Пастушья корона
Пока она осматривала раненого, он принялся кричать и звать маму.
– Эй, ты, – сказала матушка Ветровоск, устремив свой пронзительный взгляд на одного из дровосеков. – Знаешь, где живёт его семья?
Парень испуганно кивнул – ведьмовская остроконечная шляпа часто нагоняет страх на молодых людей.
– Тогда ступай, – сказала ведьма. – Бегом! Скажи матери, что я доставлю её сына домой, а она пусть согреет воды и приготовит чистую постель. Только чтоб чистую!
Когда гонец умчался, матушка оглядела оставшихся молодых дровосеков, столпившихся вокруг раненого и смущённо переминавшихся с ноги на ногу.
– Теперь вы. Хватит топтаться без толку. У вас здесь полно дерева, сделайте носилки, чтобы я могла отвезти вашего приятеля домой.
Стопа несчастного парнишки болталась едва ли не на ниточке, а его башмак был полон крови. Матушка стиснула зубы. Ей понадобилось всё, чему она научилась за долгие годы, чтобы тихонько, мягко вытянуть из парня боль и забрать себе – до тех пор, когда её можно будет выпустить.
Его лицо разгладилось и ожило, в глаза вернулся блеск. И пока матушка промывала и зашивала рану, парнишка болтал с ней так, будто они старые знакомые. Она спокойным, весёлым голосом поясняла, что сейчас делает, а закончив, дала ему «ложечку микстуры», как она выразилась. Когда дровосеки вернулись с грубо сколоченными носилками, парень сонно рассказывал матушке, как добраться до его дома. Им, должно быть, показалось, что он снова почти как новенький.
Жилища дровосеков высоко в горах часто и домами-то назвать язык не поворачивается – убогие лачуги, да и только. Как оказалось, раненый парнишка – а звали его Джек Эббот – жил с матерью в одной из таких лачуг. Хижина держалась больше на честном слове, чем на гвоздях, и когда матушка Ветровоск приземлилась рядом (носилки были привязаны к её метле снизу), она нахмурилась. Вряд ли парня удастся как следует выходить в таком-то домишке.
Из хижины выскочила мать и бестолково засуетилась вокруг, а дровосек, которого матушка прислала к ней с вестью, помог занести носилки внутрь. Мать раненого успела заранее застелить старый соломенный тюфяк одеялами, и они положили парня на него.
– Лежи здесь и не вздумай вставать! – тихо наказала матушка.
Госпожа Эббот, обезумев от ужаса, ломала руки и лопотала что-то насчёт платы.
– Никакой платы не требуется, госпожа, – сказала ей матушка. – Ведьмы денег не берут. Через несколько дней я загляну навестить твоего сына, а если не смогу, пошли за госпожой Ягг. Знаю я этих мальчишек, он наверняка вскоре захочет встать и заняться делом, но ты запомни: пока что он должен лежать в постели.
Мать уставилась на неё во все глаза и выпалила:
– Ох, огромное вам спасибо, госпожа, э-э… Понимаете, мне раньше не приходилось к ведьмам обращаться, а некоторые тут говорят, что ведьмы творят просто жуткие вещи. Так вот, теперь я им скажу, что ничего такого не видела!
– Правда? – сказала матушка, с трудом сдерживая гнев. – А я бы не прочь сотворить кое-что жуткое с бригадиром дровосеков – за то, что не приглядывал за мальчишками. Если он появится и будет говорить, что твоему сыну пора за работу, гони его прочь, пока я сама не разрешу мальчику вставать. А если будет настаивать, скажи, что матушка Ветровоск придёт по его душу за то, что гоняет на вырубку мальчишек, которые и лазать-то по деревьям толком не умеют. Я добрая ведьма, так уж вышло, но если я увижу, что твой сын принялся за работу прежде, чем нога зажила, уж я кому-то это попомню!
Женщина вышла проводить матушку на крыльцо и сказала на прощание:
– Я буду молить Ома за вас, госпожа Ветровоск!
– Пфф, очень меня волнует, что он там себе думает, – фыркнула матушка. – Но если у тебя найдётся старая ненужная одежда, я бы забрала в следующий раз. Вот это будет хорошая услуга. Я загляну к вам через день-другой. И смотри, держи рану в чистоте!
Матушкина белая кошка по имени Эй ждала её у дома. Там же ожидали и несколько страждущих, которым требовались снадобья и припарки. Один или двое пришли спросить совета, но обычно люди ни о чём не спрашивали матушку Ветровоск, поскольку она и так раздавала мудрые советы налево и направо, не интересуясь, хотят ли люди их получить. К примеру, она советовала не давать малышу Джонни самодельных солдатиков до тех пор, пока он не подрастёт достаточно, чтобы не засовывать их в нос, и прочее в том же духе.
Матушка провела около часа, раздавая снадобья, и только потом поняла, что кошку-то она накормила, а вот сама, похоже, ничего не ела и не пила с самого рассвета. Она разогрела себе похлёбки – не ахти какая еда, но чтобы насытиться, сойдёт.
Потом ненадолго прилегла, хоть и считала, что спать днём могут только разные там высокородные дамы. Поэтому матушка прилегла не на часок, а на минутку – на минутке особенно не разоспишься. В конце концов, всегда есть дома, которые надо обойти, и дела, которые надо сделать.
Она заставила себя встать и, хотя было уже поздновато, отправилась мыть уборную. Она тёрла и тёрла доски щёткой, пока не увидела там своего отражения.
Но так вышло, что отражение поймало её взгляд. И тогда матушка сказала:
– Да провались ты! А у меня-то на завтра были планы получше…
Глава 2. Голос в темноте
День выдался солнечным. Лучшего и не пожелаешь, решила матушка Ветровоск. Она не спала этой ночью – наводила чистоту в своём домике. Вымыла прихожую и кухню так, чтоб всё, что могло блестеть, блестело, отполировала плиту, отчистила полы и стены, вытрясла половичок.
Она поднялась по винтовой лестнице наверх и вымыла до блеска пол в спальне. В этом году матушка сварила отличное мыло [13], так что кувшин и тазик для умывания у кровати так и сияли. Паукам, рассчитывавшим пребывать в спальне до скончания века, было решительно указано на окно – чтобы убирались, прихватив с собой паутину и прочее. Даже матрас она вытряхнула от души, и теперь он был чист и дышал свежестью. Время от времени кошечка Эй наведывалась взглянуть, что происходит, и полежать на лоскутном одеяле, расправленном на кровати так ровно, что оно смахивало на расплющенную гигантскую черепаху.
Потом матушка ещё раз вымыла уборную. Не самое подходящее занятие для солнечного дня, но Эсмеральда Ветровоск была очень щепетильна в таких делах, и уборная после всех её усилий опять-таки ослепительно засияла. Невероятно, но факт.
Кошка следила за ней с выражением глубочайшего внимания на усатой мордочке. Эй чувствовала – этот день особенный. День, какого ещё не было. День, за который надо успеть так много, будто он последний. А когда и в жилых комнатах всё засверкало чистотой, Эй последовала за матушкой в кладовку.
Ведро воды, накачанной при помощи насоса из колодца, совершенно преобразило кладовку. Матушка улыбалась. Кладовка ей всегда нравилась. Здесь не только хранились припасы, но и мылись кастрюли и сковородки, так что в кладовке пахло хорошо сделанной работой. Здесь тоже жили пауки, в основном они скрывались за бутылями и банками на полках. Но матушка решила, что пауков в кладовке можно оставить. Они не в счёт. Живи и дай жить другим.
Дальше она вышла из дома, чтобы проведать коз в загоне. Здесь тоже всё оказалось в порядке, можно было мысленно поставить ещё одну галочку. Матушка осталась довольна – по крайней мере, насколько вообще ведьма может быть довольна, – и направилась к своим ульям.
– Вы – мои пчёлы, – сказала она. – Вы давали мне мёд много лет. Пожалуйста, не горюйте, когда на моё место придёт другая. Надеюсь, вы будете приносить ей столько же мёда, сколько приносили мне. А сейчас я хочу потанцевать с вами в последний раз.
Но пчёлы тихо загудели и сами станцевали для неё, мягко не позволив её разуму войти в них. И матушка Ветровоск сказала:
