Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.

У меня вчера и сегодня собиралось совещание — результаты коего я сегодня посылаю Мин<истру> В<нутренних> Д<ел>. Сегодня на совещании присутствовал Аничков[1086], товарищ Мин<истра>Нар<одного> Просвещ<ения>. Все мы действуем дружно — Боголепов и Унив<ерситетское> правление полны энергии, и Трепов отличается. Постараюсь завтра еще написать.
Храни тебя Господь — сердечно мы вас обнимаем.
Твой Сергей.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1340. Л. 127–128 об.)
Николай II — вел. кн. Сергею Александровичу
23 ноября. Царское Село — Москва
Сердечно благодарю за письмо, ожидаю следующее. Дочка совсем здорова. Мы Вас обоих обнимаем.
Ники.
(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д. 91. Л. 192.)
Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II
23 ноября. Москва
Дорогой Ники,
Пишу тебе второе послание. Сегодня могу сообщить более утешительные вести, т. е. сходка в Унив<ерситете> была, но они скоро разошлись, что уже хороший признак. Мне кажется, что, держась твердо раз принятой системы — мы можем надеяться на благополучный исход, ибо студенты видят, что с ними не шутят и главное — не меняют системы, и нет колебаний. За мое время раз пришлось прибегнуть к той же мере: т. е. заключению студент<ов> после сходки в пересыльную тюрьму — это было года два тому назад, а в 1887 году после сильных уличных беспорядков было применена та же мера и вполне удачно. Университетский суд начался, и сегодня он придет к заключению, которое будет препровождено к Мин<истру> Нар<одного> Просв<ещения> сегодня же вечером. Решение суда универс<итетского> мне известно, и я его нахожу вполне целесообразным. Все работают усердно, и, мне кажется, дельно; конечно, от каких-нибудь случайностей мы не гарантированы, но можно надеяться, что противозаконная энергия учащейся молодежи ослабевает. Мы помогаем объявить решение Унив<ерситетского> суда в понедельник и сейчас же приступаем к очищению тюрем от студентов. Сиждение их в продолжение нескольких суток в тюрьме, по-моему, кроме пользы отрезвления — им ничего не принесет. Позволяю себе надеяться на твою поддержку моим распоряжениям и распор<яжениям> университетского начальства.
Храни тебя Господь — мы сердечно тебя обнимаем.
Твой Сергей.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1340. Л. 129–130 об.)
Дневник вел. кн. Сергея Александровича
22 ноября.… снова сходка, но небольшая и ее тоже кофрировали…
23 ноября.… Сходки были, но разошлись без арестов…
25 ноября. Маленькая сходка в Унив<ерситете> — скоро разошлись. После объявления решения судаунив<ерситетского> — сегодня начали выпускать студентов. В 4 ч. совещание с теми же лицами — Аничков передавал невозможные предложения Горемыкина — мы все пришли к заключению и послали его м<инистру> В<нутренних> Д<ел> — около 6 ч. кончилось…
(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 167–169.)
Николай II — вел. кн. Сергею Александровичу
25 ноября. Царское Село
Дорогой дядя Сергей,
Очень тебе благодарен за твои два обстоятельных письма, которые подтвердили вполне ту картину, об университетских беспорядках, уже известных мне из докладов мин<истро>в Внутр<енних> Д<ел>[1087] и Юст<иции>[1088]. От ми-н<истра> Нар<одного> Просв<ещения>[1089] мне пока ничего не известно. Я вполне одобряю все твои распоряжения и действия университетов ого > начальства. Разумеется, решительными и дружными мерами и одною и тою же системою «без колебаний» только и можно рассчитывать на верный успех, а также в однообразии и единстве действий. — Я много думал о тебе все это время и — право, не завидовал тебе при подобных обстоятельствах, чрезвычайно радует меня то, что ты доволен Треповым; а солоно ему пришлось на первых порах!
 
В здешнем университете пока все спокойно, хотя Муравьев предсказывает возможность отголоска московских волнений. Невольно с досадой и даже завистью думаешь о мудрой постановке высшего образования в Англии — в университетах никаких историй, каждый учится сколько ему нужно, а главное, постоянно занимаются физическим развитием молодого поколения; в чем они тысячу раз правы! Потому что государству нужны дельные и здоровые работники, а не изможденные и телом и душою существа, вырванные из своей среды и не знающие, к чему руки приложить. Это сильно наболевшее в России место, которое потребует много настойчивого труда, чтобы правильно и логично его разрешить! От этого и происходит то грустное явление, что учащаяся молодежь дает себя так легко сбивать на ложный и глупый путь, толкаемая и ведомая по нем несколькими десятками подлецов и негодяев!
Однако я заболтался, прости меня, что вместо письма я начал распространяться на любимую тему Грингмута[1090] в Рус<ском> Обозр<ении>. Живем мы здесь спокойно и глубоко оба наслаждаемся Царским. Снегу у нас много, санный путь превосходный и зима начинается морозная и к счастью ясная — солнечная. Наша дочка, как ты уже знаешь, была не совсем здорова; без видимой причины у нее вдруг началась лихорадка, продолжалась с неделю и теперь слава Богу, прекратилась. Мы думали, что у нее пойдут зубы, но так ничего пока из этого не вышло. Раз в неделю мы наезжаем в Гатчину; Мама здорова и в отличном расположении духа. К сожалению M-elle de TEscaille[1091] должна была покинуть ее вследствии внезапной смерти брата ее.
У меня дела много, но ничего справляюсь, с Божьей помощью, и не могу жаловаться; на душе у меня спокойно, а в семейной жизни — я желал бы всякому такого же полного счастья, тишины и блаженства!
Новые комнаты здесь, в кот<орых> вы жили первыми, теперь приняли окончательно жилой и уютный вид; они вас ждут с нетерпением.
Вечером мы уезжаем в город к Георгиевскому празднику, с которым поздравляю тебя от души. Аликс и я крепко обнимаем тебя и милую Эллу. Да хранит вас Господь!
Сердечно твой
Ники.
(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д.71.А. 10–13 об.)
Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II
27 ноября. Москва
Дорогой Ники,
Спасибо тебе от души за письмо от 25 н<оября>, только что мной полученное. Я искренне порадовался, что ты одобряешь все меры, мною предпринятые, и меня очень тронуло все, что ты о них говоришь; когда я вижу такое твое отношение ко мне — это дает мне силу и энергию работать дальше по пути, указанному мне твоим Отцом — а доверие твое дороже мне всего; с ним, и только с ним — могу идти смело вперед. Все, что ты мне передаешь о твоих мыслях насчет университетского вообще дела в России — мне крайне было интересно знать, ибо я вполне разделяю твой взгляды и прибавлю, что это один из очень важных вопросов — требующих серьезных изменений; он у нас поставлен нехорошо, а будущее России во многом от этого зависит.
Перехожу к текущим делам: одобрение и утверждение Мин<истра> В<нутренних> Д<ел> здесь выработанного нами проекта — я думаю и надеюсь, принесет благотворные плоды. Студенты уже сегодня могли читать в стенах универс<итета> объявление м<инистр>ов В<нутренних> Д<ел> и Нар<одного> Просв<ещения>, и все прошло спокойно; посмотрим, что будет в последующие дни. Мы каждый день совещаемся — эти дни был Аничков, и работа кипела дружно и дельно.
Радуюсь, что Мама в благодушном настроении; досадно, что девице de FEsca-illes пришлось уехать; по-моему, ее присутствие всегда благотворнее действует. Слава Богу, что дочка ваша совсем поправилась. Вчера я провел мой 1-ый церк<овный> парад в манеже; вышло все удачно и, действительно, хорошо, скажу совсем между нами — что я этого не ожидал даже. Потом был обед для отст<-авных> Георг<иевских> кав<алеров> в Кремлевских казармах Екат<ерининского> полка. Вечером мы дали большой обед всем имеющих Георгиевский оф<ицерский> крест и Золотое оружие — и прибавили офицеров Сумского полка, празднующих в этот день свой полковой праздник. Я уже начал давно объезжать казармы и, скажу откровенно — всякий раз освежаюсь, когда окунаюсь в военный элемент — сердце не камень! особенно после всяких томительных гражданских дел; никто, как ты, меня не поймет. При свидании сообщу на словах все, что на бумаге и длинно, и неудобно.