Пятнадцать ножевых (СИ)

Представились. Фамилии акул пера вылетели из головы сразу, запомнил только названия газет. Одна центральная и две местные. «Комсомолка», еще одна «Правда», московская, и «МК» в довесок. Интересно, кто это их в кучу согнал? Товарищ Щербина? Оперативно, ничего не скажешь. Так бы катались по одной, у кого как получится, а тут три. Я становлюсь популярным.
— Давайте, наверное, сразу фотографии сделаем, — предложил я. — А то вдруг вызов поступит, и не успеете.
Согласились, кабы не больше получаса меня мурыжили. Одного, потом с Томилиной. Тут я решил и Мишу позвать — он ведь тоже с нами был. Я ему даже придумал доставание пострадавших с берега. Мне не жалко. И с Лебензоном вдвоем щелкнули несколько раз. Типа наставник и руководящая рука. На улицу сбегали, возле машин снимали. Короче, свои пять минут славы все получили.
Сели потом, перешли к устной части. Смотрю, догадливая Елена у одного из фотографов телефончик берет, снимки взять. А я бы не додумался. Беседу начала самая крупная из женщин, ярко накрашенная, увешанная бижутерией. Из МК. Попросила рассказать о подвиге.
— Да не было никакого подвига. Я всего-то троих вытащил. Кстати, там еще люди ныряли. Водитель «поливалки», жаль, не довелось познакомиться. Он почти сразу за мной в воду прыгнул, и оставался дольше. Когда у меня уже сил не осталось, он продолжил нырять.
— Архипов, Евгений, — подсказал молчавший до сих пор единственный мужчина среди корреспондентов. — Мы с ним встретиться не можем, он в больницу с воспалением легких попал.
— А в какую?
Мужик полистал блокнот, нашел нужное:
—Боткинскую.
Поставил себе отметочку в уме, надо заехать. Да хоть после вызова, парочку яблок завезти.
Поговорили еще, хотя в общем устная часть получилась как бы не короче той, что с картинками. Помучили не только меня, но Елену, как там она на берегу спасшихся принимала. Томилина, кстати, творчески к рассказу отнеслась, вспомнила, как люди из остановившихся автомобилей давали вещи, чтобы продрогшие спасенные могли согреться.
Когда закончили со мной и пошли в кабинет к Лебензону, выяснять как машины скорой помощи бороздят просторы Большого театра, мы вернулись к обычной жизни. Томилина отрапортовала диспетчерам, что нас отпустили, и сразу же получили вызов. Мужчина, двадцать два, что-то с животом. Странно, почему это у кого-то в спортзале общества «Буревестник» брюхо заболело? От напряжения мышцу порвал? Поди угадай, что там на самом деле.
Погрузились, поехали. А у меня все не идет завтрашняя встреча. И ведь мелькнуло что-то, когда шизофреника этого слушал, а потом забылось. Вылетело из головы. Думай, студент, у тебя мозги молодые, вспоминай. Может, я хотел загипнотизировать профессора? Хреновая идея, не такой я крутой специалист, чтобы как в кино, по щелчку пальцев. Запорешь затею — и иди, отдыхай. Короче, пойду просто так.
Скоро все думки про ученых и шведского короля ушли на второй план. Или третий. Потому что у нас был тот самый вызов дня, про который потом многие годы рассказывают анекдоты. У самого спортзала перед машиной забегали два здоровенных парня. Такие, знаете, у которых затылок плавно переходит в плечи. Судя по перепуганным лицам, живот у их товарища болел очень сильно.
Один побежал, показывая дорогу, второй потрусил рядом с машиной. Прибыли на место, взял чемодан, пошли за провожатыми по коридорам. В помещении стоял запах спорта, состоящий большей частью из пота, а чуть меньшей — талька и кожи. В раздевалке кучкуется еще пятеро братьев-близнецов встречавших. Елена бодро подошла к ним, спрашивает:
—Здравствуйте, что случилось у вас? Кто заболел?
Один из хлопцев посмотрел на нее с каким-то сомнением, перевел взгляд на меня, и говорит:
— А можно... мужчина посмотрит?
Мы с Леной переглянулись, я пожал плечами, шагнул вперед. Парни расступились, и... поначалу я немного не понял, что там. Потому как у сидевшего на полу были широко расставлены ноги, а между ними лежал блин от штанги. Не очень большой, килограмм пять, наверное. А посередине этого кругляша торчало что-то багровое, а что именно, я в первую секунду, опять же, не догадался из-за плохого освещения. И только чуть погодя до меня дошло.
 
— Давно? — спросил я.
— Два часа уже, наверное, — пробормотал ближний ко мне штангист.
— Ну, собирайтесь, в больницу поедем, — сказал я. — Что мы тут сможем сделать?
— Нээээт, — протяжно заскулил пострадавший, чернявый парень кавказской внешности. — Нызза балныца! Пазор! Лучшэ убывай прама тут!
— Ну тогда пилить надо, — сказал я.
— Пробовали уже... — хмуро сообщил один из товарищей столь консервативно воспитанного парня. — За десять минут... вон, смотрите...
На краю блина и вправду была видна разрезанная резиновая шина и не очень глубокий пропил, миллиметров пять, не больше. Рядом лежала ножовка со сломанным полотном. Да уж, такими темпами они до утра будут пытаться освободить из плена хрен своего друга.
Только многолетняя практика давала мне сейчас возможность не ржать, катаясь по полу, а спокойно и серьезно взирать на происходящее. Насчет Томилиной — не знаю. Может, она еще не достигла той степени профвыгорания, когда юмор ситуации больше страданий чужого человека? Но, как уже отмечалось, помощь будет оказана в любом случае. Даже если оказывающие ее будут втихаря похохатывать.
— И кто тот умник, который придумал эту забаву? — спросил я грозным голосом. Надо же определить, кем можно помыкать больше, чем другими.
Короче, инициатива поимела инициатора. Вазген у своего товарища видел настоящий видеомагнитофон. Редкий в наших краях гость. Правда, я тоже видел, у профессора Шишкина дома. Не важно. Короче, надежда советской студенческой штанги лицезрел не просто какой-то там фильм, а настоящее порно. В котором некто переносил с помощью собственного агрегата ведерко со льдом для шампанского. Наивные юноши еще не знали, что в порно настоящего вообще мало, так что переносимый предмет — реквизит! — в жизни мог весить грамм двадцать.
Как бы там ни было, сегодня Вазген рассказал товарищам об увиденном и предложил веселое соревнование, достойное настоящих мужчин. Кто продержит дольше на собственном члене пятикилограммовый блин. Ведь это намного интереснее какого-то ведерка. Сказано — сделано. Самым первым сделал свою рекордную попытку теперь уже несомненный победитель.
Гриф для штанги диаметром пять сантиметров или около того, плюс минус миллиметр. С высокоинтеллектуальным гоготом учредитель чемпионата запихнул член в железяку, причем сделал это, как сообщили потом свидетели, с некоторым усилием. Когда прошло двадцать пять секунд, радостный претендент на победу в соревнованиях попытался освободиться от свидетельства своего триумфа, но не тут-то было. Слегка опухший агрегат не давал металлическому блину сняться, не захватив с собой кусочек кожи столь необдуманно сунутой не по адресу штуковины. Стало больно.
Как всё-таки могут меняться чувства людей из-за совершенно ерундовых обстоятельств. Через какую-то минуту то, что казалось таким интересным и возбуждающим, начисто утратило свою прелесть. Сначала железку попытались просто сдернуть, чем вызвали новый приступ боли в столь нежном месте. Потом, презрев возможную голубую подоплеку, пробовали продвигать кожу пленника понемногу, но и тут претерпели неудачу. Остальное время заняли поиски ножовки по металлу и попытки решить проблему силовыми методами. Да уж, жаль, что болгарка сейчас — только женщина.
— Нужен лёд. И масло, — озвучил я требования. После чего отошел от места сражения и сел на длинную деревянную лавку рядом с Еленой.
— И что теперь? — поинтересовалась она. — Что делать?
Томилина раскраснелась, разволновалась и была чудо как хороша. Почаще бы штангисты натягивали блины на причиндалы.
— Обложим место отека льдом, подождем, когда это счастье немного уменьшится в объеме, смажем маслом и попытаемся выдернуть.
— А если не поможет?
— Тогда новая попытка уговорить Вазгена перешагнуть позор, если не согласится, попробуем откачать кровь из пещеристых тел. И продолжим предлагать больницу. Должен же он когда-то сдаться.