Йи Дэи. Смерть палача (СИ)
Йи скопировал жест Учителя, тоже развёл руками:
— Я не знаю…
Печать-на-устах, давно привычная, научила на ходу изобретать объяснения действий, любых. Даже самых необъяснимых. Чаще — не объяснять ничего вообще. В конце концов, он Учитель, и ему лучше знать, что делать или не делать.
Забрать двух осëдланных волов, взять воды, плащи, и в путь.
— А если спросят, зачем?.. — Йи ничуть не огорчился, что тех самых, на которых они ездили в Циньдар охотиться на отравителей, не нашлось.
— Кто? — беспечно ответил Учитель. — Все заняты сборами в дорогу, всем некогда.
— Но ведь едут не все?
— Так ведь помогают собираться в путь!
Учитель следил за Йи. Этого высокого стройного юношу, совершенно чуждых Циньану пропорций, который только вчера был малышом, что-то словно вело по жизни. То, как он слушает, говорит, смотрит сейчас, один в один похоже на поведение перед потопом: чувствует грядущее, но не в состоянии подобрать слова объяснения, пока оно не случится.
Или пока Отшельник не найдëт нужные записи в Жи Шиту Ри Ли — Бумажном Каменном Календаре Драконов.
Отправляясь в путь для того, чтобы успокоить малыша, Учитель с каждым пройденным ли все сильнее нервничал сам. Одновременно с Йи или минутой раньше находил подтверждения тому, что это не просто удачно ложатся складки земли, но давно используемая дорога. Не просто поваленное дерево, метка на поворот… Места остановок, тихий звон магии — Лю не умеет или просто не считает нужным скрывать, что использует присущие демонам силы. Но… если Учителю подсказывает Стальная Женщина, кнут, средство борьбы с демонами, долгие годы помогающая закрывать двери в Диюй, то как узнаëт Йй? Неужели оружие общается и делится опытом, передаёт подсказки Стальным Женщинам ученика…
От реки веяло холодом и предчувствием беды.
— Слишком тихо, — заметил Учитель.
— Сейчас… уже скоро, — прислушался Йи.
Замычал вол.
Идя на протяжный зов, у самого берега обнаружили крохотный рыбацкий домик, три стены, занавеска вместо четвертой, плоская крыша — и перевязь с волом.
— Так селятся Заклинатели.
— Уже сейчас! — таким детским, испуганным жестом Йи схватил Учителя за руку, Учитель рывком втянул его под крышу…
…и с неба посыпались рыбы!
Серебристые толстолобики, болотно-зелëные сомы, золотистые и пëстрые мальки карпов, взрослые бело-чëрные осетры…
— Головастик!.. — с недоумевающей улыбкой разжал ладонь Йи.
Бледно-жёлтый лягушонок с ещё не вросшим в спину хвостом с пронзительным «ква!» ускакал к товарищам.
— Дождь из рыб и жаб, — грустно улыбнулся Учитель.
— Э… это не я?.. — с надеждой спросил Йи. — Это же точно не я?..
Йи развязал пояс и, спустив один рукав и соорудив из второго и полы халата что-то вроде сумки, таскал к реке ещё живую рыбу. Вытряхивал собранных в воду и бежал собирать обладателей дëргающихся хвостов.
— Хоть кого-то спасти, — объяснил он Учителю. — Жабы и лягушки сами доберутся до воды, если им надо, а рыбам ведь надо помочь! А потом сказать на кухне, пусть пришлют кого собрать…
Учитель не спешил присоединяться:
— Они все мертвы, Йи. И… некого спасать и нечего передавать на кухню.
— Но нет же! — ухватив тяжеленного осетра, Дэй потянул его к реке… и уже через пару шагов остановился.
— Учитель! Что это?!.. — протянул он покрытые серой слизью ладони к наставнику.
Выпущенный из рук осëтр оседал бело-чëрной горой чего-то похожего одновременно на глину и на желе.
— Не знаю, Йи. Но мне кажется, оно несъедобно.
1
чжэнь-няо приводится в сунском словаре «Пия» (埤雅), где тот представлен как тёмно-фиолетовый гусь, имеющий медно-красный клюв длиною 7-8 цунь (около 26-29 см
2
одна из самых ранних форм китайского феникса, с телом птицы и девятью головами с человеческими лицами
3
Меч с наконечником в виде крюка, навершием в виде острия кинжала и гардой-серпом
Глава 44. Заноза Когтя
Лю Чу, красавчик-паинька, встретил Учителя и Йи очень-очень ядовитой улыбкой. Чжэнь няо, как он есть. На его прекрасной внешности никак не отразились бессонные ночи, буря прожитых эмоций, головокружительный полëт, завершившийся падением — многократным, многочисленным, надо будет следующий раз думать не об игре «дождь из облаков», а о полëте. Птичьем!
Стая ворон — не стая лягушек и карпов. Потеряешь над ними контроль — не рухнут с неба на землю, разлетятся.
Час испытания близился неотвратимо.
Лю уже знал, что сделает, начиная бой за освобождение.
Учитель делал вид, что ничего не случилось. Подумаешь, выгулял подрастающую Гибель Мира… зато Йи еле удавалось сдерживаться. Он же видел, что Лю — меняется. Пытался объяснить это Учителю, и не смог. Да и как рассказать о том, что неосязаемая вонь от Лю обрела запах крови? Лю готовится к Наречению, совсем скоро сдаст экзамен, получит звание палача... Он же единственный полудемон, с которым Йи знаком. Может, все взрослые полудемоны пахнут так...
Что-то надвигалось. Что-то туманило взор и путало мысли.
— В ночь мы едем в Столицу, — шепнул Учитель, задержавшись на минутку рядом с Йи по пути на кухню. — Форма одежды удобная, пройди сам и друзей захвати в Оружейную, посоветуйся со своими Женщинами, чем обрасти на время… — он не сказал «боя», но Йи — услышал.
Значит, не мерещится, и в Циньдаре будет ждать… что-то, чему пока нет названия.
Потому что оно ещё не определилось, как родится.
Лан Ма Нао навещала Когтя каждую ночь. Могла прийти под утро, перекинуться парой слов, а могла пожаловать с вечерней зарёй и просидеть до утренней. Не пила чай, не притрагивалась к еде, какими бы деликатесами ни приготовился встретить главу клана Цаао Цзао.
Сегодня пришла, лишь только укрепилась ночная тьма, и тон её речей был по-вешнему игрив. Она всё не сдавалась, пыталась донести некую мысль до Когтя. Мысль о его возлюбленной — да, она предательница. Да, понесла заслуженную кару! Но все могло быть иначе, не случись того, что не может быть, потому что не может — не должно было! — быть никогда… И о том, кто похитил у него любовь красавицы — хоть что-то удалось исправить. Как ранее с Заклинателями. Стало ведь легче! Пусть ненадолго, но теперь в памяти есть миг возмездия.
И об их незаконном сыне — она была бы жива, если б не родила собственное проклятье. Собственный приговор! Собственную смерть...
— А хотел бы прервать и его жизнь? — вдруг спросила глава клана. Не в первый раз, и каждый раз, словно читая мысли Когтя, но неожиданно.
— Да! Конечно! Очень! — обрадовался и тут же загрустил дракон:
— Я готов к этому всегда! Но не хотел бы сдать себя-убийцу, а он никогда не бывает один, даже когда по ночам раскурочивает часы на площадях… а где я найду место, где никто не увидит рядом с ним — меня?..
— А если бывает? А если сейчас он там, где и не увидят, и не помогут, и не докажут...
Коготь ощутил небывалый прилив сил от этих слов:
— И ты готова раскрыть мне тайну, где искать то, чего не должно было случиться в жизни Водного клана?..
— И даже дать в твои руки то, что сразу вычеркнет тебя из списка подозреваемых.
На стол легла цян1. Дерево, металл, тайные знаки Заклинателей испещряют древко…
— Да! — он схватил копьë, взбрасывая над головой. — Да… — отложил, трансформируя пальцы в драконьи лапы. — Да!.. — снова взял со стола, но уже прижимая к груди, как потерянного, но вновь обретëнного сына.
Глаза красавицы полыхнули багровым пламенем под капюшоном:
— Ступай за мной.
Столица как будто ощетинилась во все стороны клиньями рядов праздничных палаток.
— А вон те вон наши? — спросил Лэй.
— Да нет, вон же воздушные шары с флагами! — показал Ксиабо. — Или и те не наши…