Рождественский ангел (СИ)
Визит решили не откладывать, несмотря на то, что время было позднее. Правда, тетушка Адель забеспокоилась, узнав, что Стефани пойдет со странным гостем вдвоем, но девушка быстро отмела возражения. Если бы он хотел причинить им зло, давно причинил бы, и ни гувернантка, ни старый конюх не смогли бы ему помешать.
Одевшись потеплее и вооружившись фонарем на железной ручке, они двинулись в путь. Валил снег, заметая все тропы, но Стефани столько раз бродила в окрестностях, что вполне успешно угадывала дорогу. Воздух был прозрачным, морозным. Крохотный огонек трепетал на кончике промасленного фитиля за фонарным стеклом, заставляя тени прыгать на белоснежном покрывале земли.
Дерил шел рядом с девушкой, то и дело поглядывая на нее. По тому, как она поджимала руки, он догадался, что Стефани зябнет в тоненьком полушубке на рыбьем меху. Но невозмутимым выражением лица маленький ангел старался показать обратное. Выдавали лишь посиневшие губы и побледневшие щеки. Дерил знал, что когда человеку тепло на морозе, его щеки краснеют, а вот когда бледнеют – это плохо. Значит, холодно. Ему самому было вполне комфортно в теплых, почти не ношеных одеждах с чужого плеча, только горло продолжало саднить, напоминая о недавней болезни.
– Значит, вы – леди? – спросил он, решив слегка разбавить молчание и скрип снега под ногами.
Ангел покосился на него и поджал губы.
– Да, я – леди Ривер-Веллей, хотя предпочитаю, чтобы меня звали просто по имени. Или хотя бы «мисс Стефани». Глупо называться леди, когда в штате слуг осталось двое человек.
– А куда делись остальные?
– Ушли, когда я сообщила, что не смогу им платить, – ее лицо сморщилось, словно девушка готовилась заплакать, но потом пересилила себя. – Я их не виню. Каждому нужно кормить своих детей.
– А где же ваши родители? Почему они не беспокоятся о вас? Я плохо разбираюсь в леди, – Дерил усмехнулся, – но мне казалось, что они должны находиться под опекой старших.
– Только если хотят удачно выйти замуж, – фыркнула Стефани и благодарно кивнула мужчине, когда он потянулся и приподнял большую еловую лапу над ее головой. – Обедневшей наследнице, как мне, такое не грозит. Никому нет дела, с кем я живу и как, потому что, грубо говоря, меня уже вычеркнули из круга. Только леди Керолайн не сделала еще этого, потому что нуждается во мне.
– Вас вычеркнули только из-за отсутствия денег? – удивился Дерил. – Разве не будущий муж, а невеста должна иметь состояние?
– О, – она посмотрела на него свысока из-под длинных ресниц, – как мало вы знаете о моем мире!
«Моем мире». Он снова почувствовал себя зеленым гуманоидом от этих слов.
– Кроме того, я уже старая, – трагическим голосом добавила Стефани.
Дерил с трудом сдержал улыбку, поглядывая на нежные черты ее лица.
– У женщин не принято спрашивать о возрасте… но сколько же вам?
– Двадцать, – она произнесла это таким тоном, словно называла число лет на тридцать больше.
– Тогда я уже старик, – рассмеялся Дерил. – Я на восемь лет старше.
– О, милорд, – отрезала девушка тоном, не терпящим возражений, – для мужчин возраст совсем не имеет значения!
Ему хватило благоразумия не спорить.
– Так что с родителями?
Стефани повела плечиком и тут же плотнее запахнула хлипкий воротник.
– Мама умерла, когда рожала тройняшек. Их оказалось слишком много… на нее одну. Доктор, принимавший роды, сказал, что сможет спасти либо мать, либо детей, и предложил отцу выбрать. Мне кажется, это и подкосило его. Не доктора. Отца. Я всегда думала, что он до конца своих дней сомневался, правильный ли выбор сделал.
– Он выбрал детей?
Девушка кивнула.
– Доктор разрезал мамин живот и вытащил девочек, одну за другой. Эжени была самой маленькой, даже не закричала, и сначала ее сочли мертвой. Но потом ожила. Папа надеялся, что среди них будет хоть один мальчик, но его ждало великое разочарование. А мама… – Стефани опустила голову, делая вид, что внимательно рассматривает снег под ногами, – …умерла. С разрезанным животом ведь не живут.
– Еще как живут, – заметил Дерил. – Моей кузине делали кесарево, и она до сих пор прекрасно себя чувствует.
И снова этот взгляд, полный недоумения.
– Она живет с разрезанным животом?
– Нет. Его аккуратно зашили.
– А как же родильная горячка?
– От этого есть антибиотики, и, конечно, операция проходила в госпитале.
Стефани с недоверием покачала головой. Они снова замолчали. Впереди, между деревьев, мелькнули огни особняка.
– А что стало с отцом? – спросил Дерил, опасаясь, что потом не получит шанса узнать эту хрупкую, но сильную духом девушку получше.
– Он начал играть. По-крупному. К тому моменту, как умер и он, дела поместья шли уже из рук вон плохо. Говорят, отца убил кто-то из разъяренных кредиторов. По крайней мере, мне сказали так, когда привезли его тело.
– И не было расследования? Никаких улик? – Дерил посмотрел в ее синие глаза и отмахнулся. – Ладно. Ответ я, кажется, знаю. Сейчас вы спросите: «что такое улики?»
– Я знаю, что такое улики, милорд, – вдруг оскорбилась Стефани. – Сэр Августин однажды участвовал в разоблачении заговора против палаты лордов и, взяв в партнеры одного доблестного сыщика с Киллер-Стрит, успешно нашел виновных.
Дерилу потребовалась пара мгновений, чтобы переварить информацию.
– Кто такой этот сэр Августин? Ваш жених?
Лицо у Стефани вытянулось, и какое-то время она походила на сову с немигающими круглыми глазами, а потом неожиданно залилась хохотом. Она откинула голову, горячий воздух клубами пара вырывался из приоткрытого рта, фонарь раскачивался из стороны в сторону, грозя потухнуть, а девушка все не могла остановиться. Иногда она начинала вздыхать и постанывать, словно порываясь что-то ответить, но все завершалось новым взрывом хохота.
Сначала Дерил нахмурился от того, что Стефани над ним смеется, но она делала это столь заразительно, что его губы невольно тоже изогнулись в улыбке. Так, со смехом, они и добрались до дверей особняка Макдауэллов.
Чопорный дворецкий смерил парочку ледяным, как воды зимней реки, взглядом.