Прости себе меня (СИ)

Сколько у него времени? Она едет из дома? Или нет? Который час? Она ведь на парах должна была быть?
Понятия не имел, чего ждать от этой встречи. Что она хочет? Судя по голосу, Муха чем-то раздражена. И вряд ли она попросила его адрес, чтобы прийти к нему на чай.
Гордеев сдвинул стеклянную створку кабины и взглянул на телефон. Мокрым пальцем коснулся, зажигая экран и удостоверяясь, что ничего не пропустил.
Может, действительно стоит включить чайник?
Пиздец. Он серьёзно собрался с ней чай пить?
Какой нахер чай, Гора?
Он слышал, как собственное сердце колотится, а грудная клетка вибрирует от волнения. С чего бы? Первый раз что ли? Что изменилось?
Егор опустил голову и следил за тем, как белая пена, закручиваясь в спираль, убегает в водосток. Так же стремительно, как и все его дельные свои.
Закрыв глаза, он вспоминал тот день. Её глаза и губы. То, как она смотрела и то и дело проводила кончиком языка по сладким устам. Таким сладким, что не передать словами.
Кто бы мог подумать, что всё это о Мухе. Той самой, которая всегда раздражала. От которой кровь в венах закипала. От которой челюсти сводило.
А теперь?..
Плечи Егора вздрогнули. Он вскинул голову, устремляя взгляд в матовое стекло, разграничивающее его с внешним миром.
Ему показалось? Или он слышал звонок?
Смыл с почерневших от влаги волос остатки пены и выключил воду. Притих, вслушиваясь. Она здесь? Так быстро?
Он сдвинул стекло и, выйдя из кабины, обмотал вокруг бёдер полотенце. Телефон требовательно загудел, смещаясь по стиральной машине, и он увидел там её имя. Именно имя. Переименовал, хотя и не был уверен в том, что делает все правильно.
Но не успел принять вызов. Она сбросила, как только его рука потянулась к мобильному.
Что за хрень? И почему он так волнуется?
Плюнул на всё и, стряхнув с волос капли, вышел из уборной. Считая собственные шаги и ощущая покалывание на кончиках пальцев.
Кажется, он чувствовал её. На расстоянии. Кожей впитывал близость. Понял это в тот момент, когда приблизился к двери. Зажал пальцем кнопку, включая камеру, и глядя на неё. Стоящую перед его дверью. Нервно кусающую нижнюю губу и постоянно трогающую свои волосы. Она снова нажала на звонок.
Интересно, как она прошмыгнула через консьержку???
На выдохе отомкнул замок и неспешно открыл перед Ксенакис свою дверь.
— Ты на самолёте? — его бровь поползла вверх против воли.
— Всё ещё шутишь? — ну, конечно. Как он мог забыть, что шуток эта девочка не понимает? Никогда не понимала. Его шутки.
— Что ты забыла здесь, Муха? Что за срочность? — его рука опустилась на узел, что держал полотенце на узких бёдрах.
— Ты... — запыхавшаяся, она пыталась собрать воедино слова и мысли, что разбегались в стороны от одного его вида. Демон. Не иначе.
— Я, — Гордей отступил в сторону, пропуская Дани в свою обитель.
Чем девушка тут же воспользовалась. Прошмыгнула в квартиру и, пару секунд потоптавшись на месте, рывком сбросила с плеча свою маленькую сумочку прямо на пол.
— Я вижу, настроена ты серьёзно...
Видел. Сначала стушевался, но мигом привёл себя в норму. Привычную для себя и окружающих. Норму, которую он тренировал годами. Оттачивал и практиковал до тех пор, пока это не стало его визитной карточкой: надменная ухмылка и холодность в почти чёрных глазах.
— Я ненавижу тебя, — всё, что смогла из себя выдавить. Безусловная правда. Прикрытая едва заметной вуалью лицемерия. Но она никому об этом не скажет.
— Оу, — наиграно. Насмешливо. Всё, как обычно, — я почти ранен, Ксенакис. Это всё? Ты неслась через город, чтобы сказать мне об этом? Возможно, для тебя это станет открытием, — брюнет поддел пальцем кулон на её шее в виде кофейного зёрнышка, — но я в курсе. И довольно‐таки давно.
— Что ты сделал со мной?! — неожиданный крик заставил парня прищуриться и вернуть свои брови на место.
Что за чушь она несёт?
— Ты пьяная что ли? — осмотрел её с головы до пят. Единственное, что бросалось в глаза — она попала под дождь. Под холодный осенний дождь.
 
И могла заболеть.
— Что ты сделал со мной?! — повтор. И резкий толчок.
Он слегка пошатнулся от удара маленьких ладоней по его груди. Лопатки впились в скос стены и Гордеев тихо шикнул.
— Муха, ты ничего не пу...
— Ублюдок! Мудак! Чтоб ты провалился! — не успел сориентироваться и перехватить юркие ручонки.
Она так резко накинулись на Егора, что у него не оставалось выбора, кроме как сдаться.
Наверное. Не было.
И было настолько насрать.
Просто бей. Касайся меня. Впервые я даю добро. Только тебе.
Снова мелкие, но колючие удары.
Ты за этим приехала, Муха? Это тебе так нужно? Это необходимо каждому.
Вообще удивительно, как она столько продержалась?
— Ненавижу! Всем сердцем! Хочу, чтоб ты исчез! Не знать тебя никогда! — раз за разом проезжалась по его лицу. Ногтями и острыми костяшками.
А он просто стоял. Лопатками вжимаясь в стену и слегка задрав голову. Яростно стискивал челюсти. Раздувал широкие ноздри. Мышцы на шее сводила судороги. Смотрел на её воинственность со своей высоты. Любовался и ненавидел одновременно.
Что ты творишь? Что ты делаешь, дурочка?
Его руки болтались вдоль тела. Будто это не он напряжён так, словно готовится к очередному бою. Будто не он сдерживает себя из последних сил. Чтобы не остановить. Чтобы не скрутить. Чтобы дать ей то, зачем она явилась.
— Тебя надо изолировать от общества! — удары постепенно становились слабее. Её силы были на исходе, — в кого ты превратил меня?! Посмотри! Посмотри на меня! Скажи! Ты этого добивался?! Этого?! Чего ты молчишь?!
Молчал. Потому что была права.
Потому что смотрела на него вот так. Словно вся наизнанку перед ним. Вывернулась. Рассыпалась. Показала, насколько слаба.
Остановилась.
Эта тишина была чем-то большим. От неё башка гудела. Разрывалась на части. Больно.
Егор заметил, как Даниэла перевела дыхание и подняла голову. Глаза, полные непролитых слёз.
Муха.
— Это всё? — заговорил. Сухая глотка неприятно покалывала.
— Ты не имел права так поступать со мной, — всхлипнула и поджала подбородок. Смахнула с ресниц крошечную капельку.
— Я так скучал, — не мог налюбоваться ей. Проглатывал каждый взмах длинных ресниц. Даже пульсацию на её виске заметил. И как слегка дёргаются её губы от недосказанности. Она наверняка припасла для него целый вагон оскорблений и проклятий.
— Ты не должен был так обращаться со мной, — брезгливо шевельнула верхней губой и наморщила лоб, — я ни в чём не виновата перед тобой... но ты сделал это со мной. Я теперь ничуть не лучше тебя!
— Глупости, — Егор незаметно поднял руку. Мягко обхватил её локоть, перемещая пальцы ниже. До тех пор, пока они не сомкнулись вокруг тонкого запястья. И ещё... переплетая их пальцы, и слишком тихо выдыхая. Боясь спугнуть.
— Я такая жалкая, — всхлипнула, опуская взгляд на их руки, — это всё из-за тебя, Гордеев. Ты всему виной.
— Я очень скучал по тебе, Даниэла, — не мог с собой ничего поделать, — всё из-за меня. Да...
Второй рукой он обхватил её талию и притянул к себе. Слабую. Едва ли способную снова его поколотить. Она упала лбом на его грудь. Влажную, широкую. Пахнущую лесом и свежестью.
Секунда. Может, две. И Егор мог поклясться, что это были её губы. Коснулись кожи и тут же сделали вид, что этого не было.
Муха. Ксенакис. Даниэла.
Прости. Это так паршиво.
Всё должно было быть иначе.
  
Глава 55
 
Быть здесь. Это так дико. Страшно. Странно. Словно и не было того перерыва. Словно они не договаривались больше не пересекаться. Сделать вид, что незнакомы?
Смешно, не так ли?
Но всё же она здесь. Сама приехала. Сама шагнула на запретную территорию. Зачем?!
Что ей управляло, когда она ехала к нему? Когда набирала его номер?