Вместе (не) навсегда (СИ)

— Алиса, — растерянный голос врача отвлекает меня от этой, медленно, но верно убивающей меня, картины. — Ты никаких изменений не заметила? У тебя повышен ХГЧ.
— Повышен? В прошлый раз же понижен был. Или это прогестерон?
Знаю, что это немного безответственно, но я не особо вникала во все эти анализы. Я доверяю Анне Сергеевне и не собираюсь “гуглить диагноз”, чтобы самой назначить себе лечение.
— Прогестерон это другое, — вздыхает она, пристально глядя мне в глаза. — ХГЧ это гормон беременности. Ты же говорила, что не живешь сейчас половой жизнью.
— Я не живу, — мотаю головой, начиная понимать к чему она клонит. Может, анализы перепутали?
— Алиса, — врач выразительно поднимает брови и я громко сглатывая, добавляю:
— У меня был секс в прошлом месяце. Один раз. Но… у меня же не было овуляции и месячных уже два месяца, как это возможно?
— Детка, месячные приходят после овуляции, а не до. — Вздыхает она, словно разговаривает с ребенком. — Сначала овуляция, потом они… это в случае если беременность не наступает. В прошлом месяце, видимо, наступила.
— Я беременна? — зачем-то переспрашиваю очевидную вещь. От Марата? У меня будет ребенок? Его…
Внутри сначала все замирает, а потом резко подпрыгивает и я чувствую как живот сжимается в тугом спазме. Вижу как губы Коваль шевелятся, но ни один звук не долетает до моих ушей. Я будто на детских каруселях, когда хочется попеременно визжать от страха и громко смеяться от эйфории. У меня будет ребенок. Частичка Марата.
Из кабинета врача я выхожу на все еще подкашивающихся ногах. В руках ворох бумажек с рекомендациями, направления на анализы и узи. Но в машине я не глядя бросаю их на пассажирское сиденье и завожу двигатель.
До этого я приезжала сюда только вечером и сейчас вместо красивых огней города я вижу лишь тусклую серость. И я бы хотела сказать, что это под стать моему настроению, но нет… Я растеряна, потеряна, но в то же время… внутри бурлит какая-то пульсирующая радость.
Нет, я не настолько наивна, чтобы надеяться привязать Марата к себе ребенком, но… это может быть нашим шансом. А может и не быть.
Не без сожаления напоминаю себе о том, что Марат уже готовится стать отцом для ребенка от другой женщины. Я уверена, что с Савельевой они тоже ничего не планировали. Будь я лишь сторонним наблюдателем, я бы непременно оценила эту иронию судьбу по воле которой Скалаев оплодотворил сразу двух девушек одновременно. Но сейчас мне абсолютно не смешно. При всей своей напускной небрежности Марат серьезный и ответственный и даже если изначально Дарья была лишь его способом забыть меня, наличие ребенка вполне может все изменить. Но я должна хотя бы попытаться.
Возможно, будь я чуть менее эгоистичной, я бы отступила в сторону. Дарья не виновата, что оказалась втянутой в нашу драму и не заслуживает того, чтобы растить ребенка в одиночку. А мне все-таки хочется верить, что выбирая между мной и ей, Марат выберет меня. Чувствую как начинаю злиться на Савельеву еще больше. Вот зачем ей было влезать в это? Она не могла не знать нашей истории, должна была понимать, что у нее не получится завладеть Маратом на 100 %.
Меня вдруг обдает холодным потом и из головы разом испаряются все мысли, кроме одной: что, если у нее получилось? Идеальная Дарья Савельева, которая всегда добивается своего… Что, если она смогла стать не только временной заменой, но и полноценной частью его жизни? Что, если он ее любит?
Начинаю часто-часто моргать, будто это поможет отогнать уже знакомую картинку их счастливой прогулки с коляской, но подсознание беспощадно подсовывает мне ее снова и снова.
Я должна с ним поговорить. Сейчас.
Здесь его ждать смысла нет. Насколько я знаю, на обрыв Марат приезжает, когда ему нужно прочистить мысли, подумать, возможно даже погрустить. Но сегодня у него нет повода для печали. Судя по тому, что я видела в клинике, Марат рад. Мне бы хотелось верить, что наш разговор не испортит его настроение, но за долгую дорогу до Фабрики мне так и не удается убедить себя на 100 %.
 
Глава 69
Кажется, я успеваю задремать, но сон тут же покидает меня как только я слышу звук подъезжающей машины. Яркие фары беспощадно светят мне прямо в глаза и я с досадой думаю, что Скалаев может запросто уехать, узнав мое авто. Но он паркуется рядом со мной и мы одновременно выходим. Я аккуратно прикрываю дверцу, Марат же громко хлопает своей.
— Нам нужно поговорить, — произношу со всей решительностью, но голос все равно дрожит.
— Нет, не надо, — вот уж кому не занимать твердости, звучит как приказ. — Зачем ты пришла, Алиса?
— Чтобы поговорить, — повторяю, но он снова меня перебивает.
— Пожалуйста, уходи, — он даже не смотрит мне в глаза, а мне же, наоборот, хочется, чтобы он увидел мой взгляд. Потому что слова… они даются мне нелегко, в голове такой сумбур, что вся заготовленная речь куда-то испаряется и вместо того чтобы рассказать ему о ребенке, я сейчас чувствую себя подсудимым, выслушивающим приговор. С каждым новым словом Марата мое сердце заполняется безысходностью и горечью очередной потери. Очередного проигрыша. — Я впервые начал нормально дышать, Алиса. Все это время твоя цепь сдавливала мое горло и только сейчас я понимаю насколько это все затянулось. Я не хочу тебя ломать, а нормально у нас уже не получится. Надо было еще раньше поставить точку. Раньше вычеркнуть тебя из своей жизни. Впервые за все это время я поверил, что у меня еще есть шанс на что-то нормальное. Про счастье и любовь я пока не говорю, слишком рано… но я снова начал чувствовать себя живым. Я тебя отпустил. Пожалуйста, отпусти меня и ты. Думаю, мы оба знаем, что вместе счастливы уже не будем. Давай попытаемся хотя бы по-отдельности. Я уже начал. Начни и ты.
— Но, Марат…, — тщетно пытаюсь встрять в этом беспощадный монолог, но он меня снова перебивает и взрывается.
— Да отпусти ты меня, черт побери!! Всю душу из меня вытрясла и тебе все мало? Неужели не понимаешь, что не получится у нас? Не получится! А будем пытаться, так я тебя сломаю окончательно! Ты этого хочешь? Я же тебя просто уничтожу, принцесска, — он наконец, поднимает на меня глаза и его взгляд пригвождает меня к земле. Он уставший, разочарованный… злой. — Я пытался тебя простить, всеми, мать его, силами. Но не могу, слышишь? Я всегда буду помнить. Что бы ты ни делала, всегда буду пытаться сделать тебе больно за то как больно тогда было мне. Поверь, нам обоим будет лучше, если мы больше никогда не увидим друг друга. Больше не приходи сюда. Никогда. Еще раз придешь — я уничтожу все что тебе дорого и превращу твою жизнь в ад. Снова.
Он устало усмехается и разворачивается. Пользуясь тем, что он меня не видит, я уже не пытаюсь сдерживать слезы. Но даже когда с моих губ срывается первый глухой всхлип Марат не оборачивается, лишь замирает на секунду, но затем решительно тянет на себя тяжелую железную дверь.
Громкий хлопок эхом проносится в моей голове, а я решительно вытираю слезы рукавом пальто. Марат прав. Вместе счастливы мы уже не будем. Он никогда меня не простит. И ребенок ничего не изменит. В лучшем случае, Марат его полюбит и будет присутствовать в нашей жизни в качестве ответственного отца. В худшем — он продолжит мстить мне через ребенка. И за прошлое, и за то, что не дала ему шанса на призрачное счастье с другой.
Я совершила ошибку и все это время я добровольно за нее расплачивалась. Принимала все его удары. В лучших библейских традициях покорно подставляла вторую щеку. Позволяла себя ломать. Я это заслужила, да. Но не мой ребенок. Я еще не знаю кто у меня будет — мальчик или девочка, но в любом случае, он заслуживает только любви. И я не позволю, чтобы кто-либо пытался его уничтожить из мести.
Я когда-то видела забавную подборку фотографий в интернете, там сравнивали размер ребенка в утробе с реальными фруктами и другой едой. Насколько я помню, сейчас малыш по размеру лишь с рисовое зернышко, но я уже люблю его. Всем своим израненным сердцем. Возможно во мне сейчас говорят гормоны, но у меня будто включается рубильник самосохранения и я пячусь назад к своей машине.