Над пропастью юности (СИ)
Дункан замялся, отвел глаза в сторону. Он не был уверен, стоило ли признаваться Фрее, что в тот вечер, когда она напрасно ждала Джеймса, тот вернулся домой после полуночи, да и к тому же подвыпивший, а утром ушел раньше, чем все успели проснуться. Последние несколько дней у них не было возможности поговорить, поскольку парень будто бы избегал обоих друзей, а прошлой ночью вовсе не вернулся домой. Дункан оставил для него записку, но та вряд ли осталась прочитанной, поскольку несколько дней оставалась лежать на месте, где была оставлена.
— Он должен прийти. Обязательно должен, — начал заверять её парень, не будучи сам до конца в этом уверен. Глаза Фреи обожгли его в тот же миг холодом, из-за чего слова застряли посреди горла огромным комом.
— В конце концов, это же Джеймс. Он всего лишь опаздывает, как и Спенсер. Должно быть, они где-то вместе, — обнадеживающе произнесла Алисса.
Дункан бросил в девушку недоумевающий взгляд. Оба знали, что Спенсер вернулся домой сменить рубашку, испачканную в пабе, где трое встретились перед совместным походом в галерею. Он не должен был задержаться и мог вернуться с минуты на минуту, скорее всего без Джеймса, который пропал, не предупредив о своем местоположении кого-либо.
Фрея угасла на глазах. Уголки красных губ опустились вниз, когда она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы затем задержать дыхание. Взгляд серых глаз имел пустое выражение, как будто кто ударил её поддых.
— Я в порядке, — произнесла, когда Алисса только и успела открыть рот, чтобы сказать что-то в оправдание парня. Она притронулась к локтю подруги с намерением взять её под руку, но Фрея сделала неуверенный шаг назад. — Давайте прогуляемся и посмотрим другие работы, — она не взглянула ни на Алиссу, ни на Дункана.
Сложив руки впереди себя, Фрея неторопливо шла вдоль галерейной залы, испытывая удушающее разочарование, схватившее крепко за горло. Горделиво подняв подбородок вверх, боролась с унижением, что выдавливало из глаз слезы, которые она пыталась держать при себе. Фрея тонула в омуте смешанных чувств. Ничего вокруг не видела и не слышала, но лишь испытывала головную боль, ударившую в лоб вместе с печальным осознанием того, что обнадеживать себя было напрасно.
Иллюзия оставалась лишь иллюзией. Джеймсу всё было неважно, и среди бесконечного потока всего была и она, потерявшаяся между безликих людей, бессмысленных вещей и пустых мыслей. Внутри него Фреи не было так же много, как Джеймса внутри неё. Осознание этого даже не огорчало, а медленно убивало, душило, оставляло жизни и избавляло всякого смысла. Всё было лишь игрой, в которой Фрея была единственной, кто потерял голову, забыв о действительности.
Более всего её злило, как она не могла перестать всё время выглядывать его и ждать. Фрея растягивала время, играя с собственным терпением. И чем дольше было ожидание, тем больше ей были ненавистны красная юбка, кашемировая блуза и алые губы, в которых было пустое празднество, что едва было теперь уместно.
Джеймс тем временем был дома, где его сумел обнаружить вернувшейся обратно Спенсер. Открытые двери заставили парня встревожиться, как и клубы плотного серого дыма с терпким запахом, режущим ноздри. Он тут же раскашлялся. Его легкие не могли привыкнуть и к сигаретному дыму, когда это было что-то намного крепче.
— Какого чёрта? — произнес Спенсер, оказавшись в два шага на пороге общей спальни, которая будто была окутана плотной стеной тумана, за которым пряталась мебель. Невозможно было различить даже окно, к которому парень вмиг подлетел, чтобы открыть створки, и двух людей, расположенных на одной кровати.
— Какого чёрта, Спенсер? — лениво протянул Джеймс, перекинув ноги через кровать. Незнакомая девушка недовольно промычала, уткнувшись лицом в подушку, на которой секунду назад лежал парень. Он потушил сигарету, из которой продолжал струиться дым, о пепельницу на прикроватной тумбе, где лежало, по меньшей мере, ещё пять окурков. — Что ты здесь делаешь? — он нехотя поднялся с места, поправив назад волосы.
— Что это ты здесь делаешь? — Спенсер бросил неуверенный взгляд в сторону девушки, которая полураздета бесстыже продолжала лежать на месте. В следующую же секунду он быстро отвернул голову, будто один только вид обнаженной спины обжег глаза. Джеймса это лишь забавляло.
— Излечиваю раненное сердце, — он усмехнулся в ответ. — Должно быть, ты не знаешь, но единственный человек, о котором я почему-то пекусь, назвал меня законченным эгоистом. После всего, мне снова велели держаться подальше, как чёртовой надоедливой собаке, — Джеймс выдал нервный смешок. Помутненный взгляд устремился в пустоту. Он словно смотрел сквозь друга, не различая его в серой дымке. — Я хотел дать ей немного времени, но прошло несколько недель, и я подумал — «К чёрту!».
— Неужели? — Спенсер, избегая даже самого короткого взгляда в сторону девушки, которая, казалось, уснула на месте, достал из-под пепельницы записку от Дункана, что продолжала лежать непрочитанной всё время. Протянул другу и, кашляя, подошел к своему шкафу, чтобы достать свежую рубашку.
Джеймс едва мог распознавать буквы, что раздваивались перед покрасневшими глазами. Неясная голова плохо соображала. Ему пришлось перечитать записку трижды, чтобы понять смысл написанного.
В груди неприятно кольнуло от осознания того, что его обвинение было безосновательным. Она приходила к нему домой и долго ждала, когда он теперь и сам не мог вспомнить, где был в тот вечер. Её слова задели его самооценку, ранив чувства, которые Джеймс держал при себе. Он должен был оставаться безразличным к её словам, не придавать им значения, но в них был оттенок осуждения, схожий с тем, с которым зачастую говорила его мать, упрекающая всё время в том, как Джеймс не оправдал её надежд, что бы не делал. Его это не опечалило, но сильно задело. Сильнее, чем можно было представить.
Он замкнулся в себе, как обиженный ребенок и не хотел никого подпускать. Ошивался в библиотеке, блуждал по городу, подолгу сидел в пабе, продолжал работать с мистером Клаффином. Встретил девушку случайно. Она первая подошла к нему и предложила расслабиться. Её лицо было знакомо Джеймсу, но вспомнить её он не мог. В конце концов, предложение забыть на время о действительности показалось не таким уж глупым. Прийти к Фрее первым и притворяться, будто ничего не было, выдавалось ему намного глупее.
Прочитав записку, он выдохнул с облегчением. Все дни, проведенные порознь, стерлись. Казалось, Джеймс даже успел забыть, что их разделило и почему. Всё осталось в прошлом, кроме того, что Фрея и теперь его ждала, а потому не прийти он не мог.
— Чёрт, во сколько открытие? — парень суетился. Бегло принялся застегивать пуговицы на рубашке, пока не заметил, что последние две оторвались. К тому же на ней были пятна, поэтому её следовало поменять.
— Прямо сейчас, — ответил Спенсер, скрывшись за дверью шкафа. — Алисса и Дункан уже в галереи. Фрея, скорее всего, там же. Мне пришлось уйти, потому что…
— Ты можешь никому не рассказывать о том, что видел здесь? — Джеймс перебил друга. Его рассудок всё ещё был помутненным, но морозный воздух из открытого окна и ошеломительные новости немного привели его в чувство. Застегнув рубашку, он принялся за галстук. Пальцы совершенно не слушали его.
— Где ты был всё это время? — переодевшись, Спенсер подошел к Джеймсу, чтобы помочь с галстуком, что никак не вязался. — Не думаю, что это честно по отношению к Фрее, — он бросил взгляд на девушку, о которой Джеймс будто и вовсе забыл. Она удобно разлеглась на его кровати и тихо посапывала во сне, не внимая их разговору, что волновало Спенса.
— Брось. Между нами даже ничего не было, — Джеймс усмехнулся, что не смогло убедить друга в подлинности его слов. — Клянусь, — нахмурившись, ответил парень, что заставило Спенса лишь неодобрительно покачать головой.
— Ты ведь и взаправду эгоист, — Спенсер обречено вздохнул. — Тебя заботит сама Фрея или то, как тебе хорошо рядом с ней?