Неистовый (СИ)
Молча возвращает тяжелую ладонь на затылок, вновь обретая контроль над ритмом: то давит, то почти убирает давление. Моё горло сотрясается от яркой пульсации «головки», и Мастер начинает брать мой ротик в режиме отбойного молотка. Ресницы слипаются от навернувшихся на глаза слез, и когда я уже чувствую, что не могу удержаться на твердой почве, даже стоя на четвереньках, слышу его протяжный стон, и моё горло начинает затапливать густой, солоноватый поток. Судорожно сглатываю бьющую в нёбо теплую субстанцию, понимая, что захлебываюсь. Словно почувствовав завладевшую моим телом панику, он резко выходит из моего рта, разбрызгивая остатки спермы мне на грудь и шею.
Я сижу на полу полностью дезориентированная, когда Мастер продевает палец в колечко на ошейнике, рывком поднимает меня на ноги и обрушивает мое трясущееся тело себе на колени.
─ Хорошая девочка, ─ произносит хрипло и впивается в мои припухшие губы с треснувшими уголочками поцелуем.
Мастер тщательно слизывает свои же частички с моих губ, а потоп проводит кончиком языка по зубам и вжимается в меня всем телом, влажным и горячим. Льну к нему и позволяю овладеть моим ртом уже ненасытному, гибкому языку. Продолжает целовать меня в глубокий засос, а пальцами нежно ласкает набухшие, пульсирующие складочки. Проглатывает мои стоны вместе со слюной, перемешанной с собственной спермой, и настойчиво трет подушечкой большого пальца мой вновь готовый полыхнуть «бутончик».
─ Смотри на меня, ─ шепчет Мастер в мои до боли зацелованные губы. ─ Смотри мне в глаза, девочка.
─ Да, мой Мастер,─ выдыхаю вместе со стоном.
Раздвигаю ножки, чтобы в полной мере насладиться его умелыми касаниями и судорожно вцепляюсь в мощную шею. Всеми силами пытаюсь не утонуть в глазах цвета темнейшей ночи.
─ Пожалуйста, скажи, что любишь меня, ─ умоляю я за мгновение до разносящего на молекулы взрыва.
Я совсем спятила. Он все же свел меня с ума.
─ Я люблю тебя, моя девочка, ─ проливается на меня благословением, а потом потемневший голос добавляет: ─ Но ты плохо себя вела. Дерзила. Требовала. Заслужила хорошее наказание.
Резко выдергивает меня из облака неги, которая пропитала каждую клеточку тела, и тащит на середину комнаты. Я плетусь за ним, а в ушах крыльями бабочки шелестит ласковое: «я люблю тебя, моя девочка». Меня опять рвет на две стороны. Старая слабая и забитая Лера все цепляется за желтый рюкзачок и молит о ласке и нежных словах. Новая же Я жаждет стать для своего Мастера той самой особенной Сабой, от которой он не сможет оторваться всю оставшуюся жизнь.
Ставит меня в самом центре игровой и дергает за цепь, которая свисает с потолка. Я поднимаю глаза и замечаю решетчатую конструкцию, которая нависает над нашими головами. Мастер, ничего не объясняя, напористо вздергивает мои руки к решетке и затягивает вокруг каждого запястья что-то мягкое и тепло-кожаное, напоминающее его собственные руки.
Чтобы не вытягиваться в струнку, поднимаюсь на носочки, но, заметив это, Мастер недовольно насупливает брови.
─ Встань на полную стопу, девочка, ─ велит он и принимается регулировать толстую цепь, которой мои руки пристёгнуты к решетке.
Теперь я могу стоять довольно комфортно. Смотрю на него: на мощной груди переливаются мелкие капельки пота, а в глазах горит бешеное желание, расцвечивающее темную радужку красными отблесками. Мой Мастер хватает меня за скулы так крепко, что кончики пальцев врезаются в мякоть щек. Если меня трясет крупной дрожью, то его тело тонко вибрирует, заводя меня еще сильнее.
─ Какая же ты дерзкая, ─ выдыхает он в мой приоткрывшийся ротик. ─ Так нагло смотришь на меня, хотя запрещено.
─ Простите, мой Мастер, ─ проговариваю я на выдохе и опускаю взгляд.
Я подвешена к потолку и не имею ни единого шанса освободиться из мягких оков, а он стоит напротив меня обезумевший и вошедший в раж. И мне бы съежиться от страха и шептать севшим голосом стоп-слово, но этого не будет. Я так сильно возбуждена, что смазка стекает по внутренней стороне бедер, а потаенные складочки пульсируют. Из меня старательно растили пай-девочку, а я сбежала из-под родительского гнета и ловлю кайф в руках садиста. Или кто там мой Мастер?
Я плохая девочка. Заслужила наказание. Определенно.
Мастер вытаскивает из шлевок ремень, который все это время позвякивал при каждом его движении. Пряжка массивная хотя бы за счет сложного механизма на внутренней стороне, и я пытаюсь сообразить, насколько будет больно, если он ударит меня таким набалдашником. Но вопреки моим догадкам он складывает ремень пополам, и пряжка оказывается где-то под ладонью. Медленно обходит меня кругом, пожирая глазами и поигрывая ремнем. Вдруг останавливается напротив меня и приказывает голосом, промораживающим до костей:
─ Посмотри на меня! Я разрешаю.
Повинуюсь. Перехватывает мой отчаянный взгляд своими шаманскими глазами, размахивается и со всего маху опускает сложенный вдвое ремень на свою раскрытую ладонь. Я зажмуриваюсь, словно то не его рука, а моя, а шлепок все продолжает звучать в моем взбудораженном сознании. Показывает мне отхлестанную ладонь: кожа на ней вздулась и полыхает пунцовой полосой.
─ Не могу сказать, что это приятно, хотя всего раз себя взгрел, ─ проговаривает с усмешкой. ─ А твое наказание ─ это пятнадцать ударов.
Опять обходит меня кругом, волоча ремень по моему телу. Он щекочет, пуская по телу россыпи огненных мурашек, и будоражит. Я хочу, чтобы Мастер высек меня, даже несмотря на то, что видела, как вздулась кожа на его ладони.
Останавливается рядом со мной, оплетает мою талию ремнем и, прижав к себе, шепчет у виска:
─ Человеческое тело имеет огромный запас прочности. Ты не представляешь, какую боль оно способно вытерпеть, но только при одном условии. Твой разум должен быть готов ее принять. Сейчас я должен убедиться, что ты готова подружиться с болью, в противном случае все мои действия только навредят. А я не хочу навредить тебе.
Липкий страх все же прокатывается по голой взмокшей спине холодной волной, но я на инстинктивном уровне чувствую, что боль ─ это просто плата за особое удовольствие. Надо перетерпеть, преодолеть себя, и тогда болевая завеса падет, и меня окунает в нечто такое, что недоступно простым смертным.
─ Я ко всему готова, мой Мастер, ─ отзываюсь я, не поднимая глаз.
─ Это твой последний шанс! Ты знаешь, Лера, ─ впервые за сессию он произносит мое имя и сердце, которое бьется быстро, как у кролика, пропускает несколько ударов, ─ стоит тебе произнести одно лишь слово, и я прекращу. Отложу ремень и освобожу тебя.
─ Нет, мой Мастер, ─ упрямо гну я свою линию.
─ Это твой выбор, девочка, ─ его шепот прокатывается по мне лавой, и Мастер опять застывает у меня за спиной. ─ Я хочу, чтобы ты считала. Считала каждый удар громко и отчетливо. Поняла меня?
─ Да, мой Мастер.
Время разговоров кончилось. Глухой вжик оставляет в воздухе прогал такой же широкий, как и мой ошейник, и ремень врезается в самую выступающую и мясистую часть ягодиц. Я подскакиваю и, выгнув спину, поднимаюсь на носочки.
Забываю, как дышать, но не из-за нестерпимой боли, а просто потому, что это началось. В ушах шумит, а в глаза будто швырнули пригоршню радужных блесток.
─ Я не слышу, как ты считаешь! ─ напоминает громко и твердо.
Ах да, нужно же считать, словно удары ─ это палочки на уроках арифметики.
─ Один, ─ срывается с моих дрожащих губ, и я покрепче вцепляюсь в цепь, которой мягкие манжеты прикреплены к решетке.
Не успел мой голос раствориться в густом от его желания и моего страха воздухе, как в кожу врезается очередной хлесткий удар, который отзывается в пояснице тянущей болью.
─ Два, ─ вырывается из груди, и меня накрывает новой порцией боли, ─ три, ─ упрямо считаю я так громко, что голос постоянно срывается на визг.
После пятого удара зажмуриваюсь и покрепче стискиваю зубы, чтобы не разреветься.