Периферия (СИ)

Эти слова ошарашили Эльзу. Да, ей хотелось приключений и чего-нибудь нового в жизни, но явно не такого.
— Ну, как бы вам сказать, таможенники… — она говорила тихим голосом и смотрела прямо перед собой пустыми глазами.
— Понимаю, понимаю. Может, есть другой путь, просто я пока до него не додумался? Может, и вы мне подскажете. Но пока хоть сколько-нибудь реальным кажется этот. Само собой, все расходы я обеспечу, ну и… — человек на том конце провода тяжело вздохнул, было понятно, что сказать такое по телефону для него нонсенс, — подкуп, если потребуется. Деньгами я обеспечу, как и вознаграждением. Просите, сколько считаете нужным.
Очень хотелось согласиться. По факту же, выбор состоял не в том, идти к таможенникам или не идти. Отказаться — означало вернуться в свою обычную жизнь с этими серыми коридорами и побеленным потолком, от которого уже стали отлетать хлопья.
— Я согласна.
— Правда? Вы точно хорошо подумали?
— Да! Что мне нужно делать?
— Хорошо. Я открою счет в Общественном банке на ваше имя и положу туда денежные средства на начальные расходы. Сперва нужно вообще выяснить, что происходит на таможне, но на всякий случай я продиктую вам сообщение, вдруг сразу удастся отправить. Верится в это с трудом, но мало ли. Записываете?
— Да.
Карандаш побежал по бумаге, и вскоре Эльза записала достаточно длинное послание, которое поразило ее до глубины души. Она как раз успела положить трубку, когда с обеда вернулись первые коллеги. Всё было как обычно, только Рита кидала в ее сторону недовольные взгляды. Нетронутый обед Эльза поспешила убрать в ящик стола, пока никто не заметил. В ответ на вопрос, было ли что-нибудь интересное, она просто пожала плечами.
Граница Архызия — Королевство. День пятый
Иван сидел в палатке, уставившись в потолок. Он слабо помнил, что делал вчера после того, как мужчина сказал ту самую роковую фразу. Сначала он не поверил и всё ходил тенью по лагерю, высматривая в прохожих силуэты женщины и двух детей. После, уже за полночь, добрался до своей палатки и просто лежал и смотрел в темную пустоту. Не хотелось ни есть, ни пить. Ничего не хотелось.
Перед глазами проносились эпизоды жизни, связанные то с супругой, то с детьми. Ему то казалось, что он хорошо помнит, что происходило в прошлом, то эта грань уходила от него, и он видел, как находился один в пустой квартире. Пару раз его накрывал истерический хохот, который сменялся рыданиями. Сам Иван слабо понимал, что это такое, его обычные хладнокровие и рассудительность теперь отошли на второй план, открыв дорогу глубинным скрытым чувствам.
В этом странном состоянии прошла вся ночь. Он проваливался в глубокую яму и тут же выныривал из нее. Что в его жизни было правдой? Что ложью? Рассвет не принес ответов. Не в силах больше находиться без движения, Иван походил по палатке и убрал всё, что мог. Теперь он сидел на стуле и смотрел в потолок.
Время давно перевалило за восемь, но идти к автотранспорту ему не хотелось. Зачем всё это, зачем ему ехать дальше? В чём смысл такой жизни, где он даже не понимает, что правда, а что нет. Знает ли он, кто такой Иван? Существует ли он вообще? Если эта часть его жизни была ложью, то не могут ли быть и другие? Как это вообще возможно?
Какая-то рациональная часть догадывалась, что прозрение связано с той самой дракой с волками. Последний раз нечто подобное он испытывал, когда вызвался на самоубийственную миссию в джунглях. Ту самую, за которую получил разрешение на выезд. Никто не ждал его обратно, но он выжил и выбрался. И чувствовал себя потом точно так же, и жену отыскать не мог. Ходил в больницу, даже лежал там, но потом, когда вернулся из больницы, и жена, и дети были на месте.
Были они там или это заслуга врачей? Следствие тех таблеток и процедур, которыми его пичкали. Один ли он такой в этой стране? По крайней мере, вокруг-то он видел людей с семьями, которые так же хотели выехать, так же имели разрешения, так что башня тут поехала пока только у него одного. Но блин, почему? Чем он отличается от всех вокруг, что кому-то там наверху приспичило ему промыть мозги?
 
Ход мыслей потихоньку восстанавливался. Ивана перестало потрясывать через каждые десять минут, и он понял, что срочно нужно поговорить хоть с кем-то. Раньше он беседовал с женой… Да, видимо, над этой формулировкой стоит поработать. Получается, с собой он беседовал всё это время. Не зря так просто находился общий язык, даже смешно как-то.
Ничего лучше не придумалось, как пойти найти Сидора. Он и так тут особенно никого не знал, а сейчас все водители разошлись по своим транспортным средствам, так что идея показалась стоящей. Он почти выбежал из палатки, где больше не мог сидеть, и отправился на поиски.
***
Палаточный лагерь сейчас казался ему совершенно другим. Если раньше Иван воспринимал его скорее как декорацию и место, где просто нужно было несколько раз переночевать, то теперь этот лагерь стал для него, по сути, отправной точкой. Никакие события из его прошлой жизни не смогли показать ему истинное положение вещей, а это место смогло. Или не в этом дело?
Через нестройные ряды палаточного городка Иван прошел к центральному кострищу, угли которого всё еще несли в себе тепло. Ни в хозпостройке, ни поблизости никого не было. Время раннее, а где живет Сидор — электротехник не знал, поэтому решил просто пошататься и посмотреть на полуразобранный лагерь. Некоторые по какой-то неясной причине складывали палатки и переносные дома поутру, наверное, рассчитывали, что сегодня поедут быстрее. Надежда, как говорится, умирает последней.
Перед ней умирают любовь и вера, и вот, похоже, любовь он вчера уже потерял, да и вера в незыблемость этого мира оказалась подорвана. Иван смотрел на все эти палатки вокруг, и теперь они казались ему не обычным атрибутом Архызии, а чем-то чуждым. Будто и конструкция у них была какая-то не такая, и цвета вовсе не те, какими должны быть. Иван сейчас сомневался во всём, в чём только мог.
Пройдя несколько секторов, неподалеку от четвертой охранной вышки он обнаружил Сидора, мерно посапывающего, опершись на метлу. На нём был тот же ватник, зашитый в том месте, где его драл лютоволк. Количество ваты в бушлате явно уменьшилось, ко всему прочему, застиран он был не очень хорошо, так что по краям разрыва виднелись следы крови.
— Ты как вообще? — в несвойственной ему манере нарушил блаженную полудрему дворника Иван.
Сидор аж подпрыгнул от неожиданности и выставил метлу в сторону агрессора. Увидев старого знакомого, он моментально успокоился и приветливо улыбнулся:
— А, Ваня, это ты? Я нормально, насколько возможно. Медичка сказала, что мне с бушлатом повезло очень, там такая прослойка была, что волчара еле до кожи добрался. Только следы зубов и остались, даже мяса не выдрал, шельмец!
— Я рад за тебя. Скажи мне вот что. Ты меня при заселении и позже с семьей видел? Жена там, двое детишек.
— Неа, — Сидор озадаченно помотал головой и тупым взглядом уставился прямо перед собой, явно не понимая, к чему клонит собеседник.
— Понятно, а выпить у тебя есть?
Такого вопроса дворник не ожидал. Его глаза округлились, и он стал озираться по сторонам, не наблюдает ли кто, или, не дай бог, записывает. Через некоторое время он немного успокоился:
— Так это, двенадцати же еще нету! Я раньше двенадцати не пью, да и чего это ты? Чегось не едешь на границу-то?
— Так получилось, а двенадцать — оно скоро, — Иван взглянул на часы, которые показывали половину, — пошли к тебе, а я тогда всё и расскажу по дороге.
— Ну, пойдем, — озадаченно пожал плечами Сидор и поплелся к той самой четвертой вышке.
— Так ты что, прям вот тут живешь? — не поверил электротехник.
— Так где-то же нужно, — буднично ответил дворник.
Они вошли в каморку, которую в прошлый раз так рьяно показывал владелец своему гостю. В тот раз Иван даже не приметил, что кроме стола тут находятся еще кровать и некий аналог шкафа, заваленный вещами. Тогда это казалось вовсе не важным. Дворник порылся где-то под кроватью и достал оттуда бутылку.