Адепт Грязных Искусств (СИ)

Все в приюте считали, что Ребекка давно отдалась мне, но это было не так. Я любил её, но лишь по-братски. В моей подкорке занозой сидела установка: я должен защищать Ребекку, потому что это мой долг, потому что она – особенная.
А теперь Ребекка лишилась моей защиты.
И если она ещё сохранила остатки разума в застенках эгвудской больницы, если она ещё жива, она вспомнит меня, когда я её заберу. А я сделаю это… сделаю… что бы ни происходило в Ронстаде и в этой паршивой школе… пусть хоть весь мир рухнет, но я доберусь до Эгвуда…
Руку пронзила боль.
И только после этого я осознал, что всё ещё стою, зажмурившись, посреди тренировочного зала, над мешком.
Я открыл глаза и увидел, что моя ладонь сжата в кулак.
Ногти впились в кожу с такой силой, что побелела мышца, вены на запястье натянулись и вздыбились. Я тяжело дышал, будто после пробежки, в ушах звенело. Из носа опять потекла тёплая кровь – теперь я это почувствовал без чужой подсказки.
Шмыгнул носом, вытер его костяшкой пальца и только потом услышал выкрики одноклассников. Казалось, их разноголосье наконец пробилось через плотный ватный слой и достигло моих ушей:
– Рэ-э-эй… Мешо-о-о-ок…
– Ты видел, Ральф? Видел?
– Соло, тебя сделали. Ха-ха!
– Надо же, Ринг победил.
– Он сжульничал. Я сам видел.
– И как бы он сжульничал, Митчел?..
– Да Ринг больной на всю голову! Псих! Вы же сами видели, что он у Софи вытворил…
– Тихо ты!
Я посмотрел вниз.
Передо мной стоял мешок, точнее то, что осталось от мешка. Теперь он был похож на ощетинившегося дикобраза. Из него, пропоров ткань, торчали тёмные железные штыри – заострённые, толщиной примерно с палец и длиной в полметра.
– Кажется, здесь металл, – хрипло выдавил я и посмотрел на профессора Капелли.
Тот прищурился, не сводя с меня зорких ястребиных глаз.
Глянул на меня и Питер – он весь превратился в ненависть.
Одноклассники продолжали верещать на разные голоса, пока Капелли не заткнул их, громко и зычно прогорланив:
– Кла-а-а-а-сс!
Тренировочный зал погрузился в зловещую тишину.
А я всё никак не мог прийти в себя после атаки ментального чтеца. Если он ещё раз залезет мне в мозги, до вечера я не вытерплю: пошлю всех к чёрту и отправлюсь к Софи.
Профессор Капелли в это время принялся развязывать мешки.
Сначала те, что рядком стояли возле Питера. В первом оказалось стекло, которое Питер так и не успел обнаружить, во втором – камни, в следующих – песок, лёд, дерево, в последнем – железные опилки.
Что ж, никакого обмана со стороны профессора: всё, что было заявлено, то и обнаружилось.
Капелли подошёл ко мне, но начал развязывать ленты с конца ряда. В последнем мешке лежала галька, в следующем – стекло, как я и сказал, дальше шли лёд (а Дарт ошибся, между прочим), древесные щепки, металл…
Стоп. Что?
А что же тогда в первом мешке?..
Капелли неожиданно мне улыбнулся.
– А здесь был п-песок, мистер Ринг, – объявил он с триумфом и блеском в глазах. – Мастерством вы владеете пока на уровне начинающего медиона, но силы в вас – на уровне полноценного взрослого фортиса. Так какой у вас индекс кодо?
– Да не знаю… – устало ответил я.
Если честно, хотелось, чтобы от меня просто отстали.
И я был благодарен своему дурному кодо уже за то, что этот несчастный мешок не взорвался, не растворился в воздухе, не прилип к потолку и не запел оперу. Возникла даже гадкая мысль нахлебаться овеума, чтобы заглушить в себе эту несуразную силу, уменьшить её, подрезать, ужать, ослабить…
И нужно было, во что бы то ни стало, докопаться до сути своего происхождения.
Начать прямо сегодня: прочитать книгу о волхвах от корки до корки, зазубрить её наизусть, перерыть библиотеки школы и города, заставить Хиннигана пересказать мне содержание всех книг, что он читал, поговорить с Софи, с Кай и её демоном, дойти до самого Архитектора, чтобы понять, что я за тварь…
Мои мрачные мысли оборвал профессор Капелли.
– Ваше кодо впечатляет, м-мистер Ринг. – Он склонил голову в глубоком кивке. Потом повернулся к остальным ученикам (на Питера он даже не глянул) и добавил: – У мастеров мутаций ещё много приёмов, так что п-продолжим, пока в виде лекции… Но сначала мне нужно принести вам кое-какую учебную литературу. М-мистер Хинниган, вы мне не п-поможете?
 
Очкарик заулыбался и закивал.
– И постарайтесь не галдеть, господа. – Сказав это, профессор направился к выходу, ступая бесшумно, как привидение (звук его шагов скрадывали мокасины).
За ним поспешил Хинниган. Дверь глухо хлопнула.
Через пару секунд зал оглушил грубый и зловещий голос Питера:
– Так просто ты не отделаешься, крыса Рингов. Игра ещё не окончена!
***
Питер склонился над мешком с битым стеклом.
Оно плавилось на глазах, блестящее, прозрачное, собиралось в тугую плотную смесь, вытягивалось, сплеталось в витиеватую косу.
И что это было за оружие, я не сразу догадался.
Сначала подумал, что Питер выплавляет что-то вроде посоха, булавы или копья, но материал вдруг поменял свойство и вид, и теперь ладонь Питера сжимала рукоять длинного боевого кнута с парой стальных треугольных зубьев на конце.
Понимая, что это не просто бравада, и противник настроен серьёзно, я тоже вооружился.
Быстро приложил ладонь к одному из металлических штырей, что торчали из мешка, и через несколько секунд моя нагретая до предела рука выплавила самурайский меч, почти невесомый, с идеальным изгибом клинка и лютым по остроте лезвием. Именно им я легко бы смог разрубить кнут Питера.
– Парни, дра-а-а-ака! Дождали-и-ись! – воскликнул счастливый Купер.
Одноклассники снова заголосили.
– Эй! Давайте без перебора! – выкрикнул Дарт.
– Тебе тоже достанется, Орриван, если не заткнёшься, – процедил Питер. – Прислужник крысы Рингов…
Дарт ринулся в сторону обидчика, но его удержали Купер и Гудьер, скрутили ему руки и заставили остаться за зоной поединка.
И снова я и Питер стояли друг напротив друга.
– Сейчас ты ответишь за Феликса, ублюдок, – сказал Питер.
Я зло ему улыбнулся.
– Ублюдком был твой братец, Соло. Не меньшим ублюдком, чем ты.
Глаза Питера налились злостью.
Он взмахнул рукой. Быстрый, умелый жест – и между нами мелькнуло чёрное полотно кнута, высекая в воздухе искрящийся щелчок…
 Глава 2.4 
 
Когда-то это должно было случиться.
Я размял шею и крепче обхватил рукоять катаны двумя руками.
Взмахнул, со свистом рассекая воздух, ставший вдруг раскалённым. Приготовился, напружинился, расставил ноги шире и перенёс вес на правую. Выставил клинок меча ровно перед собой, в верхнем положении, под сорок пять градусов, готовый в любую секунду сделать выпад, поставить блок, увернуться или ответить на удар.
Питер был опасным противником.
Хладнокровным, хитрым и сильным.
А ещё он мастерски владел боевым кнутом — это было видно сразу.
И, выбрав прилюдный бой, он понимал, что придётся драться не просто до первой крови, а до победного. Что значила для него победа, я догадывался по его свирепому взгляду — Питер хотел не просто меня покалечить, он собирался подавить и уничтожить, унизить, раз и навсегда отбросить на задворки.
Он хотел видеть, как я истекаю кровью и молю о пощаде.
Но ещё больше он хотел, чтобы это увидели другие.
По силе напора он напоминал мне своего старшего брата Феликса, но всё же превосходил его в самообладании: не торопился, не приближался ко мне слишком близко, а медленно и тягуче двинулся по периметру круга, выверяя каждый шаг.
 
Опасный гадёныш…
Его белые спортивные туфли мягко ступали по татами.
Я же стоял на месте и зорко следил за его жестами, считывал и анализировал малейшую смену выражения его лица и движения глаз, пытался предугадать его обманные манёвры. Нас разделяли два ряда вскрытых мешков, но никто не собирался их убирать.