Пепельный восход (СИ)

В тот момент никто, кроме принцессы, не знал, что Инсай спас скорее наемников, нежели девушку, и в особенности этого блондина. Настроение Талисы прыгало от отчаяния к яростному презрению к самой себе и стыду перед тем местом, куда ей нужно было попасть. У нее не было ни желания, ни времени что-то доказывать блондину. Она бы просто сожгла его к чертям вместе со всеми оказавшимися рядом. Теперь у нее хватало и сил, и решительности на подобное. Но путь был свободен, и девушка прошла мимо наемников, не поднимая взгляда.
Ей жизненно необходимо было вылить на кого-нибудь свои переживания. Можно было бы обратиться к Дмирису, но он и сам с трудом переваривал итоги вчерашних боев, да и находился сейчас на дежурстве. Так что роль рубашки ему сегодня не подходила. Других друзей у Талы не было. И остался лишь один вариант — психолог. Принцесса знала, что сможет найти его в больнице. Так и случилось.
Врач была женщиной среднего возраста с совершенно неприметной внешностью и явным нежеланием быть там, где она есть. Она слушала все эти сопли с изрядной долей безразличия.
Как бы ни бравировали своей брутальностью солдаты, мало кто из них с легкостью переживал побоища. Все теряли друзей, знакомых да просто какого-то чувака, храпевшего на соседней койке, имени которого не знали, но вот его нет, и без храпа как-то не спится. Поэтому часто после лозунга “ пойду пошалю со знакомой медсестрой” солдат шел к психологу. Так что работы у доктора было навалом.
Но Талиса отличалась. Она ни слова не сказала про погибших сослуживцев. Ее беспокоила вещь куда более сложная: чувство кровожадности, зарождавшееся в девушке. И что же мог сказать доктор? Что он должен был сказать после двадцатичасовой смены?
— Ничего страшного. Вы получали удовольствия не от их смерти, а от победы. От того, что Вы защитили своего командира, своих товарищей, весь комплекс. Так что я не вижу причин для беспокойства.
Стандартный ответ военного врача, выражавший лишь халатность и безразличие. “ Тебе не нужна помощь, — говорил он, — ты и так молодец. Иди дерись дальше”. Своей пренебрежительностью этот диагноз должен был вызвать лишь раздражение у пациента, но он, на удивление, устроил Талису. Наверное, она сама хотела услышать хоть что-то подобное. Оправдаться в своих глазах. И она получила то, чего хотела.
И он получил то, что хотел.
**************
— Ты выглядишь очень уставшим, — сказала Тала входящему в ее палатку Дмирису. — Майор слишком часто ставит тебя в караул.
— Я сам его об этом прошу.
— Но зачем? — это была их вторая встреча после боя, однако в первый раз они успели лишь перекинуться приветствиями, так что принцесса не имела ни малейшего понятия о реальном состоянии Дмириса.
— Ребятам нужен сон, а у меня не получается.
— Не получается что?
— Спать. Не могу уснуть. А если и засыпаю, то через пару минут просыпаюсь в панике.
— Почему? Что случилось? Ты так и не рассказал, где был во время боев. Что-то пошло плохо?
— А что-то шло хорошо? Я был в седьмом аванпосту. Вместе с майором на смотровой площадке. Нас было много. Когда началось сражение, майор разделил нас и отправил защищать разные части аванпоста. Почти сразу отряд окружили на пересечении двух коридоров. Они ударили со всех сторон и смяли нас за пару минут. Я как один из подручных Таванника стоял в центре круга рядом с ресаржемКармитем. Я не мог стрелять, потому что другие закрывали обзор. Не мог использовать меч, потому что ранил бы своих. В итоге я просто смотрел, как их убивают, и не знал, что делать. Меня придавило к полу телом Рика. Не знаю, помнишь ли ты его. Он с нами всю дорогу был. На соседней койке спал. Затем на меня упала Криз. Ее поставили мне в пару на тренировках после того, как тебя забрал майор. Надо мной еще подшучивали, что я собрал всех симпатичных девушек в части. Затем на меня упал еще кто-то… и еще. Последним был ресарж. Его тело скрыло мою голову. Я чувствовал, как эти твари бегут по нам. Как они шипят и копошатся повсюду. Я не мог пошевелить ни единым мускулом. По моему лицу текла кровь ресаржа, а его мертвые глаза смотрели на меня. Как будто осуждали за то, что я не такой же мертвый, как он. А я ведь… — парень замялся и сглотнул комок в горле, — я ведь не трус… Я ведь и вправду ничего не мог сделать. — Дмирис был готов заплакать, но сдерживался изо всех сил. — А может и впрямь трус? И просто оправдываюсь как…
 
Талиса не дождалась продолжения его монолога. Она обняла его и очень сильно прижала к себе:
— Не трус, ясно? Не трус! И я тебе клянусь, что с этого момента я всегда буду рядом.
— Прости… Я не хочу тебя обидеть, но… не нужно меня опекать как маленького ребенка. Я солдат. Хоть так и не скажешь.
— Это ради тебя. Ради меня… Хорошо? Я не выдержу, если с тобой что-то случится. Так что? Потерпишь мою эгоистичную персону рядом с собой?
— С удовольствием, — по понятным причинам Дмирис приободрился.
— Замечательно! Майор не против. Я его уже спросила. И еще кое-что. Тунгрен не хотел, чтобы я это кому-либо сообщала. Они боятся паники и еще большего дезертирства. Но корпус магов вместе с учеными изучили останки новых монстров. Они считают, что это лишь детеныши.
— То есть к нам идут мамочки раз в десять больше, и они в бешенстве от того, что мы сделали с их детьми?
— Это лишь предположение. Как сказал учитель, возможно, у этих животных взросление происходит без увеличения в размерах, а возможно, дикари не способны подчинить себе взрослых особей. Ведь зачем нападать с помощью детенышей, если есть большие взрослые…
— Но…
— Что но?
— Ты не договорила. Это заметно…
— Но Тунгрен считает, что мы их спугнули. Когда запустили пятый бур. Они атаковали мощно, но растерянно, потому что решающее нападение у них было запланировано на тот момент, когда появятся взрослые особи. Однако это лишь предположение моего учителя. Никто не поддержал его в корпусе магов, ведь это значило бы, что местные заключили какой-то союз против нас. Но они же дикари, и даже на сбор для обсуждения войны потребовалось куда больше времени, если…
— Если они не умеют общаться как-тоиначе, нежели словами.
— Да…
— Тогда ждем новое нападение. А я пойду напрошусь к кому-нибудь в патруль.
— Тебе нужно поспать.
— Нужно, но я не усну.
***********
Дни шли. Напряжение все разрасталось. Сначала слухи о грядущем нападении дошли до тиранов. Затем они распространились и на простых солдат.
Впервые все переживали из-за отсутствия атак. Полевые командиры раз за разом стали докладывать о случаях членовредительства с целью отправиться в больницы на крейсерах. Причем они имели место не только на Линии смертников, но и на Донорском и даже на третьем редуте. После пары расстрелов за этот проступок случаи прекратились. Однако появились те, кто решал, что выжить в пустыне проще, чем в бою. Солдаты объединялись в группы, обворовывали склады и пускались в безнадежное путешествие. Участились убийства на почве расовой неприязни. Нередки были и самоубийства, а также открытое неповиновение тиранам и даже их убийства. Предлогом становилась неотвратимость смерти, а, стало быть, терять уже нечего. Многие хотели отомстить за унижения. Многие не желали провести свои последние дни, вылизывая башмаки всяким ублюдкам. Нервы настолько были на пределе, что это даже вылилось в попытку бунта среди наемников, которую, впрочем, быстро подавили.
В целом на тот момент от "Погодных условий" вообще не требовалось каких-либо активных действий. Армия корпорации готовилась уничтожить саму себя, лишь бы не отдавать эту честь местным.
 
***********
Целых девять дней балом правила паранойя. Девять дней страх въедался в разум солдат и выжигал их изнутри, даря бессонницу и голод. Но вот ожидание подошло к концу. И несмотря на всеобщую боеготовность, атака застала всех врасплох.
Многие предполагали, что взрослые кроты будут больше. Особо ушлые вояки даже принимали ставки на их размер. Для солдат это было самовнушением. Выигранная ставка как лишний повод выжить. И вот настал час икс: ставки сделаны, ставок больше нет, ничья ставка не сыграла.