Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.
Мы все себе привили оспу — у жены и меня привилась и тоже у моих офиц<-еров>, которые вместе с нами прививали себе. Это было очень смешно; привезли к нам целого теленка.
По вечерам жена играет в lawn-tennis, устроенный в большой зале, где ужинали после балов; много наших офиц. принимают участие; я по обыкновению предаюсь винту — а что ты научился винтить!? В Гатчине бываем по обыкновению; нечего тебе говорить, что бедная Мама ужасно по вас грустит; первое время жалко было на нее смотреть, теперь как будто лучше стало. Ужин 30-го нояб<ря> прошел очень симпатично, и Папа был в духе. Он со мною много говорил про Павла, и я был рад случаю высказать ему все, что было у меня на душе…
Виктория писала жене, что ее муж очень был тронут каким-то твоим вниманием к нему — мне поручено тебе это сообщить. Посылаем тебе и Жоржу маленькие сувениры на елку и надеемся, что они будут пущены в ход. Буду очень рад, если напишешь словечко.
Храни вас Господь, нежно обнимаю вас обоих.
До свидания. Твой Сергей.
Если тебе нужны русс<кие> книги — скажи.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1340. Л. 56–59 об.)
Воспоминания В. Ф. Джунковского
В декабре месяце Великая Княгиня Елизавета Федоровна устроила у себя во дворце, в одной из обширнейших зал, лаун-теннис. На полу во всю величину зала было натянуто серое сукно, на котором были накрашены линии границ, по обе стороны натянутой сетки. Игра происходила обыкновенно по вечерам, а иногда и днем в праздничные и воскресные дни. Приглашались офицеры полка, умевшие играть в лаун-теннис, среди них был и я, постоянно приглашавшийся. Из Высочайших Особ всегда бывали на этих вечерах Великая Княгиня Александра Георгиевна, жена Павла Александровича. После тенниса пили чай с разными угощениями и в двенадцатом часу ночи расходились. На этих чисто интимных вечерах бывало очень симпатично, Великая Княгиня была обворожительна своей простотой и предупредительностью. Эти вечера происходили и в следующем году до Пасхи.
(ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 41. Л. 162.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — цесаревичу Николаю Александровичу
17 декабря. Петербург
Дорогой мой Ники!
Эти строчки ты получишь в новом году — в них самые искренние пожелания на 1891 год, чтобы исполнились все твои чаяния с помощью Божией. Я послала вам с Pelly (Аликс. — Сост.) почти одинаковые открытки, только на твоей — утренний свет, а на ее — вечерний; надеюсь, ты оценишь иней. Я так разочарована, что еще не получила <ее> ответа на мое письмо с новостями о тебе, потому не смогу передать ничего особенного с этим посыльным. Она не знала дату его отъезда. Я рассчитывала, что, возможно, успею получить ее письмо вовремя, но, видимо, она была очень занята Рождеством.
В субботу 15-го был бал кадетов[518] — 500 приглашенных, мы танцевали в их огромной зале, ужинали в их казармах, которые были прелестно украшены. Жара была невыносимая. Помнишь маленький танцевальный вечер у них в прошлом году, когда ты танцевал с Pelly, и светильный газ чуть не погас?
У нас в разгаре приготовления к рождественским подаркам, конечно, заняты страшно. Среди разных вещиц я отыскала для моего дорогого Сергея старинные часы, которые помимо прочих мелодий играют Преображенский марш, — уверена, это его порадует.
Получила на днях письмо от Виктории. Она пишет, что Людвиг Баттенберг[519]был глубоко тронут твоим любезным посланием, в котором ты сожалеешь, что не повидался с ним. Он тоже был огорчен тем, что не застал тебя.
Как я рада, что твое путешествие было удачным. Ты наверняка получишь много описаний вчерашнего представления в Гатчине: дети были просто прелестны, малыши были лучше всех и заставляли нас смеяться до упаду, и ничуть не робели. Ольга[520] и Элен[521] выглядели очаровательно в своих длинных платьях.
Больше новостей у меня нет, поскольку мы по-прежнему ведем очень тихую жизнь. Балы — не то удовольствие, чтобы их ждать.
Наилучшие пожелания тебе и обоим Георгиям[522], которым я тоже желаю счастливого Нового года.
Остаюсь,
любящая тебя Элла.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1253. Л. 23–24 об. — на англ. яз.)
Вел. кн. Сергей Александрович — цесаревичу Николаю Александровичу
17 декабря. Питер
Дорогой мой Ники,
не могу не воспользоваться фельдъегерем, чтобы послать тебе письмо. В полку были очень обрадованы твоей депешей и я ее перевел и отдал в приказе. 6-го де-к<абря> мы праздновали 1 бат<альон> обычным молебном утром, а вечером был ужин с офиц<ерами> бат<альона> у Cubas[523] — на котором и я присутствовал было оживленно и даже весело. Теперь пошли прибывать новобранцы — рослых, конечно, нет, но вообще народ не дурной. Мы все увлекаемся новой оперой Чайковского «Пиковой дамой» — была генер<альная> репетиция, как всегда, в присутствии Папа; есть прелестные места — некот<орые> напоминающие «Е. Онегина» — другие же вполне оригинальные и легко остающиеся в памяти; мы с женой уже три раза прослушали оперу <от> начала и до конца. Постановка чудная, конца 18 столетия — костюмы, все восхитительно, одна декорация представляет зимнюю канавку и в фоне крепость. По вечерам lawn-tennis и мои офицеры тоже отличаются.
Пиц, на днях, давал обед всему полку и представлял офицеров Аликс — у обоих были эмоции, все прошло благополучно — к обоюдному удовольствию. Мы теперь погружены в приготовления к рождеств<енским> подаркам — ужасная возня; за границу подарки поспели во время — жена послала Alix картину, вид на Усово, который она любила и желала иметь…
Перехожу к более весомому рассказу: мы были на днях на гардемаринском балу в Морск<ом> корпусе — Пиц и Аликс были тоже — много народу — наши жены усердно отплясывали; ужинали, сами гардемарины — подавали блюда — вообще было очень мило — в 3 ч. были дома. Вчера в Гатчине, на большой сцене Миша[524], Ольга, все Владимировичи[525], Алексей Мих<айлович>[526] играли французскую > пьесу; ну право было уморительно, мы хохотали до упаду — Миша, в парике и баках — отец Baby[527] и Ellen[528], а они в длинных платьях что-то болтали!! Совсем лилипуты, что были в прошлом году — помнишь? Кирилл[529] конечно лучше всех говорил; посылаю тебе афишу — ты бы наслаждался. Как будет вас обоих недоставать на елку! А вам вдали в этот день не будет весело; в такие дни всегда сильно чувствуешь разлуку с близкими. Шпуня просит тебя обнять. Ворона видел несколько раз — боюсь, одичает без тебя.
Когда ты получишь это письмо, уже будет новый 1891 год! Ты знаешь все, что мое сердце желает для тебя, дорогой мой, и как горячо я буду молиться за тебя во время молебна на новый год — прибавлю: серьезный год!
Христос с тобой, обнимаю тебя и Жоржа сердечно.
До свидания! Твой Сергей.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1340. Л. 60–63 об.)
Александр III — цесаревичу Николаю Александровичу
18 декабря. Гатчина
… Твой Ворон с нами любезнее, но в коридоре на всех навел страх, потому что если кто вздумает его погладить или нечаянно толкнет, он на всех рычит и в этот раз даже на Тетю Эллу заворчал и показал ей зубы, что ее весьма оскорбило…
(Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. Т. IX. М., 1999. С. 223.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — цесаревичу Николаю Александровичу <25 декабря>. Открытка
Пусть Рождество твое будет веселым!
«Три старых шутника, а не квакуньи-жабы
Ведь Рождество — веселый праздник!
Не время квакать, время пить,
Весь мир об этом должен знать,