В сладком плену

* * *
Виола шла в гостиную, чтобы закончить приготовления к вечеру и убедиться, что все в порядке. Стрелки на циферблате показывали без малого шесть, и у нее оставалось чуть больше часа до приезда первых гостей. Их будет немного, человек двенадцать, но Виола хотела, чтобы этот вечер запомнился, особенно Яну. В этом-то и была вся загвоздка.
Виола не встречалась и не говорила с Яном с тех пор, как ушла из его спальни после его нелепого предложения выйти замуж, и, честно говоря, ей не терпелось увидеть его вновь. Она скучала по нему и с каждым днем сознавала это все острее. Жаль только, что она не знала, насколько глубоки его чувства к ней, и как, ради всего святого, им быть дальше.
В глубине души она понимала, что Ян влюбился в нее, но не знала, случилось ли это много лет назад или только недавно. Но не могла же она просто сказать ему, что и как он чувствует. Он должен был сам это осознать. И, возможно, этого никогда не произойдет. Виола видела это, когда Ян занимался с ней любовью, когда он был внутри нее и они пережили такое полное единение душ. Возможно, только женщина могла понять, но за последние несколько дней она часто думала о той ночи, вспоминая каждый насыщенный момент, каждое восхитительное ощущение и выражение чувств между ними. И если она знала что-то наверняка, так это то, что Ян не хочет жить без нее.
Впрочем, сегодня она приложит все силы, чтобы очаровать его, как поступила бы любая умная женщина, которая хочет добиться внимания любимого мужчины. Виола остановила выбор на том же ярко-красном платье, в котором была на званом вечере леди Тенби, когда встретила Яна вновь. Но на сей раз, добавила рубиновые серьги и рубиновый кулон, чтобы привлечь его внимание к приподнятой груди, обольстительно подчеркнутой тугим корсетом. Уложив волосы каскадом завитков, она решила припудрить щеки тончайшим слоем румян и подвести сурьмой веки, чтобы ярче выглядеть в вечернем свете. В конечном итоге Виола добилась изысканного, уверенного и сияющего вида. Оставалось надеяться, что Ян это заметит.
Виола переступила порог гостиной, сразу почувствовав запах корицы и гвоздики, и огляделась по сторонам. В одном углу слуги заполняли буфетный столик закусками и шампанским, а в противоположном, у камина, стоял мольберт с картиной, накрытой красным бархатом. Виола быстро переговорила с дочкой повара, Молли, и слуги покинули гостиную, оставив ее наедине со своими мыслями.
День выдался довольно теплым для конца августа, поэтому Виола подошла к широким стеклянным дверям в западной стороне комнаты, открыла их и вышла во внутренний дворик, чтобы подышать свежим воздухом. Еще не стемнело, но солнце закатилось за деревья, и кое-где начали разгораться городские огни. Виола встала у перил и закрыла глаза.
— Вы восхитительно выглядите, сударыня.
Виола резко обернулась на звук его голоса, и ее сердце забилось быстрее при виде его великолепной фигуры на пороге. Он был с ног до головы в черном, за исключением белого в серую полоску галстука. Его волосы были зачесаны назад, полностью открывая гладко выбритое лицо. А когда Виолы достиг пряный запах его одеколона, ей пришлось бороться с внезапным желанием броситься ему в объятия.
— Виола?
Она заморгала, чувствуя, как горячий румянец заливает ей щеки, ибо они оба понимали, что она откровенно разглядывает Яна. Поспешно опускаясь в реверансе, Виола пробормотала:
— Прошу прощения, ваша светлость, но… когда вы прибыли? И почему о вас не доложили?
— Я хотел поговорить с вами до начала вечеринки, — ответил Ян, мягко пожав плечами, — и попросил увидеться с вами наедине. Нидэм проводил меня до гостиной, в которой и посоветовал вас искать.
Вся эта ситуация сбивала ее с толку. Дворецкий должен был объявить о приезде герцога Чэтвина, но это внезапно потеряло всякое значение. Ян казался каким-то другим, подавленным. С полуулыбкой на губах он медленно скользил по ней взглядом, не пропуская ни единого изгиба, как будто никогда не видел ее прежде. От этого Виоле сделалось ужасно неловко.
 
— Я так понимаю, картины вы еще не видели?
Ян вышел из проема стеклянных дверей и шагнул во внутренний двор.
— Иначе меня бы здесь уже не было?
Виола чуть не рассмеялась, но, не понимая, что у герцога на уме, не спешила расслабляться.
— Не исключено.
Ян легким шагом приблизился к ней, накрыл перила ладонями и посмотрел на сад внизу.
— Какой портрет вы собираетесь явить миру, Виола? Стоит ли опасаться, что вы нарисовали меня… слишком маленьким?
Расплывшись в широкой улыбке, Виола всплеснула затянутыми в кружево ладонями и повернулась к Яну.
— Это не обнаженная натура, лорд Чэтвин, не беспокойтесь. Но фон я все-таки изменила, поскольку у вас были возражения по поводу предыдущих контрастов и оттенков.
Кончики его губ приподнялись, и он искоса глянул на Виолу.
— Никаких возражений по поводу контрастов и оттенков у меня, милая, нет, — медленно проговорил он. — Более того, позволю себе заметить, что вы просто сногсшибательно выглядите в этом оттенке красного.
У Виолы замерло сердце, и она не нашлась с ответом.
Ян глубоко вдохнул и повернулся к ней, выдерживая дистанцию, но понижая голос.
— Майлз Уитмен сегодня тоже в числе приглашенных?
— Нет. А это имеет значение?
— Уже никакого.
Виола подалась немного назад.
— Как вас понимать?
Едва заметно улыбнувшись, Ян ответил:
— Теперь я знаю, как глупо было волноваться, что другой мужчина может похитить ваше сердце.
Виола снова вгляделась в герцога, в его задумчивое лицо. Его тон был интимным, но что скрывалось за его словами?
Какая-то очень существенная перемена произошла в Яне со времени их последней встречи, с тех пор как она ушла от него, проведя с ним ночь любви. И она понятия не имела, что об этом думать и к чему он клонит.
— Я не понимаю, — пролепетала она.
Приблизившись на шаг, Ян посмотрел на рубин, сверкавший между ее приподнятых грудей, и взял его в руку. Бриллиант заиграл у него в пальцах высеченными из камня гранями.
Тихо, задумчиво герцог произнес:
— Бриллиант без огранки ничем не лучше камня.
Виола замерла, скованная недобрым предчувствием.
— Думаю, — добавил он через несколько секунд, снова встречая взгляд Виолы, — мир еще не слышал более правдивых слов.
— Что случилось, Ян? — спросила она низким, тревожным голосом.
Герцог внезапно выпустил рубин из рук.
— Я хочу кое-что рассказать вам о себе, Виола. Что-то, чего не рассказывал еще никому.
Виола ничего не сказала, просто смотрела на него.
Ян сунул руки в карманы вечернего сюртука и повернул голову в сторону сада, устремив задумчивый взгляд в сторону городского парка, видневшегося за деревьями.
— В своем похищении я всю жизнь винил ваших сестер и даже вас, — начал он. — Но на самом деле часть вины лежит и на мне самом, потому что я оказался там в то время.
— Ян…
— Просто выслушайте, — успокоил Ян, бросая в сторону Виолы быстрый взгляд.
Она кивнула, уступая.
Ян вздохнул.
— Я давно вступил на путь разрушения, и поиски бриллиантов превратились для меня в навязчивую идею.
Бриллианты Мартелло, вспомнила Виола. Украденные Бенедиктом Шэроном, человеком, у которого была собственность в Уинтер-Гардене. Ян вернулся туда, потому что преследовал Шэрона и хотел забрать у него драгоценности, но нашел его мертвым. Тогда-то сестры Виолы и застали Яна врасплох, оглушили его и перетащили в темницу под домом. Виола обнаружила его на следующий день.
— Когда я очнулся неизвестно где, — продолжал Ян подавленным голосом, — прикованным за запястье в абсолютной темноте, я понял, что моя жизнь, вероятно, кончена. Я не видел выхода, думал, что умру, — и все из-за какой-то горстки ограненных камней. В первый день, пока меня не начали пичкать наркотиками, мне не оставалось ничего, кроме как в холоде и кромешной тьме часами думать о прошлом и будущем, которое у меня могло бы быть. Это было жутко, мой страх невозможно передать словами.