Звёзды в наследство

– В пределах всей области Z меняется линейно, – сообщил он. – Попробуем приподнять этот блок?
– Давай. Попытка не пытка.
– Задаю пошаговое изменение Z с двухсот до двадцати… инкремент одна десятая… шаг по времени ноль целых пять десятых секунды…
– Проверяю. – На глазах у Ханта считанная сквозь книгу поверхность претерпела локальные искажения, заставив измениться картинку на экране монитора.
– Попридержи-ка здесь, – попросил он. Грей нажал клавишу. – Нормально?
Какое-то время Хант внимательно рассматривал модифицированное изображение.
– Середина элемента теперь видна четко, – наконец, произнес он. – Зафиксируй внутреннюю плоскость на сорока процентах. Мне, правда, все еще не нравится полоса вокруг нее. Покажи-ка мне вертикальный срез через центральную точку.
– На какой экран вывести?
– А… на седьмой.
– Сейчас будет.
На консоли Ханта появилась кривая, показывающая поперечный срез страницы в интересующей их небольшой области. Немного изучив его, он сказал:
– Прогони интерполяцию по всей полосе. А в качестве пороговых значений пусть будет, например, минус пять и тридцать пять процентов по оси Y.
– Параметры заданы… Интерполятор запущен… прогон завершен, – сообщил Грей. – Добавляю изменения в программу сканирования. – Картинка опять немного поменялась. Изображение стало заметно лучше.
– По краям все еще не то, – заметил Хант. – Попробуй увеличить на десять веса у точек на границе первой и третьей четвертей. Если это не сработает, придется разбить элемент на полосы по уровням глубины.
– Плюс десять к точкам двести пятьдесят и семьсот пятьдесят, – повторил Грей, щелкая по клавишам. – Добавил. Как результат?
Фрагменты символов на границе элемента поверхности, выведенного на мониторе Ханта, как по волшебству сложились в знакомые формы. Хант удовлетворенно кивнул.
– Годится. Фиксируй. Хорошо – с этим разобрались. В правом верхнем углу есть еще один замусоренный кусочек. Давай теперь им займемся.
Такому распорядку их жизнь следовала с того самого дня, как была завершена установка скопа. Первую неделю Хант и Грей провели за получением серии поперечных срезов самого тела. Эта работа запомнилась им легким дискомфортом, а также куда более серьезными неудобствами, вызванными необходимостью работать в костюмах с электроподогревом, поскольку вышестоящее медицинское руководство настоятельно требовало держать Чарли в охлаждаемой среде. Но когда дело дошло до результатов, их ждало разочарование. В общем и целом Чарли, как внутри, так и снаружи, был удивительно – или же, напротив, вполне ожидаемо, в зависимости от точки зрения, – похож на человека. На второй неделе они приступили к изучению предметов, найденных на теле – в особенности клочков “бумаги” и карманных книг. В этот момент расследование приобрело более интересный оборот.
Первыми из содержавшихся в документе символов были идентифицированы числа. Вскоре команда криптографов, собранная в штаб-квартире НавСвязи, разгадала систему счета: она была основана на позиционной нотации, но, в отличие от десятичной, использовала двенадцать цифр, а младшие разряды в числах стояли слева. Более сложной задачей была расшифровка нецифровых символов. Лингвисты из учреждений и университетов в разных странах мира подключились к сети Хьюстона и, вооружившись целыми батареями компьютеров, пытались общими силами разобраться в языке лунарианцев, как в итоге стали называть расу Чарли в память о месте его обнаружения. Пока что их успехи, по сути, ограничивались тремя фактами: что лунарианский алфавит состоял из тридцати семи символов; что слова записывались справа налево; и что у букв была как строчная, так и прописная форма.
Но даже этот результат считался весьма неплохим достижением, ведь его удалось достичь за такой короткий срок. Большинство вовлеченных в проект людей прекрасно понимали, что без скопа не было бы даже этих крох, и имена двух англичан уже приобретали широкую известность в масштабах всего подразделения. Скоп вызвал массу интереса со стороны технического персонала КСООН, и почти каждый вечер в Оушен стекались посетители, которым было любопытно встретиться с создателями инструмента и узнать больше о принципах его работы. Вскоре отель Оушен стал плацдармом для регулярных встреч дискуссионного клуба, где любой неравнодушный мог дать волю самым безумным фантазиям насчет загадки Чарли, сбросив на время оковы профессиональной осторожности и скептицизма, которые приходилось нести в течение рабочего дня.
 
Колдуэлл, разумеется, знал, о чем именно говорили участники таких собраний, и даже что думали те, кто не говорил, поскольку на большинстве вечеров присутствовала Лин Гарланд, игравшая роль ближайшего аналога прямой линии связи со штаб-квартирой. Особого сопротивления это не вызывало – ведь в конечном счете такова была часть ее работы. Возражений стало еще меньше после того, как Лин начала приводить с собой других девушек из НавСвязи, немного освежив встречи атмосферой вечеринок. Приезжие восприняли это начинание на ура; правда, в случае пары местных такое развитие событий привело к некоторому обострению отношений на бытовом фронте.
Хант в последний раз ударил по клавишам, после чего откинулся в кресле, чтобы изучить завершенную страницу.
– Совсем неплохо, – заметил он. – Здесь особых улучшений не потребуется.
– Отлично, – согласился Грей. Он зажег сигарету и, не спрашивая, перекинул пачку Ханту. – Оптическое кодирование завершено, – добавил он, бросая взгляд на экран. – Значит, шестьдесят седьмая готова. – Он поднялся с кресла, подошел к Ханту и встал рядом с его консолью, чтобы получше рассмотреть изображение в контейнере. Какое-то время он разглядывал картинку, не говоря ни слова.
– Столбцы чисел, – без нужды заметил он. – Похоже на какую-то таблицу.
– Похоже… – отстраненным голосом произнес Хант.
– Ммм… строки и столбцы… толстые и тонкие линии. Это может быть что угодно: дорожная карта, проволочные калибры, какое-нибудь расписание. Кто знает?
Хант ничего не сказал, продолжая время от времени выдувать в стекло клубы дыма и покачивая головой то в одну, то в другую сторону.
– Больших чисел здесь нет, – наконец, заметил он. – Не больше двух разрядов в каждой позиции. Значит, в двенадцатеричной системе будет сколько? Максимум сто сорок три. – Потом запоздало добавил:
– Интересно, чему равно самое большое.
– У меня где-то есть таблица соответствий между лунарианской и десятичной системами. Сгодится?
– Нет, не трать пока время. До обеда всего ничего. Может, взглянем на нее за пивом сегодня вечером, в Оушене.
– Я вижу их единицу и двойку, – сказал Грей. – И тройку, и – ничего себе! – посмотри на правые колонки вон в тех рамках. Числа идут в порядке возрастания!
– Ты прав. И взгляни – та же закономерность повторяется снова и снова в каждой рамке. Чем-то напоминает циклический массив. – Хант задумался, и его лицо сморщилось от сосредоточения. – Но не только – видишь эти буквенные группы по бокам? Те же самые группы регулярно повторяется на всей странице… – Он снова умолк и потер подбородок.
Грей выждал секунд десять. – Есть мысли?
– Без понятия… Наборы чисел, идущих подряд, начиная с единицы. Цикличность… буквенные метки у каждой из повторяющихся групп. И вся эта последовательность повторяется внутри более крупных групп, а те повторяются сами. Все это указывает на какой-то порядок. Последовательность…
Его бормотания прервала открывшаяся позади дверь. В комнату вошла Лин Гарланд.
– Привет, парни. Что у нас сегодня? – Она сделала несколько шагов и, встав между ними, вгляделась в изображение страницы. – Ну и ну, таблицы! Подумать только. Откуда они взялись, из книг?
– Привет, красавица, – с ухмылкой ответил Грей. – Ага. – Он кивнул в направлении сканера.
– Привет, – отозвался Хант, наконец-то отрывая глаза от картинки на мониторе. – Чем можем помочь?
Она ответила не сразу, продолжая вместо этого разглядывать содержимое контейнера.