По средам мы носим чёрное (СИ)

Рыжие волосы начали постепенно темнеть, возвращая Грейнджер настоящую внешность. Чёрт, чёрт, чёрт. Ей срочно надо раствориться, исчезнуть, упорхнуть отсюда. Бежать по вымощенной камнем дороге нельзя, это может привлечь ненужное внимание. Гермиона чувствовала, как трансформируется тело, как меняются зелёные глаза, как светлеет кожа, как вытягивается шея. Впереди показались авроры. Твою мать, только не это. Она в западне. Сейчас ее заметят и проблем не избежать.
У неё нет разрешения на вход в Лютный переулок, который закрыли практически для всех после убийства Джинни Поттер, ее задержат и допросят. Проверят по всем пунктам, а судья непременно использует ситуацию, чтобы подпортить ей кровь. Она потеряет драгоценное время, станет предметом заголовка «Пророка» и будет писать бесконечные объяснительные, с какой стати глава департамента под оборотным зельем прогуливалась по темным улицам в позднее время, когда объявлен комендантский час. Чертовы ограничения, чёртова должность, чёртов Бриджер. И скандал в этом случае будет меньшей из всех проблем. Неожиданно кто-то схватил её за талию и затащил в грязный угол боковой стены кирпичного здания. Девушка собиралась крикнуть, но сильная рука закрыла полуоткрытый рот. Только этого не хватало. Гермиона почувствовала запах пряного бергамота.
— Грейнджер, если ты собираешься укусить меня, я тебе покажу с десяток мест получше, чем моя рука, — горячее дыхание Драко обжигало шею. Он закрыл её своим телом и прижал к стене. Она чувствовала леденящий холод камня и раскалённый жар, исходящий от Малфоя. Гермиона ощущала себя как провинившаяся школьница, которую поймали с поличным. Слизеринец стоял опасно близко, вызывая у волшебницы дрожь по всему телу.
— Скажи мне, почему самая умная ведьма вытворяет такие идиотские выходки? — Драко был в ярости, — О чем ты, Салазар тебя подери, думала, когда потащилась в Лютный переулок одна?
Девушка не могла ответить, потому что ладонь слизеринца продолжала сжимать ее рот и подбородок. Она смотрела на горящие серые глаза, которые сверкали от гнева, а Малфой продолжал говорить:
— Я не всегда буду рядом, Грейнджер, чтобы прикрывать твою задницу, — он вытащил длинную мантию с капюшоном из внутреннего кармана подкладки плаща, — Надевай, я тебя выведу, чтобы авроры не заметили.
Мужчина ослабил хватку и слегка отодвинулся. Теперь он упирался рукой в стену прямо на уровне головы Гермионы. Все вокруг плыло от его запаха, от его близости, от его властного тона и от пылающего следа пальцев на её губах. Шаги и голоса приближались к кирпичному переулку.
— Быстрее, Грейнджер, быстрее.
Девушка натянула мантию и накинула на себя капюшон. Она практически трансформировалась, оставались слабые следы оборотного зелья. Мракоборцы почти подошли к их укрытию. Зараза.
Он не колебался. Будто продумал каждую деталь заранее. Словно это был заблаговременно придуманный план «Б». Малфой прижал к себе Гермиону, и его шершавая ладонь заскользила по изгибам её талии, опускаясь всё ниже. Другой рукой он приподнял ведьму в воздух, придерживая за грудную клетку. Серые глаза пробивали каждую кость насквозь, дробя на мелкие кусочки. Совсем не так, как было на складе французского клуба. Ни капли нежности, только власть, только обладание и абсолютный контроль. Сердце билось о рёбра с бешеной скоростью. Рот наполнился слюной, а тело томительным ожиданием. Чувства били током словно оголённые провода, а голова кружилась от тонкого пряного запаха.
Одним резким движением Драко заставил девушку обвить его торс ногами и начал изучать пальцами её колено, продолжая сдавливать крепкой хваткой тонкую талию. Он позволял себе слишком много и слишком мало. Каждый вздох рвано вырывался из груди Грейнджер, которая сжала бёдра, желая почувствовать мужчину ближе. Гораздо ближе. Он — помутнение разума, слабость в ногах и пульсация самых потаённых желаний. Она уже касалась его разодранной души, каждого кусочка, а теперь безумно жаждала ощутить рельефное тело, солёный привкус бледной кожи. Наполнить лёгкие до отказа проклятым бергамотом.
 
Теперь его руки прошибали выстроенную защиту и практически клятву игнорировать все побочные эффекты их связи. Поднимаясь медленно и томительно выше по бедру, они уничтожали пустые обещания не подпускать к себе Малфоя ближе, чем на тридцать дюймов. Тонкая ткань брюк сдерживала раскалённый жар ледяных пальцев. Он почти касался губами её золотистой кожи, заставляя пульсировать сонную артерию от каждого обжигающего вздоха. Опасный, как дьявол. И Гермиона уже попала под безусловную власть его широких плеч и острого языка.
Она схватилась за шею, пытаясь удержаться от дурманящего притяжения. Неправильное решение и правильная близость. Драко хотел её и не скрывал своего влечения, разрешая самому себе испытывать все грани смеси первоэлементной магии, тяги слиться и стать одним испепеляющим огнём.
Грейнджер забыла о снующих мракоборцах, о каком-то дурацком плане, что привёл её в Лютный переулок, о миллионе предостережений не откликаться на безумные, почти жалящие, объятия Малфоя. Она качнулась и прислонилась к кирпичной стене, утягивая мужчину за собой. На коже остался лёгкий след его губ, который горел словно чёрная метка. Её собственное клеймо тёмного желания. Не скрыть, не спрятать. Хотелось, чтобы все видели, кто оставил эту режущую отметину. Девушка запрокинула голову, подставляя шею под россыпь поцелуев. Пусть оставит ледяное ожерелье своего непроходимого мрака на нежной коже.
Драко шумно глотнул воздух, и его кадык поднялся, а потом резко опустился. В серых глазах почти не осталось цвета от того, насколько расширились зрачки. Он держался из последних сил, чтобы не вырвать из её вздымающейся груди несколько стонов, а из розовых приоткрытых губ всю боль от невозможности взять больше. Звук приближающихся шагов отрезвил туманную голову.
Авроры бросили быстрый взгляд в их сторону, но не остановились, разочаровавшись увиденной сценой.
— Очередной извращенец снимает очередную проститутку, — пробурчал русоволосый мракоборец, — Когда я шел в аврорат, то надеялся ловить преступников, а не подглядывать, как какой-то маньяк лезет под юбку шлюхе. Эй, мудила, отпусти девчонку.
Он двинулся в сторону пары, направив на них волшебную палочку. Не то, чтобы это было дело, на которое мракоборцы обращали внимание, но они патрулировали чёртов переулок хреновых сорок минут и ни души. Хоть какое-то развлечение.
— Не смей выкинуть глупость, — еле слышно прошептал Драко прямо в ухо Гермионы.
Слизеринец отпустил её на ноги, и, развернувшись в сторону аврора, прикрыл ведьму собой. Волшебники узнали хмурое лицо.
— Как ты меня назвал?
— Мистер Малфой, — мракоборец вскинул бровь, — Элитные дамы на балу закончились, поэтому выискиваете добычу здесь?
Его коллеги шумно загоготали над мерзкой шуткой.
— Вас это не касается. Если хотите продолжать работать под Поттером, закройте рот и отойдите с дороги, — голос Малфоя был надменным и недопускающим возражений.
Грейнджер прятала глаза под капюшоном, стараясь не привлекать никакого внимания к себе. Ей было дико и до боли отвратительно просто стоять и наблюдать за происходящим, но сейчас ситуация целиком и полностью находилась в руках Малфоя, и она должна ему довериться. Драко крепко держал её ладонь, будто думал, что Гермиона куда-то сбежит. Если бы она только могла. Вместо этого Грейнджер состредоточилась на новом для себя ощущении, которое она испытывала только с ним: кто-то решает проблемы за неё. Кто-то её защищает. Кто-то рискует своим положением, чтобы спасти. И не просто кто-то, а Драко Малфой. Ей нравилось. Сумасшедшее чувство разливалось по груди, вытесняя возбуждение. Новое ощущение было гораздо глубже, интимнее, чем любые прикосновения.
— Дамочка настолько отвратительна, что даже в Лютном переулке ходит в капюшоне? — попытался съязвить еще один аврор. Это был Кидо, сын судьи Барлоу. И у него имелось несколько причин мягко говоря ненавидеть Драко.