Когда зацветает пустыня (СИ)
Лия Хиро
Когда зацветает пустыня
Глава 1
ЗЛАТА
Тот день закрался мне в память ярким пятном. Он напоминал разноцветные маршмэллоу, которые я нещадно отправляла в рот один за другим, сидя на крыльце и любопытно вертясь. Ожидая приезда новых жильцов дома напротив, я с интересом и нетерпением встречала глазами каждый автомобиль. А потом провожала… Бессчётное количество раз проезжали мимо и скрывались за поворотом бьюики, кадиллаки, лимузины, роллс-ройсы и порше… Только люксовые авто всех моделей и цветов. В этом районе Лос-Анджелеса дешёвые машины, равно как снег. Неприемлемы и почти невозможны. Ведь звёздный Bel Air не терпит среднего класса, а уж тем более нищеты. Он доступен, открыт и приветлив только для избранных обладателей «Оскара» или хотя бы десятков миллионов долларов на банковском счёте.
Итак, в тот день ждала я долго, но своего наблюдательного пункта не покидала, потому что любопытство всегда брало верх над неусидчивостью моей юной натуры. И только когда последняя розовая зефирка мягко легла за щёку, приехал он. На мотоцикле.
Высокий, широкоплечий, идеально сложенный мужчина.
Я зачарованно наблюдала за уверенными, ловкими движениями и игрой мускулов на сильных жилистых руках, когда он снимал шлем. А потом… замерла от восторга и восхищения красотой мужчины. Маршмэллоу за щекой тоже… замерла…
Сосед повернулся в мою сторону и приветливо махнул рукой. Ответив как-то неуверенно и робко, я, переполненная восторгом, со скоростью ветра понеслась в дом.
Тем же вечером родители пригласили нового соседа в гости.
Он пришёл. Вместе с женой — тараторящей без умолку Джессикой.
Виталий Огановский с того рокового дня стал моим идеалом и кумиром. Образцом мужественности, смелости, силы и красоты. Один из самых высокооплачиваемых каскадёров Голливуда, обладатель низкого, завораживающего голоса с лёгкой хрипотцой прочно засел в моих мыслях. Совсем ещё неопытной и юной…
Красивый, спортивный, подтянутый. Тридцатиоднолетний. Женатый мужчина…
Почти весь вечер я провела в углу беседки, недалеко от мягкой зоны, где общались взрослые, и всем своим видом пыталась изобразить заинтересованность происходящим в планшете, что был у меня в руках.
На самом же деле я наблюдала. Украдкой. Стреляла глазами между деревянными перегородками беседки и вглядывалась в совершенный мужской профиль. Ловила каждое слово и жест. Заворожённо слушала его захватывающие истории со съёмочных площадок. Сидела тихо, едва дыша, заботясь лишь о том, чтобы родители подольше не опомнились, что время за полночь, а я всё ещё не спала…
* * *К моему величайшему счастью, родители сдружились с Огановскими. На почве соседства, возраста или работы в одной киностудии. А может, по всем причинам сразу — не важно. Главное, что теперь он был частым гостем у нас в доме. И его Джессика, конечно, тоже.
Поначалу, когда я смотрела на миссис Огановскую, в какой-то мере даже восхищалась ей и завидовала. Белой завистью. Я хотела стать такой же красивой, утончённой, грациозной. И мечтала, что рядом со мной будет мужчина, похожий на Виталия, — сильный, мужественный, большой и непременно красивый. Прошло время, и моё восхищение ей сменилось озлобленностью и пренебрежением. Я хорошо помнила тот день…
Вернувшись из колледжа, я, что было характерно для меня тогда, направилась сразу на кухню, к ледяному хранилищу источников витаминов и белка. Хотелось есть до потери пульса.
Попутно краем уха уловила милую беседу мамы с Джессикой и беззаботный, звенящий смех последней.
Сначала я решила, что они опять обсуждают какие-то забавные ситуации на студии, но, прислушавшись, поняла, о чём шла речь.
Джессика весело и непринуждённо, словно анекдот, пересказывала маме ситуацию, произошедшую с Виталием сегодня утром на съёмочный площадке. Её муж снимался в сцене преследования, где должен был перевернуться на внедорожнике, столкнувшись с грузовиком. Но в самом конце что-то пошло не по плану, и кусок металла из обшивки оставил на его руке рану длиной в три дюйма*. Итогом стали семь швов и две недели вынужденного отдыха дома. Вот тут-то, помимо непомерной жалости к Виталию, в моё сердце закралась безумная, готовая в любую секунду полыхнуть и сжечь всё на своём пути ненависть к этой женщине, которая так легко и весело пересказывала случившееся с мужем несчастье.
Не глядя, что хватаю, я покидала еду на поднос и, посылая в адрес Джессики все известные мне на тот момент смачные словечки, поспешила к себе в комнату. И только неравномерная дробь, отбиваемая пятками, выдавала моё разъярённое состояние.
— Дочка, ты не хочешь поздороваться с Джессикой? — всё-таки подловила меня мама.
Разомкнув стиснутые от злости зубы, я медленно развернулась и мило пропела, пародируя эту противную сучку:
— Добрый день, Джессика! Как поживаете?
Определённо, нужно податься в актрисы!
— Спасибо, дорогая! Замечательно! — расцвела она в отточенной годами дикторства стандартной улыбке.
«Замечательно! А как ещё может быть, когда мой муж получил травму на работе?»
Тупая овца!
Через полчаса я, немного успокоившись, спустилась отнести поднос с остатками еды на кухню. И неожиданно чуть ли не врезалась в него, терпеливо ожидающего, когда Джессика насплетничается с мамой.
— Извините! — тихо прошелестела я, боясь, что удары моего неистово колотящегося сердца слышны не только мне.
— Всё в порядке, — весело заверил он.
— Сильно болит? — Не смея поднять на него глаза, я покосилась на перебинтованную руку.
Виталий схватил с подноса два маршмэллоу и закинул в рот.
— М-м-м… Немного болело, а теперь совсем прошло! Ты знала, что когда съедаешь маршмэллоу, случается что-нибудь хорошее? А иногда они способны творить самые настоящие чудеса! — мужчина сверкнул своей жизнерадостный улыбкой, и у меня закружилась голова от эйфории.
— Знала… — робко отозвалась я.
— Ладно! Давай, беги! — заключил он и, потрепав меня по голове, как маленькую, направился к галдящим женщинам.
Потрепал по голове! Я снова пыхтела от возмущения, как дракон!
Уже тогда я начала догадываться, что мои чувства к нему постепенно становились чем-то большим. И теперь они не были такими невинными, как раньше…
* три дюйма — приблизительно 7,7 см.
Глава 2
— О май гад!!! Мам, сделайте потише свою Джессику! Я так домашку до старости не закончу! — разъярённой львицей рыкнула я с лестничной площадки вниз.
— Злата! Что за тон?
— Алла, оставь, — приглушённо отозвался отец. — Все мы были ершистыми в восемнадцать.
— Дочка! Мы выезжаем через час! Поторапливайся! — уже мягче добавила мама. — И на этот раз возьми купальник поскромнее, я тебя умоляю!
— Мам, ну можно я останусь? Вдруг у меня опять морская болезнь начнётся?
— Злата, нет! Не хватало ещё околачиваться одной весь уикенд!
— Алла!
— Ну а что? Ты слышал, что устроили дети Брукс пару недель назад? До полиции дошло! Там несовершеннолетние девчонки… — всполошилась от возмущения мама.
— Алла, перестань! — подскочил с дивана отец. — Наша дочь не такая. Злата приличная девочка и вообще…
— Такая, не такая… Те тоже приличными были. Всё зависит от того, с какой компанией свяжешься! А на эти их вечеринки тащатся все подряд! Там, поговаривают, марихуаной баловались.
— Всё! Я больше не могу это слушать! Я к Огановским!
— Игорь! Скажи, чтобы не торопились! Златку прождём ещё часа два, не меньше.
Конечно, родители думали, что я уже усердствую над уроками у себя в комнате. Но до меня долетало каждое слово. А впрочем, можно было и не подслушивать. Одно и то же! Каждый раз.
Я прекрасно понимала маму. Она волновалась за меня. Многие из девчонок-ровестниц уже вовсю встречались с однокурсниками, а некоторые — с парнями постарше. Три мои подруги уже даже лишились невинности. Но всё это было мне неинтересно. Мама не за то волновалась. Гораздо опаснее было не оставлять меня одну дома на весь уикенд, а брать с собой на ограниченное шестьюдесятью футами пространство яхты, где будет он — мой самый большой соблазн.