Ложь моего монстра (ЛП)

В течение всего процесса мытья и ненависти к себе я ожидала, что Кирилл либо постучит в дверь, либо войдёт внутрь, чтобы проверить, что именно меня так задерживает.
Удивительно, но ничего из вышеперечисленного не происходит, хотя я нахожусь в душе уже более сорока минут.
Кирилл, возможно, позволил бы мне использовать его компанию для утешения, но он не терпеливый человек, и конечно он, плохо реагирует на любые всплески эмоций.
Я была удивлена, что он не только сидел рядом со мной, но и позволил мне обнять его и поплакать у него на груди, как ребёнок.
Это не тот Кирилл, которого я знаю, и поэтому этот жест произвёл большее впечатление. Я не уверена, что кто-то другой смог бы успокоить меня или вырвать из этих саморазрушительных мыслей.
Я надеваю халат, который окутывает меня целиком и заканчивается прямо над лодыжками, и конечно завязываю пояс вокруг талии.
Я не могу поверить, что бросилась в объятия Кирилла, будучи полностью обнажённой. Поговорим о том, чтобы поставить себя в неловкое положение.
По правде говоря, я никогда не была из тех, кому комфортно быть голой, даже до того, как мне пришлось переодеваться мужчиной.
После армии я стала очень осторожна в этом вопросе, чтобы защитить свою личность. Таким образом сказать, что это нормально о том, что произошло ранее, было бы огромной ложью. И в тот день, после его кошмара, я охотно откинула одеяло и обняла его, пока была обнажённой.
Я почти уверена, что это только потому, что это Кирилл. Я не думаю, что у меня была бы такая же реакция, если бы это был кто-то другой.
Это одновременно завораживает и пугает, что он мой первый во многих вещах – первая влюблённость, первый секс, первое разбитое сердце, а теперь первый и единственный человек, в присутствии которого я чувствую себя комфортно и безопасно со времён, как я потеряла в резне свою семью.
Он медленно, но верно занимает так много места в моей жизни. И, если его каким-то образом убрать, разрыв будет слишком велик, чтобы его можно было контролировать.
Я внутренне трясу головой, чтобы прогнать эти мысли.
Выходя, я ловлю своё отражение в зеркале ванной и замираю. Мои щеки покраснели, губы припухли, а глаза сияют незнакомым светом. Как будто я выгляжу... сияющей.
Что за чёрт?
Я хочу отбросить эти мысли и засунуть их туда, где никто не увидит, но, когда я выхожу, моё сердце колотится громче, сильнее и с такой интенсивностью, что, кажется, я упаду в обморок.
После неудачных попыток контролировать свою нелогичную реакцию я направляюсь в зону отдыха напротив кровати.
Мои плечи опускаются, когда я не нахожу его следов.
Ушёл ли он в кабинет? Но уже поздно, и я уверена, что даже ему нужно немного отдохнуть, прежде чем он вернётся к делам.
Иногда я задаюсь вопросом, не машина ли он. Такое ощущение, что его учили всегда отдавать двести процентов своего внимания и энергии. Что если он отдаст что-то меньше, это будет оскорблением его интеллекта и способностей.
Но, конечно, он понимает, насколько разрушительным может быть этот ритм в долгосрочной перспективе. Хотя я не думаю, что его это волнует. Я единственная, кто это делает.
Я беру свой телефон с тумбочки и проверяю сообщения. Моё сердце чуть не выпрыгивает, когда я нахожу его имя в верхней части своих уведомлений.
Кирилл: Я уехал по делам. Отдохни немного. Завтра у тебя выходной.
Я позволяю себе упасть на матрас, грудь сдавливает от тяжёлого груза разочарования.
Какие дела у него могут быть так поздно вечером? У него уже была встреча с Паханом, так что же это такое, и самое главное, почему я не участвую в этом?
Я хожу по комнате туда-сюда, кажется, целый час, затем ещё полчаса смотрю в окно на главный вход. Когда машина не появляется, я отправляю сообщение Максиму и Юрию, но ответа не получаю.
Означает ли это, что они выполняют какое-то дело?
Я впиваюсь взглядом в телефон. Почему они принимают в этом участие, а я нет? Кроме того, как Кирилл мог снова подвергнуть себя опасности после того, как мы едва избежали сегодняшних неприятностей?
 
Страх, который я испытала, когда проснулась в том проклятом подвале, закрадывается обратно в меня со всех сторон. Если Кирилл пострадает, а меня не будет рядом, чтобы защитить его, я никогда себе этого не прощу.
Я ложусь на кровать и пытаюсь прогнать эти мысли, но они продолжают преследовать меня в виде ужасных образов.
Перестрелки. Бомбы. Снайперы.
 Прекрати это. 
Я делаю выпад в положение стоя и делаю более сотни отжиманий. Затем я снова принимаю душ, но на этот раз я позволяю холодной воде сделать мою кожу синей. Это никак не помогает погасить огонь внутри меня.
А Кирилла до сих пор здесь нет.
Моё внимание разделено между дверью, телефоном, на котором нет новых сообщений, и часами на стене, которые сейчас показывают два часа ночи.
Как раз в тот момент, когда я думаю, что сойду с ума, дверь тихо открывается. Я вскакиваю в тот же момент, когда Кирилл входит внутрь.
У меня вырывается тихий вздох, когда я замечаю брызги крови, на его рубашке, шее и лице. Некоторые из них образуют расплывчатое красное пятно на его очках, вероятно, от того, что он их протирал.
Он шагает внутрь со своей обычной неторопливостью, не обращая внимания на всю эту кровь, которая была темой вечера.
Увидев меня, он останавливается и слегка прищуривает глаза. Я подбегаю к нему и заставляю себя остановиться, прежде чем обниму его или сделаю что-нибудь столь же идиотское.
— Что…что случилось? — я не могу отвести взгляд от крови. Я действительно, действительно ненавижу это дерьмо. Можете считать меня суеверной, но всякий раз, когда я вижу это, у меня возникает ужасное чувство.
Наверное, мне не следовало служить в армии и быть в мафии. Оглядываясь назад, можно сказать, что эти две профессии – ужасный выбор.
Но опять же, я так волнуюсь только тогда, когда те, о ком я забочусь, получают травмы, особенно Кирилл.
— Ничего особенного, — он небрежно снимает пиджак и бросает его на ближайший стул. — Я только позаботился о некоторых незаконченных делах.
— Какое незаконченное дело?
— Все то, что связано с албанцами. Что ты здесь делаешь? Я специально сказал тебе отдохнуть.
— Как будто я могла это сделать, когда ты исчез посреди ночи. И не меняй тему разговора. Ты отправился к албанцам в одиночку?
— Именно это я и сказал. Но я был не один: рядом был Виктор, Юрий и Максим, и я даже пригласил Дэмиена. И хотя было утомительно наблюдать за тем, что он все время смеялся как маньяк, но включив его в это действие, сделало его моим должником. Мы взорвали их логово и убили всех, кто не погиб.
— Но зачем тебе это делать? Ведь другие, из их организации, могут прийти за тобой.
— Ну и пусть. Их постигнет та же участь.
— Это так не работает, Кирилл! Ты не из тех, кто начинает войны без причины.
— Вот тут ты ошибаешься. У меня есть совершенно веская причина.
— И что же это такое, хотела бы я знать?
— Они причинили тебе боль, и это достаточный стимул для войны. Я не мог быть там, чтобы остановить их. Однако, что я мог бы сделать, так это прикончить всех до единого.
Мне кажется, моё сердце вот-вот взорвётся. Или у меня какие-то проблемы с сердцем, которые нужно проверить.
Как он может... лишить меня дара речи несколькими словами? Просто как он может заставить меня чувствовать себя такой желанной с помощью небольшой фразы?
Немного мягче я говорю:
— Я благодарна за это, но, как я уже говорила, то, что я являюсь причиной твоих проблем, не приносит мне радости. Я не хочу, чтобы ты наживал врагов только из-за меня.
— Я услышал только, то, что ты благодарна. Все остальное излишне.
— Но…
Он прижимает указательный палец к моему рту, заставляя меня замолчать на середине возражения.
— Я не хочу слышать то, что ты хочешь сказать, потому что это только разозлит меня, и, учитывая количество гнева и адреналина в моем организме, я могу резко отреагировать на это, — он делает напряжённый вдох и убирает палец. — Сегодня был чертовски долгий день, так почему бы тебе не пойти спать?