Предатель. Цена ошибки (СИ)

Рассерженно дышу, попавшись на обмане. Блин, я ведь была уверена, что притворяюсь натурально. Юсупов ни разу не упрекнул меня. Просто заглядывал, молча уходил.
Если бы я на самом деле спала, то никогда бы не догадалась, что он был в палате. Разве что по знакомому шлейфу парфюма.
– Вообще я, может, хотел медицинский совет. Или философскую подсказку? – Артём играет бровями, заставляя меня слабо улыбнуться. – Демид придурок.
– Это вопрос или диагноз?
– Это наблюдение лучшего друга. Он придурок. Но ты за него вышла замуж. Зная, какой он упрямый и самостоятельный в плане решений. Он всегда решал за вас двоих, тебя это устраивало.
– Не сравнивай! Одно дело выбрать страну для отпуска, другое – решать, что делать с моей жизнью.
– А ты бы никогда так не поступила?
– Естественно!
Возмущение настолько сильное, что я ищу, чем бы ударить Рязанова. И теперь прекрасно вспоминаю, почему мы общались мало. Его «быть или не быть» часто портило настроение.
Особенно, когда этот оболтус поддавался ностальгии и вздыхал по какой-то ягодке. Демид на мои вопросы не отвечал, лишь говорил, что не стоит лезть в голову Артёма.
Такие дебри, что потеряться можно на входе.
Сейчас же Рязанов явно хочет утащить меня за собой в самую чащу, а я позволяю.
– Можешь на секунду представить, что ничего не произошло? – просит спустя минуту молчания. – Ну, скажем, ваши отношения год назад. До твоей беременности, до развода. Когда всё было хорошо и вы любили друг друга.
– Зачем? Артём, знаешь, если Юсупов хочет что-то мне сказать или объяснить, то пусть делает это сам.
– Юсупов мне голову открутит, если узнает, что я к тебе пришел. Он будет побитой собакой за тобой таскаться, но трогать не станет.
– Его проблемы. Я ему объясняться не мешала.
– Сказала спящая красавица.
– Что там про год назад?
Перебиваю, чувствуя накатывающую неловкость. Артём не говорит прямо, но словно подталкивает к тому, что я должна выслушать Демида. Снова. А оно мне нужно?
Пусть живёт себе спокойно.
Главное…
Живёт.
Каждый раз, стоит подумать про то, как Юсупов рисковал жизнью, у меня в желудке всё скручивается. Тошнит и пальцы дрожат.
Он мог погибнуть.
Если бы оставил пистолет на берегу, а его отец решил пристрелить.
Если бы не вынырнул, а его утянуло на дно.
Если бы…
У меня каждый раз перед глазами темнеет, когда я представляю это.
– Вот год назад, если бы, не приведи Господь, Демиду понадобилась пересадка почки, – Артём будто хочет добить меня. – Ты бы просто развернулась и ушла? Или стала бы донором?
– Я не могу просто стать донором, там масса обследований и людей, которые подойдут лучше. Например…
– Стоп, – Рязанов смеётся и взмахивает руками. – Забываю, что общаюсь с доктором. Представь, что ты все проверки прошла, идеальный донор, лучше не найти. А других вообще нет, в списке он далеко и всё такое, операция нужна очень срочно.
– То есть, спасти могу только я?
Хмыкаю, потому что ситуация настолько невозможна, что даже смешно. Супруги редко подходят на роль донора, обычно нужны прямые родственники.
Я со скучающим видом взмахиваю рукой, прося Рязанова продолжить. Уже знаю наперед. Да, конечно, ты пойдешь на всё, чтобы помочь любимому человеку.
Вот только отдать почку или играть чужой жизнью – это разные вещи!
Совершенно!
– И ты очень любишь Демида, – мужчина напоминает зачем-то. – Ты бы помогла?
– Да, но…
– А он отказывается. Неважны причины, Юсупов просто отказывается принимать твою помощь. Не хочет рисковать твоим здоровьем, к примеру. Но нужно срочно. Вот либо он берет твою почку, либо умирает.
– Рязанов, ты уже перегибаешь. Если пациент отказывается, то…
– Ты бы попыталась его спасти?
– Да, – цежу, понимая, что Артёму не нужны объяснения, он всё подводит под нужные ему ответы. – Я бы сделала для этого всё.
– Соврала бы ему?
– Что?
Я теряюсь, потому что разговор идёт совсем не так, как я предполагала. Мужчина словно задумал что-то другое, а я не могу словить саму суть этих вопросов. Истинные мотивы.
 
– Ну, соврала, что нашли другого донора? Или позволила мужу умереть, не приняв твою почку?
– Это несоизмеримые вещи, Артём! Но…
Да, я бы соврала.
Боже, я бы лично Демиду снотворное вколола, если бы это помогло. И плевать мне было бы на то, что мужчине придётся жить с почкой, которую он не хотел.
Даже если бы после этого Юсупов проклял меня или развелся. Или написал заявление, чтобы меня вообще отстранили от медицины… Ничего из этого не остановило бы меня.
Жизнь – это ведь главное.
Если ты жив, то всё остальное такой пустяк.
– Именно, – Рязанов поднимается, не сомневается, что я пришла к правильным умозаключениям. – И кстати, у Демида завещание есть, ты знала?
– А я при чём?
– Ты главный наследник, Лиза. Конечно, завещание можно обжаловать, отменить. Есть разные схемы. Но знаешь кто получает наследство по закону?
– Эм… Супруг, дети, родители?
– Да. Бывшая жена не получает ничего.
– Напомнить, что это Демид подал на развод и спешил поскорее от меня избавиться?
– Прям спешил? Я пойду, Лизок, а ты отдыхай. И подумай обо всём, лады?
Я даже не прощаюсь с Рязановым, потому что в голове смешивается слишком много информации.
Демид неправильно подал заявление на развод, мы должны были сначала решить вопросы по разделу имущества. Случайно? Или нет?
А мы не могли решить ничего, потому что муж цеплялся за мои акции так, словно они стоили миллион долларов, не меньше. И выглядел таким ошарашенным, когда я согласилась отдать их…
Потому что мы бы не договорились. Не сразу.
Перенесли встречу, я бы уехала на конференцию…
Мы могли бы ещё быть женаты, если бы не моя уступка!
А любую злость глушит эта философская задачка Рязанова. Нет права говорить о морали, когда я сама бы пошла на многое, чтобы сохранить жизнь Демида.
Но…
Я не…
Мне хочется упрямо повторять, что это не одно и тоже. Конечно, ситуации разные. И я бы не топталась по чувствам мужа, словно они больше не волнуют меня.
Только в остальном – разницы не так много.
И я не представляю, что мне делать со всей этой информацией.
Глава 48
– Мамочка!
Я улыбаюсь, чувствуя, как две хрупкие ладошки обнимают меня. Малыш утыкается в мои колени, не позволяя развернуться. Что-то тихо-тихо бормочет, жалуясь на жизнь.
Я не могу сдержать ласковой улыбки. Сама жизнь рисует её на моем лице, стоит Ильдару появится рядом. Сжимает меня своими крошечными ладошками, а у меня сердце кульбит делает.
– Меня папа привёз, – объясняет, отступая. – А ещё была машина…. Такая. Виу-виу!
– Папа, да? – уточняю, сталкиваюсь взглядом с мужчиной. Тот улыбается, едва сдерживает смех, я вторю ему. – Отлично.
Присаживаюсь на корточки, приглаживаю светлые волосики. На детском загорелом личике читается ярчайшее недоумение, а нижняя губа начинает подрагивать.
– Ты не мама! – обвинительно тычет в меня пальчиком, оглядывается на отца в поисках помощи. – Пап, где мама?
– Сейчас будет, – спешу успокоить. – Ты меня ведь помнишь, да? Я подруга твоей мамы. Лиза.
– Со вкусными конфетами?
– Именно она.
Иля, услышав объяснение, кажется куда более собранным. Но всё равно отступает к отцу, который приветствует меня кивком головы. А после мальчишка с новым криком «мама» срывается с места.
На этот раз угадывает.
Подруга воркует со своими сыном, а мой малыш больно пинается. Прижимаю ладошку к животу, мысленно обращаюсь к футболисту.
Да-да, милый, скоро ты так же будешь бегать. И я тебя очень-очень жду. Но не спеши.
– Вы вообще не похожи, – Булат останавливается рядом, наблюдает за той же картиной. – Но моя вина. Указал на вас с Алей. Она отошла, а ориентир остался прежним.