Пастушья корона

Это был один из тех дней, которые хочется сохранить на память. Тиффани Болен стояла высоко на склоне холма над Родной фермой, и ей казалось, будто отсюда виден весь мир, до самого края. Воздух был холоден и прозрачен, как хрусталь, и резкий ветер кружил осенние листья возле ясеней, сбрасывавших старую листву, чтобы подготовиться к новой весне.
Тиффани всегда было интересно, отчего в этом месте растут деревья. Её бабушка, которую все звали матушка Болен, рассказывала, что в стародавние времена тут проходила дорога, а внизу были болота. Потому-то, говорила бабушка, люди тогда и устраивали себе жилища высоко на холмах, подальше от болот и от скотокрадов.
Возможно, эти древние люди увидели поставленные в круг огромные камни и решили поселиться рядом, потому что возле камней им было спокойнее. А может быть, они сами и поставили эти камни. Никто не знал, откуда камни взялись. И хотя все говорили, что это глупости, люди чувствовали – лучше лишний раз к каменным кругам не ходить. Просто на всякий случай. В конце концов, даже если в круге и скрывается какая-нибудь древняя тайна или сокровища, что с того толку пастуху? И пусть многие камни обрушились, кто знает – может, тот, кто под ними похоронен, не хочет, чтобы его выкапывали? Если человек мёртвый, это ещё не значит, что он не может крепко рассердиться.
Но Тиффани однажды прошла между этих камней, сложенных в форме двери, и попала в Волшебную страну, которая оказалась совсем не такой, как её описывали «Валшепные сказки для хароших детишек» [1]. Тиффани знала: камни и впрямь таят опасность.
Сегодня у неё возникло ощущение, что ей непременно надо подняться к камням. Как всякая благоразумная ведьма, она носила крепкие башмаки, не признающие никаких преград, – добротные башмаки, прямо воплощение благоразумия. Но они не мешали Тиффани чувствовать под ногами её землю, слышать, что земля говорит ей. Это ощущалось как своего рода щекотка в подошвах. Сегодня щекотка возникла будто исподтишка и настойчиво потребовала внимания, позвала вверх, на холм, и Тиффани ощутила этот зов, хотя в этот момент руки её были по локоть в страдающей коликами овце. Тиффани не знала, зачем ей идти к камням, но ведьма всегда прислушивается к тому, что может оказаться таинственным зовом. Кроме того, круги ведь служили оборонительным рубежом. Они защищали её землю от того, что могло прийти с той стороны.
Так что Тиффани не откладывая отправилась наверх. Когда она тронулась в путь, на сердце у неё было немного тревожно. Но тут, наверху, откуда открывался вид на все Меловые холмы до самого края, вдруг оказалось, что всё хорошо. Здесь всегда было хорошо. Даже теперь.
Или не всё? Тиффани с удивлением обнаружила, что не одну её сегодня потянуло подняться сюда. Она покружилась на месте, вдыхая кристально-чистый холодный воздух, прислушиваясь к голосу ветра, а сухие листья танцевали у её ног, и заметила, как поблизости мелькнула знакомая рыжая шевелюра и синяя от татуировок кожа. И когда игривая стайка листьев облепила рогатый шлем, сделанный из кроличьего черепа, из-под шлема раздалось приглушённое «Раскудрыть!».
– Эт’ меня кельда сюдыть заслала, позырить за каменюками, – сказал Явор Заядло.
Он озирал окрестности, стоя на скальном выступе, с таким видом, словно ожидал увидеть вражескую армию, которая могла появиться откуда угодно. Особенно из круга камней.
– И ежли эти чувырлы сызнова к нам сунутся, мы уж их встретим, – добавил он с надеждой. – Мы им показнём истинно фиглёвое гостьеприимство!
Он выпрямился во весь свой шестидюймовый синеватый рост и погрозил мечом невидимому врагу.
Выглядело это, в который раз подумала Тиффани, по-настоящему устрашающе.
– Те, кто когда-то угонял здесь скот, уже давно мертвы, – сказала она, не успев прикусить язык.
А Задним Умом запоздало сообразила: «Надо было слушать внимательно. Если Джинни, жена Явора Заядло и кельда местного клана Фиглей, почувствовала, что тут что-то назревает, значит, беда уже в пути».
 
– Мертвы? И чё, мы вот тож мёртвые, – пожал плечами Явор [2].
– Увы, – вздохнула Тиффани. – В те стародавние времена люди просто умирали и не возвращались обратно, как вы.
– Они б возвернулись, ежли б у них был наш брос, – сказал Явор Заядло.
– А что это? – спросила Тиффани.
– Ну, оно навроде каши. Берёшь овёс и всяко-тако и, мож, мал-мал капелюху бренди или особой бураньей притирки твоей бабки.
Тиффани засмеялась, но тревога её не отпускала. «Надо поговорить с Джинни, – поняла она. – И кельда, и мои башмаки почувствовали одно и то же. Это неспроста».
Вместе они дошли до большого, поросшего травой кургана, под которым скрывалось хитроумно устроенное обиталище Фиглей. Пробравшись сквозь колючие кусты к главному входу, они застали там Джинни. Она сидела неподалёку от норы и ела бутерброд.
Бутерброд с бараниной, отметила Тиффани, ощутив лишь крохотный укол раздражения. На самом деле Фигли имели право порой забить старую овцу. Это была плата за то, что они оберегали ягнят, которые вечно норовят сделать то, что ягнята умеют лучше всего – потеряться и погибнуть. На Меловых холмах потерявшиеся ягнята возвращались в стадо с удивительной быстротой, даже не перебирая ногами (ведь под каждой из ног скрывалось по Фиглю) и порой задом наперёд. А ещё Фигли очень любили гонять от ягнят воронов. Фиглей вообще хлебом не корми – дай подраться.
Кельда должна хорошо питаться, ведь она единственная женщина в клане Нак-мак-Фиглей, и сыновей ей приходится рожать пачками [3] – не считая одной-единственной дочери, конечно. Каждый раз, когда Тиффани видела Джинни, она замечала, что кельда становится чуть шире и круглее. Кельде требовались обширные бедра, чтобы справиться с её нелёгкой задачей, и сейчас Джинни старательно добавляла им обширности, поедая чуть ли не целую баранью ногу, уложенную между двумя ломтями хлеба, – непростое дело для существа всего шести дюймов роста. Чем старше и мудрее становилась кельда Джинни, тем меньше к тому месту, где на ней держался килт, подходило слово «талия». Теперь это был скорее экватор.
Юные Фигли пасли улиток и дрались. Словно мячики, они с разбегу отскакивали друг от друга, от склонов холма и порой даже от собственной пятки, когда умудрялись заехать себе в лоб. Тиффани внушала им священный ужас – для них она была чем-то вроде кельды. Завидев её, молодёжь прекратила драться и взволнованно уставилась на Тиффани.
– Ну кыкс, ребя, стройсь! Показните нашеей карге, чему вы научились! – скомандовала Джинни с материнской гордостью, слизнув с губ потёки бараньего жира.
«О нет, – испугалась Тиффани. – Что ещё они собираются показать? Надеюсь, это не связано с улитками…»
Но Джинни сказала:
– А ну, расказните карге нашую Абвуку! Ты первый, Чуть-малей-чем-мал-Джок Джок!
Крайний в шеренге юный Фигль почесал спог, вытряхнув оттуда небольшого жука. Тиффани давно заметила, что споги Фиглей, похоже, чешутся непрестанно. Должно быть, потому, что некоторая часть их содержимого бывает ещё жива.
Чуть-малей-чем-мал-Джок Джок нервно сглотнул.
– А – эт’ аружие! – выкрикнул он. И хвастливо добавил: – Чтоб балду снесть, знатца.
– Б – эт’ башмакс! – рявкнул следующий Фигль, пытаясь отряхнуть с килта какую-то липкую пакость – должно быть, улиточью слизь. – Чтоб балду напинать!
– В – эт’ вертел! Мы тыкс мечи зовём. И… вот я ща как дам те люлей, бушь знать, как мя вертелом тычить! – И третий Фигль набросился с кулаками на своего соседа.
 
Сцепившись, юные Фигли укатились в заросли колючих кустов, обронив что-то жетоватое, узкое, круто изогнутое. Явор Заядло проворно подобрал упавшее и попытался спрятать за спину.
Тиффани прищурилась. Предмет подозрительно напоминал… Да это же обрезок ногтя! С большого пальца ноги, судя по всему.
Явор шаркнул ножкой: