С.М.У.Т.А. (СИ)

- Угу, врёт, поди?! – и кузнец перевёл взгляд тёмных глаз на Вадима.
Вадим же молчал, не вмешиваясь в разговор. Пусть думают, что хотят, да и пищаль он ни разу в глаза не видел, как и ручницу. Хрен ещё разберёшься в них.
- Пожалуй, пищали у меня нет, дорогое удовольствие, а как бы и была, да не дал недорослю в руки. Коли себя не убьёт, то других поранит, как гав сказать. А вот ручница у меня есть. А ну-ка, давай посмотрим на твои умения, отрок. Как звать-то тебя?
- Вадим.
- Ммм, Вадим, а имечко рода есть?
- Ааа, - Вадим снова замешкался, мучительно соображая, о чём его спрашивал кузнец. Всё же, он не отчество спрашивал, а скорее всего, фамилию. – Белозёрцевы мой род прозывается.
- А не Фомы ли Белозерцева ты племяш?
- Нет. Я не Белозерцев, а Белозёрцев, - поправил кузнеца Вадим.
- Хто вас, литвинов, разберёт, кто вы? Ну, да ладно. Сейчас ручницу и порох найду, там и разберём, хто ты такой есть.
Кузнец поискал в кузне и вытащил на свет божий странную железную трубу с тонким железным хвостом. Это и оказалась та самая ручница. Все вместе они вышли из кузни и остановились немного поодаль. Кузнец сходил в жилую пристройку и принёс оттуда небольшой холщовый мешочек с порохом.
- На, держи ручницу, если правильно сможешь её удержать.
Вадим взял железную трубу, глухую на обратном конце, от которой шёл назад металлический стержень. Всё было очевидно, но трудно было понять, как держать её. Наконец, Вадим догадался, что лучше всего её держать перед собой, зажатой под мышкой.
- А пуля где?
- Гляди-ка, разумеет! – усмехнулся в бороду кузнец. – На, держи! – и он протянул Вадиму большую мозолистую ладонь, в центре которой лежал чёрный свинцовый комочек.
- Угу, - Вадим аккуратно насыпал внутрь трубки пороха, поискал пыж, но не нашёл. Пожал плечами, оторвал лист лопуха, завернул его в ствол и утрамбовал найденной палкой. А что делать? Дед говорил, что без пыжа и хрен не выстрелит, а ни войлока, ни ткани лишней у него не было. Кузнец молчал, с интересом наблюдая за приготовлениями Вадима. А тот, убедившись, что обтюрация пороха худо-бедно создана, вкатил пулю, плотно прижав её той же палочкой к травяному пыжу.
- Дайте фитиль?
Кузнец, улыбаясь, разжёг трут и протянул его Вадиму. Сгибаясь под тяжестью неудобной трубки, Вадим поднёс горящий фитиль к запальному отверстию. Вспыхнул огонь, и тут же грянул выстрел. Поневоле пошатнувшись от отдачи, Вадик с удовлетворением констатировал попадание пули в дерево. Но это был, скорее, плевок, чем выстрел, и плевок, как настоящий, так и моральный. В лицо настоящему оружию.
Дерево было большим и стояло относительно недалеко, но сам факт… На грохот выстрела повылазили со всех углов обитатели монастыря.
- Всё хорошо, не пужайтесь, - прогудел кузнец. – Это я тут тренируюсь по воробьям стрелять.
Народ собравшейся, было, покачал в удивлении головой и стал неспешно расходиться по своим делам, с любопытством поглядывая на новичка.
- Теперь верю, пойдём обратно в кузню, расскажешь о том, что в ней увидишь.
Все зашли обратно, и ещё минут тридцать Вадим называл то, на что показывал кузнец. Ничего особенного там и не было. Мехи, горн, щипцы да молот, ну и ещё то немногое, часть из которого Вадим не узнал, а часть просто не мог правильно назвать. После тест-опроса кузнец вручил в руки Вадиму саблю и заставил показать умение с ней работать, потом пришёл черёд топора и копья. Успехов не было. Вадим знал, как держать оружие и даже пытался им бить, но попытки были весьма неуклюжи и неуспешны. Кузнец с лёгкостью отбивал их железным прутом.
- Да, странен твой родитель, научил тому, что мало кто знает, а простейшего не показал. Ну, да Царствие ему небесное, а в подручные ты мне, может, и пригодишься, если захочешь.
Вадим кивнул.
- Всему своё время, - пожурил обоих отец Анисим, - пойдёмте обедать, время уж приспело, да и заслужил ты, Вадим. А не заслужил, так заслужишь.
Обедать они пришли в трапезную, где были поставлены козлы, а на них уже настелены вырубленные топором доски. Обед оказался не сильно вкусным. Луковая похлёбка, тушёные овощи с гороховой кашей, да краюха ржаного хлеба грубого помола. На сладкое оказался сваренный из лесных ягод взвар без грамма сахара.
 
- Ну, тапереча пойдём в нашу библиотеку, посмотрим, что ты знаешь-разумеешь.
Библиотекой оказалась просто более просторная, чем остальные, келья. Вдоль её стен стояли сколоченные из дерева открытые шкафы, на полках которых лежали и стояли книги в кожаных переплётах. Сделаны они были, в основном, из листов пергамента и очень редко из заграничной бумаги.
Отец Анисим осторожно снял с полки одну из книг и аккуратно разложил её на столе, открыв на первой странице.
- Вот, смотри! Это поучения Исаака Сирина. А вот и Псалтырь, Жития святых, Святое Писание и другие книги. Наша гордость, собирали отовсюду, но мало их у нас.
Книг и на самом деле было немного. Кроме них место в шкафах занимали рукописные свитки, закладные и другие грамоты, просто отдельные листы пергамента и более редкой и дорогой бумаги. Стояли пузырьки с чернилами, лежали связки гусиных перьев, а также старые, а то и новые, обложки книг.
Вадим смотрел в книгу и разбирал только отдельные буквы и иногда слова. Тем не менее, он попытался прочесть хотя бы одну страницу. Это удалось, но с великим трудом. Поэтому он смог разобрать от силы пару абзацев, остальное осталось за гранью его понимания. Это же заметил и Анисим.
- Дааа, интересно мне, отрок, кто тебя учил? И почему ты, навроде и читать умеешь, а слов не разумеешь?
Вадим промолчал, у него не было ответа. Врать что-то правдоподобное не получалось, а говорить правду было просто глупо.
- А може, ты напишешь мне буквицы, да азбуку, а може, и слова напишешь?
- Напишу.
- Так вот тебе тогда чернила, перо и…
А вот листы пергамента монаху было жалко изводить на напраслину, но и дело делать надобно было. Покопавшись на одной из полок, он выудил оттуда уже ветхий листок, от которого всё равно нужно было избавляться.
- Вот, на нём напиши.
Вадим сел на табурет и с сомнением посмотрел на гусиное перо. Чернильница оказалась бронзовой, с вычурной крышкой, сделанной в виде маковки церкви. Макнув в неё перо и нахмурив брови, Вадим решился вывести для начала букву «А» и сразу же посадил кляксу на пергамент.
Монах только вздохнул, но сдержался от ругательных слов. Понимая свою вину, Вадим уже более аккуратно макнул перо, тщательно стряхнул лишние чернила и заскрипел им по пергаменту.
А, Б, В и ещё О, П, Р, С, Т получились похожими на те, что он увидел, а вот слова, что он написал, пыхтя и высовывая от напряжения язык, слабо напоминали те, что были изображены в книге.
Отец Анисим приблизил к глазам накарябанные Вадимом слова и буквы, и вздохнул.
- Будем тебя переучивать, отрок. Где моя буквица? – он полез на полку и, немного поковырявшись там, нашёл тоненькую книжицу с буквами и короткими фразами. - О то ж тебе, для понимания. Возьми! Научишься, цены тебе не будет. Да тренироваться будешь не здесь, а возле леса. Расчистишь площадку на песке, да и будешь чертить по нему палочкой.
Сначала толстую возьмёшь, потом тоньше, а в конце просеешь мелкий песок на глину и будешь старым пером по ней вазюкать, почерк вырабатывать и тонкость письма. Если совладаешь с энтим, то быть тебе писцом. А ежеле нет, то обычным приказчиком у купца или мелким подъячим, и то сумлеваюсь я в том. Ну, да грамотный человек всегда себе на кусок хлеба заработает, а ты, хоть и порченый малый, но всё же разумение имеешь. Того у тебя не отнять.
- Спасибо и на этом, - Вадим слегка качнул головой, - а кузнец может меня научить саблей работать или топором?
- То наука нехитрая, но надобно ли это тебе?
- Может, и не надобно, но больно страшно сейчас по лесу одному ходить, да и вообще, не ровен час, мертвяк придёт, чем отбиваться будем? И кажный человек нужон тогда!