Cirque de la Lune (ЛП)

«Люди, — напомнил он себе. — Люди, которые хотят того же, что и я».
Он отнесется к ним с уважением и достоинством. Он постоянно напоминал себе, что они не хотели, чтобы на них пялились, чтобы с них смеялись. Они хотели жить обычно, без напоминаний, что они были не такими, как все.
Разве он не хотел того же в детстве? У него были деньги, но он хотел играть с другими мальчишками в грязи. Он хотел ловить жаб и сражаться палками, будто мечами. Так все должны были делать.
Может, у этих людей тоже такого не было.
Он выдохнул и кивнул столу.
— Всем добрый вечер. Простите, что не помог повару, но мне никто не сказал, что будет пир.
Букер фыркнул во главе стола, дым вырывался из его носа, как у дракона.
— Я был бы впечатлен, если бы ты умел готовить.
Другие засмеялись, и Фрэнк склонил голову и захохотал, как все.
— Ты прав, друг. Я никогда не готовил сам, но не прочь попробовать. Только то, что я сделаю, вряд ли вам понравится.
— Скорее всего, это будет несъедобным. Мы поручили готовку Тому. Он в этом лучше тебя, — Букер кивнул на свободный стул. — Садись. Ты все еще выглядишь так, словно тебя может сдуть ветер.
Он уже не ощущал себя так. Фрэнк был потрясен тем, как просто было двигаться. Ребра не ныли от движений, желудок не сжимался при мысли о еде. Букер помог ему магией.
Ему нужно было спросить, где он научился так исцелять. Даже армия не знала, как помогать солдатам так быстро. Даже если его раны отличались от пулевых ранений.
Клара отпустила его руку и подтолкнула к стулу, на который кивнул Букер. Оставалось только одно место, прямо возле Эвелин. Что задумала бородатая леди?
Он опустился на деревянный стул, который был удивительно удобный. Он старался не замечать, что Эвелин отклонилась от него. Она теперь боялась его? Он сделал что-то не так? Он думал, что у реки все прошло неплохо.
Женщины приходили в клинику. Редко, но все же порой им было некуда идти. Фрэнк был единственным доктором, который задержался ночью, медсестры ушли домой. Он все еще помнил первую женщину, которая вошла, выглядя так, словно хотела быть в другом месте, и спросила, есть ли там медсестра.
Он позаботился о ней, выписал лекарство и отправил восвояси. После этого ночью стало приходить больше женщин. Не так часто, но все же он не мог забыть синяки на их телах и боль в глазах.
Так же выглядела она, но взгляд был тусклым, такого он еще не видел. Эвелин не признавалась в трагедии, которую переживали многие женщины. Она долгое время испытывала такое.
Он хотел остановить это. Она не заслуживала ходить так, ее глаза не должны были выглядеть так, словно видели слишком много боли.
Но он не знал, как помочь. Она должна была заговорить с ним, и тогда он продумает следующие шаги. Для этого ей нужно заговорить с ним. Фрэнк взглянул на нее. Она вряд ли собиралась делать это в ближайшее время.
Клара поймала его взгляд, ее широкая улыбка была хитрой.
Что она задумала?
Эвелин заерзала рядом с ним, пытаясь устроиться свободнее. К сожалению для нее, она оказалась ближе к нему. Он вдохнул ее запах розмарина и мяты, интересный запах для женщины, которая казалась такой собранной и… дорогой. Он ожидал парижские духи или подарок от богача. Но пахло земной женщиной.
Даже мелкие движения делали их ближе. Фрэнк решительно склонился и схватил булочку с тарелки между ними. Он разломал ее, посмотрел, как поднимается пар.
— Вот, — тихо сказал он, вручил половину ей.
Она с подозрением посмотрела на него.
— Я не могу съесть целую. Они решат, что я — свинья.
Она взяла половинку, но поняла его хитрость. Он не пытался скрыть интерес к ней. Это не удивляло. Она, наверное, привыкла к тому, что мужчины считали ее красивой. Они нанимали ее, чтобы щеголять перед другими мужчинами.
Но Фрэнк не хотел нанимать ее. Он не хотел платить деньги, чтобы понравиться ей. Он хотел, чтобы она улыбалась ему или смеялась, потому что он сделал то, что ей нравилось.
Боже, как же звучал ее смех?
Эвелин отвела взгляд, посмотрела на Букера во главе стола. Они были парой? Он не мог представить. Мужчина с татуировками, казалось, не был ни с кем связан. Они были как брат и сестра, насколько он видел.
 
Ему придется спросить у Букера. Если кто-то уже занял ее сердце, он отступит. Но если она еще не отдала его… Его уже предупреждали. И это никак не остановило его, да?
— Тебя не было какое-то время, — отметил он, женщина рядом с ним передала ему тарелку. Ее волосы сияли как металл в свете шатра. — Я не знал, занята ты или нет.
— Я не обязана говорить, где была.
— Конечно. Я просто пытаюсь поговорить. Некоторым нравится рассказывать, где они были, особенно, если это связано с историей, — он передал ей тарелку с пюре, приподняв бровь.
На ее лице проступило то, что он посчитал раздражением, но она взяла миску и с силой плюхнула картофельное пюре на тарелку.
— Мне не нравится, когда от меня что-то ждут. И мне не хочется рассказывать тебе, что я делаю по ночам.
— О, это я уже знаю. Многие мужчины в моих кругах говорили об Эвелин Дюбуа, которую можно нанять, чтобы произвести впечатление. Ты разбила сердца многим одним лишь взглядом, как говорят.
Ее спина напряглась. Он знал, что давил на нее, но Фрэнк хотел проявить себя, не мог иначе. Она не казалась женщиной, которая ценила слова. Такие, как она, врали всю жизнь. Но у него не было шанса доказать ей, что он был другим, так что приходилось полагаться на слова.
Он склонился ближе и тихо прошептал:
— Мне не интересна та Эвелин. Она довольно скучная, и слишком много мужчин пытались притупить ее края. Я хочу узнать эту Эвелин. Она едкая, что куда интереснее всего, что я видел, и она, если честно, красивее.
— Внешность — не все, — ответила она, но смотрела на стол, и он видел слабый блеск в ее изумрудных глазах. Он задел ее. Там что-то было, и он хотел увидеть больше.
Фрэнк потянулся под столом и прижал палец к ее ладони, лежащей на ее бедре. Это была самая сильная связь с человеком за всю его жизнь, и он едва ее задевал при этом. Огонь опалил его палец, почти до боли, но он хотел ощущать это снова и снова.
— Меня не интересует твоя красота, Эвелин. Я не знаю, дал ли понять. Ты красивая, не пойми превратно, но я хочу узнать тебя. Женщину, которая помогла вытащить меня из реки, ту, что держит себя в руках, скрывая все внутри, и все еще смело улыбается толпе. Эта женщина потрясает меня.
Она протяжно выдохнула.
— Я не могу. Не тут, Фрэнк.
Давление не помогало. Он не стал подгонять ее, позволил обдумать слова и их значение. Он знал, что это ее путало. Она привыкла, что мужчины пытались взять ее силой.
Куда спешить? Пока что ему позволяли оставаться в цирке, и не было повода думать, что его быстро выгонят. Если его прогонят, он будет приходить по вечерам, чтобы увидеть ее настоящую улыбку.
— Фрэнк, — позвал Букер со своего места. — Ты тут побыл уже какое-то время. Как тебе?
Он пожал плечами с полным ртом, с трудом проглотил еду, чтобы не нагрубить им, говоря с набитым ртом.
— Довольно фантастично быть тут с вами. Но, думаю, мне очень нравится.
— Жаль, ты не можешь остаться с нами, — Букер поднял сигару и выдохнул дым. — Ты не так плох, как мы думали. Фейрвелл все-таки.
Тревога сдавила его желудок.
— Что ты знаешь о Фейрвеллах?
— Достаточно, чтобы знать, что они — новые деньги. Прибыли в Новый Орлеан для нового начала после того, как папуля заработал на севере, делая оружие для войны. Разве ты не получил свое состояние?
— Было такое, — ему не нравилось говорить об этом. Фейрвеллы всегда были при деньгах. Они зарабатывали. Его отец и дед сами сделали себя богатыми, не тратили время на глупости.
И потому на их похоронах никто не будет из-за этого.
— Сколько денег ты получил? — спросил Том с полным ртом еды.
Клара ударила его по затылку.
— Эй! — закричал он. — За что?