Пятнадцать ножевых (СИ)

На стул я сел по-турецки, да еще закатал рукава пижамы. Анна Петровна уставилась на мои руки, вздохнула. Достала бумаги, стала, стреляя в меня глазками, быстро заполнять. Сначала шли обычные вопросы — где родился, учился... Благо я знал ответы и дело спорилось.
Наконец, дошли до главного:
— Я уже была у вас в институте. На военной кафедре пропал тарен из аптечек.
— Стал бы я его воровать, чтобы потом закинуться и отвечать на такие вопросы...
— Понимаю. — Видных пощелкала ручкой. — Панов, какие у тебя отношения с Серафимой Голубевой?
И вот что отвечать?
— Сложные.
— Мне рассказали, что ты ее недавно бросил и встречаешься с другой девушкой.
— Допустим.
— А почему тогда она была на вашей вчерашней вечеринке?
— Так мы же учимся вместе... — промямлил я.
— Андрей, ты же понимаешь, что попытка отравления — это покушение на убийство?
— От дозировки зависит...
Дознавательница улыбнулась.
— Смотри ка... Подкованный!
— Я же на скорой подрабатываю.
— Да, это я выясняла. И там у тебя тоже сложные отношения с коллегами, правда?
Я неопределенно пожал плечами.
— Панов, в твоих же интересах мне все рассказать!
— Да не знаю я ничего! Сидели, выпивали, веселились. Ни с кем не конфликтовал. Потом почувствовал себя странно, понесло...
Изображать искренний гнев не пришлось. Я и правда, ничего не знал. Все было запутано
— Что пили?
— Водку. Девчонкам вино.
Тут меня Давид подковал. Спасибо ему.
— Не медицинский спирт?
Я рассмеялся, подвинулся ближе к Видной. Глазками в меня стреляешь? И кольца на руке нет....
— Анна Петровна, спирт — это уже давно анахронизм. Для медицинских целей используется технический вариант. Сейчас пациенты несут врачам водку, коньяк, даже хорошие вина попадаются. Мартини
— Мартини?
Видная отодвинулась, но взгляда от меня не отводила.
— Не приходилась пробовать?
— Не-ет
— Могу угостить
— Ты?
— Я!
— Что же... Вам на скорой такое дарят? Даже фельдшерам?
— Бывает и перепадает. Мы же жизни спасаем!
Прозвучало пафосно, но на лейтенанта это подействовало. Она накрутила прядь волос, еще раз стрельнула в меня глазками.
— Ну Панов... ты ходок, я смотрю!
Облом.
— На ходу подметки режешь! Мартини он меня угостит... Вот же ухарь!
— Ну рядом с такой красивой женщиной... — я отсел обратно, вздохнул.
— Короче так, Панов. Я с тебя подозрения не снимаю! Знаю ваши вечеринки! Приходилось уже видеть последствия. Кстати, в морге тоже!
Мы помолчали, я разглядывал потолок. Что тут можно еще сделать? Только идти в полный отказ и несознанку. Много скажешь — много дадут. Принцип известный.
— Ладно, пока к тебе больше вопросов нет. Появятся — вызову повесткой.
Ой, как страшно. Какая повестка? Дело не возбуждали, со мной только беседы проводить можно. Хотя на малограмотных студентов должно производить впечатление.
Я посмотрел исподлобья на Анну Петровну, грустно вздохнул. На этом наше общение закончилась.
***
Сходил на обед, попытался поесть жидкого больничного супчика с переваренным рисом и редкими вкраплениями плохо чищенной картошки. Нет, это точно не для меня. Отдал вечно голодному Курочкину. Дед долго не церемонился — выпил варево из миски и посмотрел, не поделюсь ли чем-нибудь еще? Но вот на второе было нечто съедобное. Блюдо под названием «перловый плов» оказалось даже вкусным. И мяса в нем достаточно. Так что моему молодому организму пошло за милую душу. Это когда тебе за шестьдесят, иной раз за целый день желания поесть не возникает. А в двадцать три жрать хочется постоянно.
И только после этого пошел в палату, лег на свою продавленную кровать, стараясь не думать о происхождении пятен и разводов на матрасе, и уснул, снова без сновидений.
Разбудили меня только перед ужином. Пока я дрых, умственно отсталый сосед по палате Коля стырил одно из двух яблок. Улыбаясь, он сам и сообщил мне это. Мол, вкусное яблоко, Андрюша. А что на него обижаться? Ему такие понятия как свое и чужое не очень доступны. Второе яблоко я вручил Вениамину. А шизофреникам ничего не досталось. Извините, ребята, вкусняшки кончились.
 
После ужина были таблетки и укольчик на память. А то вот так выпишешься, и вспомнить нечего. Не было уколов — как и не лечили. А капельницы народ считает, потом с гордостью рассказывают, у кого больше было. Круче только воскрешение.
Зашел в телевизионную, постоял. Старенький черно-белый телек привлек внимание огромного количества пациентов. Побольше, чем на прогулку выгнали. Наверное, только меня смущало мутное и прыгающее изображение и звук, ненамного превосходящий по качеству телефонную трубку. Народ с огромным удовольствием следил за вручением наград в Кремле и репортажем про металлургов, выполняющих плановое задание восемьдесят пятого года.
Нет, ребята, спасибо, как-нибудь без меня. Пойду, книжку почитаю. Видел на тумбочке у кого-то.
Обложку и сорок первых страниц унес ветер времени. Не было в наличии. Но я сел и попытался вникнуть в текст. Получалось хреновато: мелкие буквы по-прежнему плыли перед глазами, отчего повествование о партизанском отряде Сабурова стало почти недоступным. Значит, не судьба.
Лег на кровать и начал прикидывать, что делать дальше. Про местные реалии расскажет товарищ Ашхацава. Да и других источников информации в общаге чуть больше чем до фига. Институт? Кто один раз учился, сможет и второй. Тем более, на пятом курсе. Отношение у преподов к старшекурсникам совсем не такое, как к новичкам. Деньги государство уже потратило, план выпуска специалистов выполнять надо. Так что вылететь с пятого, а тем более с шестого курса — тут надо постараться. Учебники посмотрю, освежу в памяти знания. Прорвусь, это не страшно. Самое главное — не спалиться с какими-нибудь нововведениями, которые случатся лет через двадцать-тридцать. Вот это может привлечь внимание. Совсем не нужное.
Главная сложность — родные Панова. Здесь дурачка не сыграешь, это тебе не одногруппники или приятели, с которыми на пиво ходишь. Что-то с этим делать придется. Пока кроме нейроинфекции с последующей амнезией в голову ничего не приходит. Может, так и сделаю.
***
За всяким умными и не очень мыслями уснул. И приснился мне первый в этом времени сон. Ничего нового, обычный скоропомощной кошмар: вроде бы диспетчер по матюгальнику зовет на вызов, я просыпаюсь, заполняю бланк — и снова ложусь спать. Я эту страшилку в разных вариациях сотни раз уже видел. Традиционно проснулся в том месте, где я пытаюсь выяснить, обслужил ли кто вызов, посмотрел по сторонам. Сходил для профилактики в сортир и лег ждать побудки.
Утром все было без новостей. Хотя нет, на завтрак пшенка была, а обход нынче не с самого утра, а после приема пищи. Я у Анатолия Аркадьевича даже спрашивать ничего не стал. Он меня как увидел, немного скривился, будто у него зуб заболел и сразу прошел, и сказал:
— Студент, на выписку. К одиннадцати чтобы был готов.
А что я — как юный пионер. Пошел искать сестру-хозяйку, требовать личные вещи. Таковые нашлись. Джинсы «Ли», слегка поношенные. Чуть широковаты внизу, но не клеш. И то спасибо. Рубаха в синюю и красную клеточку, производства СССР. Почти чистая, легкий запах какого-то одеколона только. Ну, хоть потом не провоняла. В конце концов, свое же надеваю. Теперь — свое...
С носками товарищ Панов немного подвел. Синтетику придется выбросить, душа моя к ней не лежит. Туфли — советские, черные, чуть тяжеловаты. Блин, и шнурок порвался при обувании. Беда с этим делом. Временно завязал на узелок.
К выходу на волю готов. Расчески вот в карманах у Панова не нашлось, пришлось пальцами шевелюру в порядок приводить. И бритвой чужой я пользоваться не стал. Сейчас про гепатит С никто и не знает ничего, но это же не значит, что его нет. А до появления эффективного лечения без жестокой побочки еще времени немало пройдет, от цирроза сто раз помереть можно. Так что я лучше с легкой щетиной. Пусть пока не модно, но печень целее будет.