Тени заезжего балагана

«Я больше склонен доверять ядовитому гаду, чем такому человеку», – как-то заметил отец, и слова его накрепко отпечатались в памяти Уми. В проницательности Итиро Хаяси не стоило и сомневаться: он бы не добился таких высот в клане Аосаки, если бы не умел разбираться в людях.
– Явился, – мирно ответил монах, словно и не обратив внимания на нарочитую грубость управляющего. – Я хотел уплатить долг и забрать свои вещи.
– Поздно хватился, – усмехнулся мужичок. – Крайний день уплаты вышел вчера, и что-то я не видел тебя здесь с покаянием на лице за причинённые мне убытки и с денежками в кармане.
Лицо Ямады окаменело, а Уми лишь подумала: вот и проявилось истинное лицо управляющего. Наверняка все вещи Ямады он прибрал к рукам, а что-то, возможно, уже успел перепродать.
– Я изъял все твои пожитки в счёт уплаты долга, – продолжал управляющий с глумливой улыбкой, подтвердив опасения Уми. – Так что тебе здесь делать больше нечего, убирайся отсюда!
Ямада хотел было что-то возразить, но управляющий уже потерял к нему всякий интерес. Не удостоив его больше и взглядом, он повернулся к Уми:
– Простите за эту неприятную сцену, о-дзётю, – лицо его снова приобрело тошнотворное выражение наигранной любезности. – Чем могу быть вам полезен?
Растерянность и обида, отразившиеся на лице Ямады, заставили щёки Уми заалеть от едва сдерживаемого гнева, будто несправедливость коснулась её саму. Такое обычно бывало с ней, только когда на её глазах притесняли кого-то из её семьи – а все братья клана Аосаки были друг для друга порой чуть ли не единственной опорой и поддержкой. И хотя Ямада официально не вступал в ряды Аосаки-кай и не давал клятвы оябуну, Уми отчего-то воспринимала его как «своего» – человека, за которого она будет стоять горой.
Уми с милой улыбкой подошла к прилавку, за которым сидел управляющий, и скрестила руки на груди. Словно невзначай она одёрнула рукава кимоно, слегка обнажая часть татуированного предплечья.
Просто хорошо одетую девушку управляющий вряд ли станет слушать, особенно если она начнёт добиваться справедливости и взывать у его напрочь отсутствующей совести. Но если эта хорошо одетая девушка окажется якудза, за которой стояла сила целого клана, ему волей-неволей придётся прислушаться к её словам.
– Видите ли, – начала Уми, наслаждаясь тем, как медленно бледнело лицо управляющего, заметившего иредзуми дракона на её руке. – Ямада не смог бы явиться к вам, даже если очень захотел. Он теперь работает на Аосаки-кай, и потому вчера был занят делами клана – если вы понимаете, о чём я.
Управляющий, безусловно, понимал, потому что его глаз задёргался, а кадык на тощей шее заходил ходуном, будто бы его вдруг одолела сильная жажда.
– Я… я не знал этого, – забормотал он. – Он ничего мне не…
Уми подняла руку, и управляющий тут же замолк, словно подавившись собственными словами.
– Я не удивлена, что вы грабите своих постояльцев, – продолжала она всё с той же благожелательной улыбкой. – Кто из нас не соблазнялся хоть раз в жизни умыкнуть то, что плохо лежит? Но даже мне непонятно, как у вас поднялась рука обидеть служителя самого Сэйрю.
Управляющего не обманул мягкий тон Уми: он понурил голову и принялся заламывать руки.
– Я удивлена, что здесь ещё кто-то останавливается, – неумолимо продолжала Уми, с презрением оглядев старую прихожую, дощатый пол которой заметно потемнел от времени. – Если случай Ямады – не первый, о вас уже должна была пойти дурная слава не только по Ганрю, но и всей провинции Тосан. Глядя на вас, я не уверена, что вы способны хорошо заметать за собой следы. Кто-то из клана помогает вам скрывать свои тёмные делишки, а?
Теперь лицо управляющего посерело, будто у него в одночасье развилась тяжёлая и неизлечимая болезнь. Его глубоко посаженные глазки панически забегали, отчего Уми убедилась в том, что её догадка была верна: кому-то из братьев клана оказалось мало положенного жалованья, и он решил подзаработать на стороне.
– Имя, – продолжила она, отчего управляющий поднял на неё затравленный взгляд. – Назовите имя этого человека, и я обещаю, что вы останетесь при своём, и клан Аосаки продолжит обеспечивать защиту вашего дела. Но я должна знать, кто обкрадывает моего отца и как давно.
 
Глаз управляющего задёргался ещё сильнее – похоже, теперь он наконец понял, кто стоял перед ним. Но он всё же сумел пересилить себя и заговорил:
– Я не знаю ни имени, ни лица этого человека – он прятал его в тени соломенной шляпы и ни разу не показывался мне на свету. Несколько месяцев назад он сам явился ко мне и предложил сделку. Сказал, что дело верное и никто ни о чём не узнает.
– Как видите, он солгал, – Уми больше не улыбалась. Её охватила злость от того, что кто-то посмел проворачивать свои дела прямо под носом её отца и долго оставаться безнаказанным. – Расскажите мне всё, что знаете о нём. Любая мелочь может оказаться полезной.
– Судя по голосу, он ещё довольно молод, – нервно пожал плечами управляющий. – Наверняка ему не больше тридцати. Городской, речь у него чистая и ровная – деревенские так не говорят, уж поверьте: я на своём веку их перевидал достаточно, чтобы суметь почувствовать разницу. На поясе у него не было оружия, но судя по тому, как топорщился карман его хакама, наверняка там был револьвер…
Несмотря на стойкую неприязнь, которую вызвал в ней управляющий, Уми не могла не отдать должное его наблюдательности. Револьвер в карманной кобуре и впрямь было легко спрятать под одеждой. За ношение меча в городе полиция имела полное право арестовать и выяснить, кто ты такой и имеешь ли право на такое оружие. Разумеется, этот запрет напрямую не касался членов клана Аосаки, но якудза лишний раз старались не светиться в толпе народу с мечами наперевес. Многие братья стали учиться обращению с огнестрельным оружием – и Уми оказалась в их числе. Теперь, когда смутные времена были давно позади и торговля с Глэндри и Хьордландом оказалась отлажена, добыть револьвер не составляло особого труда.
Вот только полученных от управляющего сведений всё равно было мало – слишком многие мужчины из клана Аосаки подходили под описание. Слишком многие в последнее время стали носить с собой револьверы вместо мечей.
Но Уми не давала покоя ещё одна мысль:
– Почему вы считаете, что этот человек из Аосаки-кай?
– Я видел иредзуми на его предплечье. Точнее, лишь её небольшую часть, так что сказать, что на ней изображено, я не смогу. Насколько мне известно, в этом городе татуировки могут носить только те, кто входит в клан Аосаки, – осклабился управляющий. Похоже, присутствие Уми больше не внушало ему прежних опасений, и он окончательно расслабился.
Чем Уми не преминула воспользоваться. Ямада всё ещё безмолвно топтался у неё за спиной: она чувствовала на себе его обеспокоенный взгляд. Как бы то ни было, единственной жертвой в сложившейся ситуации оказался ни в чём не повинный монах.
И Уми намеревалась восстановить справедливость, насколько это было в её силах.
– Дайте Ямаде кисть и лист бумаги, – велела она управляющему, отчего его гаденькая улыбочка тут же увяла. – Он составит опись всех украденных вами вещей, а вы поставите под ней свою печать и обязуетесь вернуть их все в целости.
– Н-но…
– Вы сейчас не в том положении, чтобы спорить или выдвигать какие-то условия, – перебила его Уми. – Хватит с вас и того, что пока Аосаки-кай разрешает вам и вашей конторе работать дальше, пока идут разбирательства и поиск того, кто заключил с вами сделку. Не советую вам рассчитывать на большее.
Последняя фраза получилась намного более ядовитой, чем хотелось бы, но Уми была так зла, что не смогла сдержаться. Управляющий, похоже, понял, что спорить бесполезно, и потому покорно протянул подошедшему на место Уми монаху кисть, придвинул тушечницу и лист бумаги.
Когда опись была готова, а печать управляющего – проставлена, Уми произнесла:
– Мои братья из клана придут сюда в ближайшие пару часов. Так что в ваших же интересах как можно скорее собрать все вещи из этого списка. И чтобы без обмана – я лично проверю каждую вещицу. Если вы надумаете обмануть нас, то дальнейший наш разговор будет строиться по-другому...