Я узнал тебя

— Может, вам вдвоем открыть психологическую консультацию? — отрезал Барт. — Я не хочу об этом говорить, не хочу об этом писать, и я не нуждаюсь в утешении младенца, у которого еще молоко на губах не обсохло. Ясно?
Ей показалось, будто ее ударили ножом.
— О да, конечно. — Голос ее дрожал. — Ну что ж, не смею больше задерживать.
Барт схватил ее за руку. Она стала вырываться, но он держал крепко. Во взгляде у него появилось раскаяние.
— Извини, нечаянно вырвалось.
Кэрон сразу же остыла и неуверенно подняла на него глаза.
— Я тоже нечаянно коснулась этой темы. Я вовсе не собиралась вмешиваться не в свое дело. Ты имеешь право на личную жизнь.
Он слегка усмехнулся.
— Ты, конечно, права насчет того, что не годится все это держать в себе. — Он помолчал, сосредоточиваясь. — Да ты уже, по сути, все знаешь. Меня переводили из одного лагеря в другой. Чтобы не сбежал по дороге, заковывали в цепи, как раба, — цепи на шее и на ногах — и приковывали к лошади. Я не голодал, когда смог привыкнуть к еде, которую здесь не дал бы и бездомному псу, и от жажды тоже не очень страдал. Им приходилось держать меня в относительно хорошей физической форме. Мертвый я не имел бы ценности, а они хотели меня выгодно продать.
Кэрон молчала, впившись взглядом в его глаза. Она боялась услышать продолжение и боялась остановить вызванный ею поток воспоминаний.
— Страшнее всего была деградация, — продолжал Барт. — Они одели меня в лохмотья, не позволяли мыться — я задыхался от запаха собственной грязи. Для них я был просто собакой, а собаке собачья жизнь.
— Они… пытали тебя? — прошептала она.
— Не знать, когда это кончится и кончится ли вообще, — это уже пытка. Если бы они не проявили беспечность, я все еще находился бы там. Или меня вообще бы уже не было. Я думаю, они начали понимать, что я оказался не очень ценным объектом для торга или обмена. Ну вот, собственно, и все. Я здесь, в здравом уме и здоровый физически, так что все кончилось хорошо.
— Тебе хоть капельку лучше оттого, что ты мне это рассказал? — невпопад спросила Кэрон.
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Да нет. Но и не хуже, так что никакого вреда мне это не принесло. Лучшее, что мы теперь можем сделать, — это обо всем забыть.
Кэрон была уверена, что он сказал ей не все и вряд ли когда-нибудь скажет. И был прав: этот кошмар нужно если и не забыть, то хотя бы на время заслонить чем-то другим.
— Иди-ка ты спать, — предложил Барт. — Я подумал, что нам лучше поехать в Плимут утром, тогда после обеда я смогу забрать «ягуар».
Она была просто не в состоянии возражать. Ведь завтра они получат разрешение на брак. Его же не обязательно оформлять немедленно. Сейчас ей так не хотелось уходить, но если бы она сама предложила остаться, Барт мог бы это неправильно истолковать.
— Прости меня за мою тупость, — неожиданно для самой себя выпалила Кэрон и улыбнулась. Ей пришлось сдерживаться, чтобы не сказать ему о своих чувствах. Нельзя. Переход получился бы слишком быстрым. Ее признание он может принять за жалость.
Барт покровительственно усмехнулся.
— В конце концов, мы пришли к взаимопониманию. — Его поцелуй был холодным и быстрым, слишком быстрым. — Увидимся утром.
Лишь за дверью Кэрон позволила себе дышать нормально. Вернулась и способность рассуждать спокойно.
Присутствие Джилла, конечно, усложняет ситуацию, но не может же она теперь прогнать его. А не лучше ли сказать ему всю правду? Все равно он рано или поздно узнает. Только не про ребенка, конечно. Будем надеяться, что это расценят, как нормальное последствие брака…
За завтраком Джилл пребывал в отличном настроении. Он сообщил, что рано утром поплавал в бассейне, получив от этого большое удовольствие, а теперь собирается в поездку по полуострову, пока хозяев не будет.
— Говорят, его стоит осмотреть, — объявил он. — В котором часу вы предполагаете вернуться?
— Смотря сколько времени у нас займут наши дела, — ответил Барт.
— Ну, тогда увидимся за ужином, если раньше не получится. — Голос его звучал жизнерадостно. — Ох, ну и отдохну же я! Впервые за много месяцев. Вы, дорогие, и представить себе не можете, как вам повезло, что не связаны с ежедневной рутиной.
 
— Да нет, почему же, очень даже представляем, — невозмутимо ответил брат. — И я согласен, постарайся как следует отдохнуть здесь, пока у тебя есть такая возможность.
— Ты имеешь в виду, что она мне больше не представится? — протянул Джилл менее бодрым тоном. — Это ты заявляешь от себя или… — Он перевел взгляд на Кэрон. — Ты ведь не собираешься выдернуть у меня из-под ног коврик у входной двери с надписью «Добро пожаловать», милая тетушка?
— Если ты будешь продолжать так называть меня, то выдерну обязательно, — отшутилась молодая женщина, стараясь не ввязываться в выяснение родственных отношений.
Гость с преувеличенным смирением приложил руку к сердцу:
— Первый и последний раз, клянусь жизнью!
Барт не произнес больше ни слова. Что толку тратить время и силы, деля шкуру неубитого медведя, расшифровала Кэрон его молчаливое пожатие плечами. Учитывая, что сам Джилл вряд ли предполагает быть здесь постоянным посетителем, Кэрон тоже не видела смысла в том, чтобы поднимать сейчас этот вопрос. Это будет темой для разговора позже, когда они решат свои собственные проблемы.
Джилл оказался достаточно разумным, чтобы не возвращаться больше к теме будущих визитов. Франтоватый, в светло-голубых брюках и жилетке поверх яркой рубашки с аппликациями, он вышел помахать хозяевам с балкона, когда около девяти утра они садились в «мерседес».
— Ну прямо хозяин Сильверстоуна, — сухо заметил Барт, выезжая на дорогу. — Я бы предпочел, чтобы ты его больше не приглашала, если не возражаешь.
Кэрон долго не решалась задать волновавший ее вопрос, наконец, собралась с духом.
— Почему между вами такой антагонизм? Я вижу, что у вас совершенно разные характеры, но разве это может быть причиной?
— Для Джилла в этом мире существует только один человек — он сам, — кратко ответил ее спутник. — Даже к матери он обращается только тогда, когда ему что-нибудь от нее нужно.
— А она с ним общается?
— Когда может. Она очень занята.
Могу себе представить, подумала Кэрон. Если уж на то пошло, Маделин и сама не является образцом заботливой матери.
— Все равно, — прошептала она, — он ведь твой единственный брат.
Барт покачал головой.
— Это абсолютно ничего не значит. Человек может с участием относиться к своим друзьям, которых выбирает сам на основе взаимной приязни и уважения. Но почему он должен относиться с таким же участием к тем, кто ничем не заслужил этого и лишь связан с ним родственными узами? Джилл и пальцем не шевельнет, если я завтра попаду в переплет. Хотя нет, шевельнет. В данной ситуации он ведь является следующим возможным наследником. — Барт помолчал, над чем-то размышляя. — А правда, если вдуматься, в завещании нет ни одного пункта, который оговаривал бы тот случай, если я умру прежде, чем мы выполним условия наследования.
Они уже выехали на проселочную дорогу и двигались по направлению к шоссе на Плимут. Справа на горизонте море с небом сливались в одну ровную линию.
— Я полагаю, — осторожно сказала Кэрон, — в этом случае вопрос решался бы в суде. Ведь, если я не ошибаюсь, относительно права наследования существуют строгие законы?
— Разумеется. И поскольку пункт о продаже имения вступает в силу, только если мы откажемся выполнить конкретное условие, существует реальный шанс, что законным наследником окажется Джилл, как единственный из оставшихся в живых урожденных Гэлбрейтов.
Кэрон задумчиво посмотрела на чеканный профиль.
— Полагаешь, он и сам до этого додумался?
— И теперь собирается меня прикончить? — слегка усмехнулся Барт. — Да нет. Может, мы с ним и не очень близки, но все же не стоит впадать в маниакальную подозрительность. Прежде всего, он и не подозревает об этом условии.