Давай заново (СИ)

— Верни мой карандаш, — приблизив губы к моему уху, выдыхает короткую фразу и вновь выпрямляется.
— Что? — переспрашиваю на всякий случай, вдруг от всплеска эндорфинов, не понимаю очевидных слов.
— Верни ка-ран-даш, — повторяет Андрей по слогам, склоняясь ближе чем прежде.
Пальцы проворно выуживают из волос канцелярскую принадлежность, рассыпав по плечам волну прядей шоколадного цвета. А я то наивно мечтаю о поцелуе: неожиданном, страстном, как тогда в душе, но ничего не происходит. Ровным счётом ничего.
А тем временем Андрей продолжает искусно выводить на эмоции, наслаждаясь игрой в кошки-мышки. Бросив беглый взгляд на мои пересохшие от волнения губы и при этом закусив свою, он довольно-таки ощутимо бьёт карандашом по носу, а после закладывает его себе за ухо, которое рдеет как запрещающий сигнал светофора.
— О чём задумалась?
— О том, какой ты озабоченный. Руки свои убери от меня.
— Извини, — вскидывает ладони вверх, отпуская от себя. — Давай уже мне одну статью, я сам её отредактирую.
— Обойдусь. Пусть тебя совесть теперь замучает.
Подавив желание пнуть его, я легонько касаюсь плеча и сдвигаю Андрея со своего пути. Уже выйдя в коридор, за спиной слышу последнюю Крутилинскую ремарку.
— Занозина, совесть это не про меня. Завтра утром жду обе статьи.
  
Глава 3
 
Сколько мне не приходится злиться на Андрея и его такой предательский поступок, работу закончить всё же необходимо в срок. Из-за собственной опрометчивости в решении изобразить из себя ещё большую гордячку, чем есть на самом деле и отказавшись от предложенной помощи, я буквально подписала себе смертный приговор. Проведя весь день и добрую часть ночи в усердном труде, мне неслыханно везёт в редактировании обеих статей.
И теперь с распирающим чувством гордости за саму себя, я жду Андрея под его кабинетом. Мне не терпится утереть ему нос, показать, что победа в неравном бою остаётся на моей стороне.
К тому времени, как стрелки часов со скрипом доползают до половины десятого, мной уже выпито столько эспрессо, что полученным зарядом кофеина и бодрости можно убить слона. Ну или на худой конец загреметь в больницу с симптомами передозировки алкалоидов. Находясь в перевозбуждении с маниакальным блеском в зелёных глазах, каждые пять минут порываюсь набрать его номер и уточнить, когда же его величество соизволит явиться на рабочее место. Часики тикают вторя моему учащённому сердцебиению, терпение неумолимо приближается к нулевой отметке, уступая место злости.
Наконец-то двери лифта разъезжаются и из него выходит парочка. Счастливая до безобразия, наглядное пособие для тех кто одинок, некая мотивация чтобы не тратить жизнь на занудную работу, а обзаводиться вторыми половинками. Они идут под руку, Наденька в буквальном смысле висит на предплечье своего партнера, как гиря для силовых тренировок, а тот в свою очередь под натиском любопытных взглядов не прибывает в восторге от офисной славы, стараясь отстраниться от неё. Безрезультатно! Девушка манерно вышагивает, цепко держа Андрея возле себя. Это выглядит так, словно она рекламирует их отношения, выгуливает кобелька, заслужившего прогулку ночными развлечениями. Кстати, такое сравнение Андрея с половой принадлежностью братьев наших меньших, в самую точку.
Но как же наивно со стороны Нади полагать, что совместный приезд на работу, даёт ей какие-то права на Крутилина. Этот цирк даёт лишь пищу для новых слухов. Журналисты, редакторы, да и вообще люди пишущих, творческих профессий, по природе своей обладающие бурной фантазией, непременно начнут обсуждать утреннюю мизансцену, а в итоге ко всему прочему откроют тотализатор на предмет длительности новой лав-стори. Такой пиар может обернуться для Нади, как положительно, так и отрицательно. Хотя не мне надо об этом беспокоиться.
Поравнявшись со мной, Андрей всё же умудряется вырвать свою правую конечность из мертвой хватки. Немного на взводе он роется в кармане куртки, старательно пряча взгляд, склоняя голову максимально низко. Попутно выуживая из него, как фокусник всяческий реквизит: зажигалку, "подушечки" Стиморол, фантики от конфет, крупицы табака. Но только не то что упорно ищет.
 
Связка ключей чудесным образом появляется из сумочки Нади. Это становится окончательным её триумфом над Крутилиным, таким оглушительным звуком фанфар. Не могу удержаться и не присвистнуть от увиденного, чем обращаю на себя гневный взор Андрея.
Он явно зол, его выдают глаза, приобретающие от подобных эмоций такой глубокий темно-серый оттенок, словно превращаясь в две большие шляпки гвоздя, которые он готов вбить в мою стервозную голову, лишая желания издеваться над положением вещей.
Пухлые губы судорожно кривятся, растягиваясь в тонкую полоску. Вдруг обуревает дикое желание пожалеть бабника попавшего в искусно расставленные сети, но через секунду чувства доброго самаритянина во мне утихают. Сам заварил кашу, пусть сам и хлебает теперь.
Под всеобщий вздох облегчения кабинет открывается и мы втроем укрываемся в нём от начавшегося бурного обсуждения ситуации вне его стен.
— А ты что забыла здесь? Заняться не чем? — окидываю девушку холодным взглядом.
Как же она меня бесит! Вообще-то меня по жизни всегда раздражают люди подобные нашей Смирновой, которые пользуются всеми средствами, доступными и не очень, для достижения целей. А «эта» так отдельная история. Такая везде пролезет, чего только стоило её трудоустройство в нашу редакцию. Её бывший парень, а по совместительству исполняющий обязанности отдела кадров присочинил Наде неплохое резюме и оформил в редакцию наборщиком текста. Но завеса тайны быстро бы слетела, а девушке не терпелось задержаться на рабочем месте. Тогда-то "кадровик" был брошен, а вакансию кавалера занял тот, кто любезно помогал выполнять ее обязанности. Послужная лестница Смирновой была длинная и ветвистая. Конечной ступенькой стал наш выпускающий редактор.
— А ты тут кто? Забыла твоего разрешения спросить по поводу моего нахождения здесь.
— Я то по работе здесь. А ты? — поборов волну презрения, интересуюсь у неё, пока ещё спокойным тоном.
— По личному вопросу.
Как всё-таки держит удар. Ты гонишь её в дверь, а она лезет в окно. Просто браво, аплодирую стоя.
— Личные вопросы вне работы, так что вышла отсюда, — как-то не простительно грубо срываюсь на девушку.
Не только им, но даже мне становится понятно, что мой оскорбительный тон излишний. Но как ни странно совесть во мне не просыпается, не шевелится, а лишь лениво зевает. По всей видимости Надя робостью не страдает и не спешит выполнять мою просьбу. Она с мольбой в глазах прожигает в Андрее дыру, ища то ли защиты от меня, то ли простого разрешения эксцесса. Не желая ввязываться в «бабские» разборки, единственный джентльмен среди нас в свою очередь избирает нейтралитет в столь щепетильной ситуации, делая вид, что очень увлечен просмотром каких-то бумаг, но изредка все же подглядывая поверх документов. Естественно, Смирнову коробит выбранная Крутом позиция стороннего наблюдателя, не такой реакции она ожидала от него на мой выпад.
— Андрюш? — взывает Надя к поддержке в его лице, видимо зря, ведь Андрей не встаёт на её сторону, чем собственно сильно огорчает таким отношением, но проливает бальзам на мою душу.
— Надь, через пол часа у нас летучка. Мне надо ознакомиться с шаблонами, — он любезно подталкивает девушку к выходу, подхватив под острый локоток. А перед тем как выставить в коридор, наверняка окончательно разбивает девичье сердце, увернувшись от поцелуя смачно прорисованных алой помадой губ.
— Что это было? — пребывая в легком недоумении, я киваю на дверь, в которую только что была спроважена девушка. — Ты встречаешься со Смирновой?
— Ты же меня знаешь — это временно, — оправдывается Андрей, стараясь не встречаться со мной взглядом.
— Нет ничего более постоянного, чем временное. Наденька похоже явно наметила на тебя другие планы, — откровенно разглядываю друга, касаюсь взглядом взъерошенных волос, а пальцами небрежно распахнутого ворота рубашки, не спеша продевая в петлю незастёгнутую пуговицу. — Вон смотри и ключики твои носит в своей сумочке. Крутилин, ты на крючке.