Сумеречное сердце
«А может, она к нему привяжется?» – с надеждой подумала Эсмина, глядя, как колдун, остановившись, поднял девчонку свободной рукой, прижав ее к боку. Бежать ему теперь было явно неудобно: сверху давил мешок с книгами, сбоку брыкался ребенок, которому не понравилось бесцеремонное обращение.
Колдун, будто прочитав ее мысли, оглянулся снова. Ничего не сказал, но посмотрел так, что Эсмина, взвыв про себя, бросилась следом. Его взгляд обещал кровь, а для нее пока что не было ничего ценнее в этой жизни.
Глава 3
Мертвая принцесса
С появлением в лесу чернокнижника даже белые стволы берез будто потемнели. Солнце клонилось к закату, среди деревьев поселились длинные, густые тени. Пахло нагретой землей, липкой молодой листвой, березовым соком.
До реки они бежали, не останавливаясь. Псы затерялись, едва беглецы ворвались в предлесье, но Эсмине чудился их лай до самой реки.
– Я не смогу перейти, – запротестовала она, когда колдун молча указал на левый берег. – И она тоже не пойдет!
Уже в лесу чернокнижник, не справившись с двумя грузами, передал девчонку ей. Эсмина не хотела никого нести, мечтая, чтобы понесли ее саму, но ребенок так крепко вцепился в нее, что когда она решила бросить ношу в кустах, то просто не смогла отодрать от себя девчонку. Нужно было как минимум расстаться с блузкой – так крепко держалась за нее девочка.
– Сможешь! – уверенно заявил колдун, опуская на землю мешок с книгами.
Вампирша решила, что сейчас случится какое-нибудь колдовство, которое либо успокоит реку, либо возведет через нее мост, но чернокнижник лишь посадил на мешок кота. До этого твари и видно не было. При всей независимости лжекот воду явно не любил, предпочитая принять помощь от человека.
– За что мне такое наказание? – возвела глаза к небу Эсмина и присела, махнув девочке рукой. Мол, забирайся на спину.
Если бы месяц назад ей сказали, что она будет возиться с человеческим ребенком, заботясь о том, как бы он не проголодался и не утонул, вампирша бы ни за что не поверила. Эсмина была зверем, нечистью, неспособной на сострадание и любовь. Но тут появилась эта голубоглазая мелочь и разбила все ее принципы. Даже зов крови рядом с ней утихал, становясь лишь слабым отголоском вечно неутолимого голода.
– Если меня снесет к водопаду, я тебя потом найду и оторву голову! – пообещала она колдуну, который уже брел в воде по пояс, расставив руки и борясь с течением.
Сломав ветку, Эсмина вошла в реку, чувствуя, как все ее существо протестует и возмущается. Вода вызывала у нее стойкую неприязнь. Возможно, оттого, что первый охотник на вампиров, который когда-то встретился на ее пути, оказался садистом и пытался ее убить, заточив в металлическую бочку с водой, которую потом долго кипятил над костром. Эсмина тогда спаслась сама, найдя силы пробить раскаленное железо, хотя Кройн тоже мог это сделать. Но клан лишь смотрел – проверял, насколько она вынослива. С тех пор вода и Эсмина стали врагами, а купание в лунных озерах, которое обожали все вампиры, превратилось для нее в пытку.
Палка не сильно-то помогала, Эсмину шатало и качало в разные стороны. Дух на ее спине перепугался не меньше: вцепился в шею так, что наверняка задушил бы, будь девочка настоящей. От колдуна впереди виднелся лишь огромный мешок книг, который тот водрузил на голову. Вода поднялась им уже по грудь, захлестывая бурунами плечи. Сверху мешка сидел грустный кот и глядел на быстрое течение тоскливыми глазами. Ему эта затея тоже не нравилась.
И все же Эсмина не упала, не утонула и не увязла в иле, хотя ноги в него порой проваливались по щиколотки. Да и подводные камни удовольствия мало доставляли. Зато холодная вода вампиршу не беспокоила – в отличие от колдуна, на которого было страшно смотреть. Выбравшись на каменистый берег и сбросив мешок, он принялся хлопать себя руками по плечам, пытаясь удержать прыгающую от холода челюсть на месте. Теперь их кожа с Эсминой была почти одного цвета: мертвенно-бледная.
«Если он сейчас сдохнет, крови мне точно не достанется», – подумала она. Возникшая в голове мысль столь прочно заняла первое место, что ни о чем другом Эсмина больше думать не могла. Она хотела есть и ради еды была готова на любой подвиг.
– Ты! – Вампирша ткнула когтистым пальцем в девчонку. – Соберешь хворост, и быстро, а ты, – палец переместился в сторону колдуна, – раздевайся. Мокрая одежда тебя погубит. Что касается тебя…
Эсмина посмотрела на кота и, выдержав тяжелый взгляд мутных желтых глаз, не терпящим возражений тоном сказала:
– Наловишь рыбы для своего хозяина и накормишь его. Чтобы он мог накормить меня.
Разумеется, ни кот, ни ребенок ни черта не поняли, зато кое-что сообразил чернокнижник, который скрылся за зеленеющими кустами вербы, где, ругаясь, принялся стаскивать прилипшую к телу одежду.
– Что ты делаешь? – испуганно спросил он, когда Эсмина бесцеремонно к нему заперлась.
– Стало интересно, везде ли ты такой разукрашенный, – хмыкнула она, кивнув на его покрытое татуировками тело.
На груди и плечах повторялся узор, виднеющийся на затылке. Если Эсмина хоть что-либо смыслила в колдовстве, то такие знаки ставились всякий раз, когда колдун обращался к Темному Хозяину. Судя по количеству меток на теле чернокнижника, его беседы с дьяволом случались довольно часто.
Колдун был поджарым, словно цепной пес, которого кормили раз в неделю. Почти скульптурные руки с крепкими мышцами и цепкими пальцами привлекали внимание, но еще больше – плоский живот с тонкой, почти мальчишеской талией, хотя Эсмина была готова поклясться, что чернокнижник куда старше тридцати лет, на которые выглядел. Он притягивал ее взгляд как магнитом, заставив ощутить отдаленное эхо человеческих чувств, но зов крови вмешался и на этот раз.
«Вон там, на внутренней стороне бедра, есть венка, которую легко прокусить», – прошептал голос.
Она ненавидела и обожала этого колдуна. Отчаянно желала и противилась. И конечно, проиграла. Воля всегда проигрывала. Бросившись к этой вене на бедре, Эсмина врезалась в мощную стену проклятия, которая отбросила ее далеко на берег, вышвырнув из кустов с такой силой, что от падения вампирши камни полетели во все стороны. Кот с воплем нырнул в камыши, девочка, копавшаяся в мешке с книгами, уставилась на Эсмину, не зная что делать – плакать или смеяться.
Усыпанная прибрежной галькой и песком, вампирша выглядела комично и… страшно. В следующий миг Эсмина издала такой крик злости, что притихли все – даже река. Она вложила в этот вопль все наболевшее за долгие недели изгнания и голода. Отчаяние. Страх. Ненависть. Злость. В основном злость, потому что она стала единственным чувством, пробившимся сквозь вечный голод. А злилась Эсмина на всех, но особенно на колдуна, лицо которого глядело на нее из кустов с каким-то странным выражением. Она хотела бы видеть на нем привычный испуг, но в глазах чернокнижника было что-то незнакомое. Сочувствие?
Отдышавшись, Эсмина подскочила к мешку с книгами и, вытряхнув из него бесполезные, на ее взгляд, тома, швырнула тряпку в колдуна. Затем подбежала к ближайшей березе и, выпустив когти на всю длину, принялась полосовать ствол, вырывая из него щепки, словно куски плоти. Пара когтей сломалась под самый ноготь, по пальцам заструилась темная, проклятая кровь, вампирша же, не обращая на нее внимания, продолжала ломать дерево до тех пор, пока макушка, задрожав, не принялась падать на каменистый берег – как раз на то место, где еще недавно валялась Эсмина.
Отсечь ветки упавшего дерева было несложно, куда труднее далась добыча поленьев. Не привыкшая к подобным занятиям, Эсмина пару раз промахивалась, но все же сумела нарубить ствол на деревяшки, пригодные для костра. Странно, но девчонка каким-то образом ее поняла, притащив пару хворостин к сваленной куче дров.
– Зажигай! – велела она колдуну, который, молча закутавшись в мешковину, бросал на нее свирепые взгляды. Но холод был лучший усмиритель гнева и гордости, а быстро наступающие сумерки окончательно убедили колдуна в том, что лучше не сопротивляться.