повернулся к ней.
— Вы хотите сказать, что не были одной из его девиц?
Его голос звучал категорично. Казалось бессмысленным что-либо объяснять ему, но Оливия мягко положила руку ему на плечо.
— Нет, — сказала она, — не была.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Она встретила его взгляд прямо, не дрогнув, и попыталась понять, о чем он думает. Минуты летели, и неожиданно он облегченно вздохнул.
— В это время года приятно побродить по берегу, — тихо сказал Эдвард. — Пойдем?
На пляже было ветрено и пустынно. По песчаному берегу волнами разбросало серые валуны.
— Как здесь хорошо, — тихо сказала Оливия.
Эдвард кивнул. Одной рукой он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы согреть.
— Да, хорошо. Это лучшее из всех мест, которые я знаю. Предполагалось, что я буду скрываться здесь летом, — улыбнулся Эдвард и крепче прижал ее. — Но оказалось, что мне не хочется закрывать дачный сезон осенью, и я наведываюсь сюда весь год, при каждом удобном случае.
— Тут чудесно, Эдвард. Домик, океан… и эти валуны. Они удивительны и похожи на сказочных великанов.
Его рука скользнула к ее, и их пальцы сомкнулись.
— Это место с секретом, — сказал он, увлекая ее за собой.
Секрет заключался в том, что в сплошной скалистой стене вдруг открывался проход, который вел в иной мир, где не было ветра и волн, а царили жаркое солнце и теплый белый песок — и Эдвард. Да, Эдвард, стоящий так близко, что достаточно было поднять руку, чтобы коснуться его, Эдвард, с лица которого вдруг сошла улыбка, когда встретились их взгляды.
— Тут… тут чудесно, — сказала она, пытаясь разрядить обстановку.
— Да, — тихо ответил он, придвигаясь к ней, — чудесно.
Оливия вздрогнула, почувствовав, что пальцы Эдварда легко коснулись ее лица, провели по щеке, по мочке уха, по ее открытой шее.
— Эдвард, — прошептала Оливия.
— Тебе нравится, — тихо спросил он, — когда я дотрагиваюсь до тебя? — Его голос становился все более глухим. — Тебе нравится, правда? Твои глаза темнеют, как небо в полночь.
 
Он придвинулся к ней еще ближе. Медленно, глядя ей в глаза, снял с ее плеч жакет.
— И пульс начинает чаще биться вот здесь, — сказал он, — наклоняясь и целуя ее в шею. — Оливия, — прошептал Эдвард, — я ужасно тебя хочу, я просто болен тобой.
Она зажмурила глаза так, что ресницы коснулись щек.
— Мы… мы собирались поговорить, — сказала Оливия, почти не дыша. — Но мы не поговорили. По-настоящему. Мы…
Похоже, он рассмеялся.
— Мы поговорили.
Его пальцы уже нашли пуговицы на ее блузке.
Медленно, одну за другой, он расстегивал их, пока из-под темно-розового шелка не показались ее загорелая кожа и белый кружевной бюстгальтер.
— Но с разговорами покончено… — сказал он. — Теперь время для объятий, поцелуев и… боже, как ты прекрасна!
Эдвард протянул руку. Она застонала, когда он стал поглаживать ее грудь указательным пальцем.
— Я хочу увидеть твои груди. — Его голос стал совсем глухим. — Я должен их увидеть.
Застежка на бюстгальтере щелкнула, и он сказал, затаив дыхание:
— Изумительные, изумительные груди.
— Эдвард!..
Он обхватил ладонями груди и принялся гладить соски… Внутри у нее загорался огонь и растекался по телу, двигаясь от того места, которое он ласкал, вниз, к основанию живота.
— А на вкус твоя кожа такая же сладкая, как и на вид? — прошептал он и, наклонив голову к груди, прижался губами к соску.
Прикосновение его губ лишило ее остатков самообладания. Оливия откинула голову. Она обняла его, запустила руки ему в волосы и всем телом потянулась к нему.
Эдвард повторил ее имя, приблизившись к ее губам. Его язык проник вовнутрь, и она с готовностью отдалась жару и сладости поцелуя. Он глухо застонал, прижимая Оливию к себе, пока она не ослабела от наслаждения.
— Скажи, что хочешь меня, — прошептал Эдвард, и Оливия дала ответ, какого еще никогда не давала, — не словами, а порывистыми движениями своего тела. Она обняла его, просунула руки ему под свитер, чтобы почувствовать его кожу, твердые мышцы живота, грубоватые темные волосы, росшие завитками на груди. Потом она поднялась на цыпочки и обхватила руками его шею, и тут Эдвард подхватил ее на руки.
Он шел большими шагами вдоль пустынного пляжа, покинув их маленький скалистый мирок. Оливия прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо, ее сердце пульсировало подобно волнам, бьющимся о берег. Эдвард плечом распахнул дверь, и залитые солнцем комнаты промелькнули у нее перед глазами, когда он нес ее в спальню.
Он сел на край кровати и поставил ее перед собой, крепко сжав ее колени своими. Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он снял с нее жакет. Когда он потянулся к блузе, девушка протестующе покачала головой.
— Я тоже хочу увидеть тебя всего, — прошептала она. Теперь Оливия превратилась в первозданную Еву, соблазнительную, красивую, сладостную, — в ту, какой она бывала в своих неистовых мечтах.
У Эдварда потемнели зрачки, он стянул через голову свитер и бросил в сторону. У него была широкая мускулистая грудь и мощные плечи. Темные волосы курчавились на загорелой коже, суживаясь в треугольник у пояса его джинсов. Оливия провела языком по пересохшим губам.
— Скажи, что хочешь меня, — сказал Эдвард, и она вдруг поняла, что всегда хотела его. Не только с того момента, когда они познакомились, а всю-всю жизнь.
Я люблю тебя, — с изумлением думала она, — я люблю тебя, Эдвард. Когда это случилось? Когда злость превратилась в желание, а желание — в любовь?
— Оливия. — Он привлек ее ближе. — Мне надо, чтобы ты произнесла это вслух. Скажи, что хочешь меня. Только меня.
Она медленно улыбнулась, намереваясь вложить в свой ответ столько радости и страсти, чтобы этот вопрос у него уже не возникал никогда. В конце концов он должен знать, что до него у нее никого не было.