Сумеречное сердце

Бешеный ритм танца вряд ли выдержали бы люди, но вампиры танцевали так не меньше часа. Музыканты устали первыми, но, вероятно, на таких пирушках играли не в первый раз, потому что схитрили. Заиграло соло на скрипке: гостей приглашали к медленным танцам.
– Тебе хорошо? – спросил Ник, прислонившись ко лбу Эсмины своим.
– Да, – одними глазами ответила она.
Никому не хотелось разрушать момент, поэтому они замерли, не решаясь на следующий шаг. Не важно, эльфийская кровь была тому причиной или просто нужный человек был рядом, но Эсмина вдруг прижалась к Нику и почти коснулась его губ. Вдруг осознав, что сейчас все испортит, она отстранилась, порадовавшись тому, что колдун не увидел ее замешательства. Его, наверное, тоже накрыло, потому что он стоял с закрытыми глазами.
– Ник! – Эсмина порывисто обняла его, услышав едва заметный вздох разочарования. – Из тебя получился замечательный вампир. А такой же ритуал может превратить нечистую душу в человека? На время? Меня можешь? Пусть на час… Я бы…
Она не договорила, потому что поняла, что он ответит. Прижав ладонь к его губам, Эсмина покачала головой:
– Давай тогда помолчим. Скоро начнется пир. Они будут есть, а мы снова танцевать.
– Кто они? – озадаченно спросил Ник, а потом сам все понял. В зал входили люди.
– Живые, – прошептала Эсмина, наблюдая за группой в белых одеждах, которую привратник вел к пиршественному столу. Она ожидала от себя чего угодно: жажды крови, злости на тех, кто не проклят, ненависти – но сердце неожиданно кольнуло другим чувством. Названия ему вампирша не знала, но звучало оно тоскливо. Пело голосами загубленных ею душ.
Обычно на «Ночь живых» не приглашали таких молодых. Тот же Кодекс запрещал убивать детей – по крайней мере тем, кто его соблюдал. Кройн вот не соблюдал и открыто заявлял об этом, но Петр, насколько помнила Эсмина, причислял себя к «законникам», сам же активно Кодекс и защищая. А тем, кто шел сейчас по залу в белых накидках, на вид можно было дать как двадцать, так и четырнадцать. Их лица были специально обильно накрашены. Косметика старит любого, даже искусно нанесенная, но вот разница между кровью подростка и взрослого огромна. Кого хотел обмануть Петр, неизвестно.
Ник явно выглядел растерянным. Эсмина не стала ждать, когда он выдаст какую-нибудь ерунду про ритуалы «Ночи живых» из своих книг, и поспешила пояснить. Мало ли кто мог их подслушивать.
– Сейчас живых будут угощать, – прошептала она ему. – Ты на них не смотри, это считается дурным тоном. Когда нас позовут, постарайся затеряться среди толпы где-нибудь сзади. Это будет самый удачный момент, чтобы искать ключ. Ты ведь можешь контролировать свой зов? Можешь?
Ник сглотнул и кивнул, но как-то нерешительно. Эсмина решила ему поверить, все равно другого выхода не оставалось.
– А пока они едят, мы танцуем, таков обычай.
– В книге говорилось… – начал колдун, но тут снова заиграла музыка, и их увлекли другие пары танцующих.
Впрочем, долго им танцевать не пришлось, потому что кто-то перехватил Эсмину и, покружив ее, так же резко остановился, склонившись в глубоком поклоне. Сделав жест замершим музыкантам, чтобы те продолжали, хозяин замка спрятал смешинки, всегда жившие в уголках его глаз и губ, и чинно приветствовал Эсмину. Среди вампиров Петр Дракон славился особым очарованием. Черноволосый статный красавец с густыми бровями и выразительным взглядом не оставлял равнодушными ни представителей своего племени, ни человеческих жертв. Кройн сразу определял опасных соперников, потому Петру и не суждено было стать его другом. Впрочем, судя по маститым гостям «Ночи живых», Петру Дракону с друзьями все-таки повезло.
– Мадам, потанцуете? – спросил хозяин густым бархатным голосом. Тогда, сорок лет назад, Эсмина не согласилась, но подумала о том, чтобы стать частью его клана. За эти мысли досталось обоим. Петр заплатил своей мертвой кровью, а Эсмина унижениями.
Бросив мимолетный взгляд на Ника, чтобы тот не вмешивался, вампирша медленно присела в реверансе, одновременно приветствуя Петра и соглашаясь на танец. По этикету таких праздников хозяин не замечал вампиров возрастом младше года, а Ник был для него младенцем. Эсмина перевела дух, когда увидела, что колдун направился к галерее с портретами, вероятно, предыдущих владельцев замка. Изображать себя на холсте или бумаге у вампиров считалось дурной приметой.
 
«Вот и правильно, делай вид, что интересуешься искусством», – похвалила колдуна Эсмина. Впрочем, она была бы не против хоть одного ревнивого взгляда, искоса брошенного в ее сторону. Но нет, похоже, заблуждалась здесь только она. Ник переменился со скоростью мысли и теперь демонстрировал к ней полное равнодушие. А ведь еще недавно так горячо прижимал ее к себе…
– И как поживает Дракон? – спросила Эсмина, заставив себя выбросить колдуна из головы. Сейчас было важно себя не выдать.
Почти все вампиры поворачивали головы в сторону пирующих людей, Эсмина же за время проклятия научилась зову противостоять хотя бы мысленно. Поспешно бросив взгляд на одну из девушек, которая заметно нервничала, судорожно запихивая в себя лакомства, Эсмина изобразила жажду во взгляде. Кажется, Петр ничего не заподозрил. Однако в его черных глазах трудно было что-то различить.
– Хочешь знать, нашел ли я дракона? – вопросом на вопрос ответил хозяин, держа руки чуть ниже положенного уровня. – А ты похорошела. Столетние часто грубеют, становясь похожими на древесные стволы, но про тебя такого не скажешь. Поделись, чью кровь пьешь, чтобы сохранять красоту?
Если Петр и льстил, то выходило у него искусно. После голодных скитаний по Млыву и скудных угощений Ника Эсмину вряд ли можно было назвать привлекательной. По крайней мере, она так считала.
– Не бойся, я тебя не выдам, – прошептал на ухо Петр. – Мы все иногда нарушаем Кодекс. Тогда тебе точно придется по вкусу мое угощение.
Вампир намекал на известные легенды о том, что кровь молодых людей омолаживала того, кто забирал их жизни. Племя Эсмины не старилось так, как это случалось у живых, но возраст все равно оставлял на них следы. Безупречное лицо превращалось в маску, кожа теряла мягкость, глаза – блеск. Они становились похожими на механических кукол с безупречной внешностью, но родом из Ада.
Эсмина не считала себя святой, но касательно молодых жертв у нее был пунктик. Таких она не трогала, хотя и старалась, чтобы этот ее пунктик остался незамеченным для Кройна. Может, в последние годы он что-то и подозревал, но проклятие спасло ее хотя бы от разборок с ним. И вот теперь Петр Дракон. Ну и лакал бы свою драконью кровь дальше! Готенруг и так вымирал, а «любители молодости» всячески этот процесс ускоряли. В том, что Петр нашел кровь дракона, Эсмина не сомневалась. Глаза всех, кто умел обращаться, менялись. Если у Кройна они становились непроницаемо черными, как у птиц, то взгляд Петра то и дело «замораживался», будто становясь стеклянным. Эсмина старалась не разглядывать его, но заметила защитную прозрачную пленку и быстро промелькнувшее третье веко. Раньше она пришла бы в восторг, что кто-то из вампиров научился превращаться в столь величественного зверя, но проклятие и знакомство с колдуном ее испортили.
Музыка замедлялась, подходил к концу и танец, во время которого Эсмина предпочла молчать, кивать и улыбаться. Вампир, научившийся превращаться в дракона, вызывал разумное опасение. К тому же та девчонка из приглашенных живых постоянно отвлекала ее внимание. На подобные праздники обычно выбирали добровольцев, но испуганная девица-подросток не выглядела пришедшей сюда по доброй воле. Она часто косилась на двери, от которых ее отделял немаленький зал, полный танцующих кровопийц, бросала робкие взгляды на распахнутые окна, за которыми гулял ветер. Бальное помещение находилось на верхних этажах донжона. Если падать, то насмерть.
Впрочем, долго следить за человеческой девицей не получилось, потому что Эсмина чувствовала, как на нее глазеет почти вся женская половина гостей. Вампирши ревновали. Хозяин танцевал с незнакомкой уже второй танец подряд. Эсмина и сама немного волновалась, но боялась не самого Петра, а того, что он что-то заподозрил насчет истинной цели ее появления.