Тени заезжего балагана

– Ну полно вам, не горячитесь, градоправитель, – уже более миролюбивым тоном проговорил Ооно. – Я и впрямь поторопился с обвинениями.
Повернувшись к Дзиэну, Ооно поклонился.
– Прошу меня простить, почтеннейший. Вышло досадное недоразумение. Надеюсь, в дальнейшем между нами не останется никаких обид.
– Владыка милостив к тем, кто от сердца своего стремится помочь ближнему и восстановить справедливость, – проговорил Дзиэн, отвесив Ооно ответный поклон. – Мы с учениками будем молиться, чтобы преступник был как можно скорее изобличён и призван к ответу.
Когда обмен любезностями был благополучно завершён, Ооно поспешил за коронером.
– Рано мы его отпустили, – ворчал он себе под нос, – но кто бы знал, что всё так обернётся…
Прежде чем последовать за ним, Окумура немного задержался в дверях и, понизив голос, проговорил, глядя прямо на Уми:
– Не знаю, и знать не хочу, что ты делала здесь в этот час, но я тебя прошу – возвращайся скорее домой и не говори ни слова своему отцу о том, что ты здесь видела и слышала!
Уми не ожидала от него таких слов, и потому растерялась. Но не успела она и рта раскрыть, как дядюшка уже отвернулся от неё и обратился к Дзиэну:
– Почтеннейший, окажите мне услугу: проводите эту девушку до дома. Боюсь, в этот час на улицах Ганрю для неё может быть небезопасно. Она мне, как дочь, и я щедро награжу вас.
– Можете не волноваться, – заверил его Дзиэн. – С нами Уми будет в безопасности. И никакой награды нам не нужно.
Поблагодарив старика и бросив напоследок ещё один встревоженный взгляд в сторону Уми, градоправитель покинул домик священника вслед за Ооно.
Когда его шаги затихли в глубине парка, Дзиэн обратился к Ямаде:
– Брат Горо, час уже поздний, и задерживаться ещё дольше я не вижу смысла. Отправляйся вместе с Уми, а я посижу здесь и подожду коронера вместе с нашим юным другом.
К этому времени мальчик уже совсем успокоился и перестал плакать. Уходить он наотрез отказывался, и потому Дзиэн, похоже, решил остаться с ним, чтобы не оставлять ребёнка наедине с двумя мертвецами посреди ночи.
– Давайте мы тоже останемся, – предложила Уми.
Ей о многом хотелось расспросить старика, и он, похоже, это понял. Улыбка озарила его морщинистое лицо, а глаза стали совсем узкими, как у древних мудрецов, которых часто изображали в книгах со старыми легендами и преданиями.
– У нас ещё будет время спокойно поговорить о случившемся, – заверил он её и мягко подтолкнул в сторону распахнутой в сад двери. – А теперь идите, дети, и постарайтесь отдохнуть. Завтра в час дракона я пришлю вам весточку.
Дальше упорствовать не было смысла: от усталости у Уми и впрямь подкашивались ноги. Не дожидаясь, пока Ямада выйдет в сад следом за ней, она медленно побрела по мощёной камнем тропинке, по которой они с Дзиэном пришли сюда. С той поры минуло не больше часа, но Уми казалось, что прошла уже целая вечность.
Только сейчас она вдруг осознала, что забыла отдать духа-фонарика Дзиэну. Но возвращаться обратно ей уже не хотелось. Раз старик не вспомнил о фонарике, значит, не будет большой беды, если Уми вернёт его при следующей встрече. Сам ёкай, похоже, был не против её компании. После того как они покинули домик священника, дух окончательно успокоился и затих.
Вскоре Ямада нагнал её и зашагал рядом. Несмотря на крепкое сложение и высокий рост, двигался он легко и тихо, будто бы совсем ничего не весил. Интересно, как ему удалось этого добиться?
Но вслух Уми задала вопрос, который тревожил её больше всего:
– Что имел в виду каннуси, когда говорил о крови? «На крови оно завязано, и только кровью смоется»… Мне показалось, вы поняли, о чём шла речь.
Некоторое время Ямада молчал – должно быть, собирался с мыслями. Идти рядом с ним даже по тёмному парку, где за каждым деревом мог прятаться убийца, было на удивление спокойно, словно Ямада одним своим видом мог отвести беду.
– Я не могу быть до конца уверенным в том, что правильно истолковал слова каннуси, – наконец заговорил он. – Похоже, чтобы снять проклятие, нужна кровь того, кто его наложил.
 
– Нужно убить этого человека? – отчего-то Уми понизила голос, словно сама испугалась своих слов.
– Возможно, будет достаточно лишь окропить проклятую метку несколькими каплями крови колдуна. Но если к тому времени, когда мы отыщем виновника, проклятие наберёт достаточно сил, чтобы противиться любому воздействию, то да, наславшего проклятие придётся убить.
Ямада говорил об этом так спокойно, словно объяснял Уми, как правильно приготовить целебную мазь. Уми поражалась его выдержке и тогда, в домике священника, и теперь лишь убедилась в том, что Ямада был крепок не только телом, но и духом.
«Должно быть, ему уже приходилось заниматься подобным», – подумалось ей. – «Лишать кого-то жизни, чтобы искупить содеянное зло».
Это осознание нисколько не напугало её, а, напротив, внушило лишь большее уважение к Ямаде. Уми выросла среди якудза, а эти люди никогда не боялись замарать рук ради того дела, в которое они верили всей душой, ради блага всего клана.
«Отцу понравились бы его слова», – улыбнулась Уми, представив себе встречу двух настолько разных людей, как Горо Ямада и Итиро Хаяси.
Но в следующий миг мысли об отце заставили нутро Уми тревожно сжаться, словно тень будущего гнева родителя уже нависла над ней. Должно быть, она вздрогнула, потому что Ямада с беспокойством спросил:
– Вас снова беспокоит метка?
Уми покачала головой. К тому моменту они уже вышли из парка и теперь быстро шагали по тёмным улицам. Дух-фонарик исправно освещал им дорогу, выхватывая из окружавшего их мрака закрытые двери лавок и мастерских и лица запоздалых прохожих, которые также спешили вернуться домой.
После прикосновения посоха Дзиэна проклятая метка и впрямь почти не давала о себе знать. Должно быть, старик успел незаметно поколдовать над ней – ничем другим это затишье Уми объяснить просто не могла.
Вдруг Ямада снова заговорил, и его вопрос огорошил Уми:
– Скажите, этот человек, который сидел рядом с господином Ооно… Он и впрямь градоправитель Ганрю?
Уми кивнула.
– Вас удивляет, откуда у дочери якудза такие знакомства? – не сумела сдержать улыбки она.
Ямада постарался скрыть смущение за неловким покашливанием, но Уми всё равно его раскусила.
– Простите, не стоило мне лезть в ваши дела, – проговорил он. – Скорее, меня больше удивило, какое живое участие он принял в вашей судьбе.
– Я понимаю ваше любопытство. Но за нашим знакомством с господином Окумурой не кроется никакой страшной тайны, и потому я могу быть с вами откровенной. Он – давний друг нашей семьи и мой названный дядюшка.
– Что ж, это многое объясняет, – тихо пробормотал Ямада себе под нос, и Уми предпочла сделать вид, что ничего не расслышала.
– Раз уж у нас с вами начался вечер откровений, то позвольте и мне задать вам один вопрос, – произнесла она, чтобы перевести тему.
Ямада с удивлением покосился на неё: похоже, он не ожидал такого внимания к своей персоне.
– Что же, это справедливо. Спрашивайте.
– Когда мы сидели в домике священника, на какой-то миг мне показалось, что ваша тень начала меняться…
Краем глаза Уми следила за реакцией Ямады, и потому заметила, как окаменело его лицо. Он крепко стиснул челюсти, отчего на его щеках проступили желваки.
Реакция Ямады говорила только об одном: значит, Уми и впрямь не показалось, и с тенью её спутника было что-то не так.
Уми не решалась продолжить: она видела, как мучительно Ямада пытался подобрать слова. Чтобы дать ему больше времени на размышления, Уми опустила глаза и посмотрела на их тени, которые боком крались за ними в отсветах от духа-фонарика. Обе они были человеческими: никаких крыльев и ничего странного.
Они уже миновали мост Нагамити и теперь ступили на Отмель. До усадьбы Хаяси оставалось рукой подать, а Ямада всё молчал. Уми стало казаться, что он и вовсе не ответит ей, но вскоре Ямада всё же заговорил: