Над пропастью юности (СИ)

Отчасти Фрее было завидно, но она не хотела себе в этом признаваться. Единственное, что Фрея осознавала с тех пор, что если бы Джеймс задал ей тот самый вопрос ещё раз, она быстрее сообразила бы ответить согласием. Озадачивало лишь, было бы оно настоящим или оставалось бы горячечным порывом, не находившим в глубине души искреннего отклика? Хотела ли она просто иметь то, что было у подруги, или напротив желала того, чего у неё не было и быть не могло? Не было бы это согласие таким же мучительно подлым, как и первое, данное Джону и разрушенное спустя несколько месяцев? Фрея не могла ответить на эти вопросы. Единственное, что она знала наверняка, так это, что новое положение Рейчел порядком раздражало, что не представлялось возможным изменить.
Чтобы меньше думать об их с Джеймсом неудаче, заключающейся в том, что оба упрямо не могли понять друг друга, Фрея решила как можно больше времени проводить в компании других людей. Они должны были её отвлекать, но вместо этого, она всё чаще ловила себя на мысли, что с ними было неимоверно скучно.
Даже с Алиссой и Рейчел всё как будто было не так, как раньше. Первая, как и прежде, была с головой в учебе, а вторая не умолкала, хвастаясь своей новой ролью. Фрея тщетно пыталась отвлечь девушку от разговоров об её замужестве, но та всё обращала к одному, будто ни о чем другом они говорить не могли. Алисса могла подсобить лишь изредка, когда отвлекалась. Только она могла заставить Рейчел умолкнуть или сменить тему, Фреи же это было не под силу.
Она напрасно ждала, что Джеймс придет первым. С осознанием того, что это было невозможно, Фрея думала об этом, только бы забыть о страхе прийти первой к нему. У неё не было соображения, что мог сказать ей он, как и, что она могла ответить ему. Они будто заблудились в лабиринте, где выхода на самом деле не было. Им только и нужно было, что найти в нем друг друга, но и это выдалось непосильной задачей.
Фрея была уверена, что подруги догадывались, будто случилось что-то неладное, невзирая на то, как ловко она притворялась, будто всё было под контролем. Они ни о чем не спрашивали, но вопрос застыл на кончиках языков, где задержался, не став произнесенным вслух. Алисса была более учтива, когда Рейчел во многом была изворотлива. Она пыталась расколоть Фрею, используя разного рода манипуляции, которым та ловко сопротивлялась, оставаясь непоколебимой в своем решении молчать.
Девушка выглядывала Джеймса в толпе, что стало сродни привычки. Это получалось само собой. Всё чаще Фрея запрещала себе это делать, но не сдерживалась. Всё время оборачивалась, присматривалась и прислушивалась, выискивая среди незнакомого что-то родное. Это было глупо, и она ненавидела себя за проявление наивности, но бороться с собой больше не было сил.
Встретить его в библиотеке было неожиданно, к тому же в компании другой девушки даже унизительно. Фрея была одна, а потому чувствовала себя особо уявзленной. Видеть его с другой было оскорбительно и неприятно. Если Джеймс хотел заставить её ревновать, то у него вышло, но кроме того Фрея испытывала ещё и унижение, боль и неприязнь одновременно.
Поначалу Фрея думала, что ей показалось, будто это был Джеймс. С новой прической он не был похож на себя, хотя именно таким она встретила его впервые на балу дебютанток. И всё же Фрея на несколько коротких секунд усомнилась, прежде чем не рассмотрела лучше знакомые черты лица, выженные клеймом на сердце. Ошибки быть не могло — это был он, но лучше было бы иначе.
Она видела, как Джеймс пытался оттолкнуть незнакомку от себя, но та, кажется, не воспринимала его попытки всерьез, принимая всё за глупую игру. Вот только глупой чувствовала себя только Фрея, которой будто бы не было куда деться от обоих. Смущена и взволнована, она не могла подняться с места и уйти, хотя в то же время оставаться было невыносимо. Может быть, ей просто хотелось знать, чем всё закончиться? Может быть, она ожидала, что Джеймс всё прекратит? Может быть, ей просто хотелось оказаться на месте той девушки.
 
Фрея пыталась наблюдать за ними краем глаза, что получалось крайне скверно. Стоило ей заметить их, как все мысли сплелись в тугой комок, дыхание перехватило, а по всему телу пустилась неприятная дрожь. К горлу подступил тошнотворный ком, и Фрея только и делала, что боролась с собой.
Поцелуи девушки стали последней каплей. Страх и неуверенность превратились в злость. Горячие слезы покатились вниз по щекам, и Фрея стала тихо под нос ругать себя за проявление слабости, ломающей её с вины Джеймса в который раз. Это стало вовсе невыносимо. Ей будто кто между ребер воткнул острый стальной клинок, от чего она должна была кашлять кровью.
Фрея была убеждена, что всё это было подстроено нарочно, но даже для Джеймса это было слишком жестоко. Ещё несколько недель назад он готов был взять её в жены, а теперь за отказ ранил ревностью, яд которой отравлял кровь. Фрее разыгранная сцена представлялась неимоверно глупой, но от того не менее болезненной. Джеймс играл с её чувствами, не щадя их. Как будто вместо того, чтобы общими усилиями всё исправить, позволял их доверию разрушаться только больше.
Терпения не осталось. Фрея спохватилась с места, чтобы поспешить уйти.
— Вам просили передать, мисс, — произнесла библиотекарша, протянув девушке записку, что она незамедлительно открыла, чтобы пробежаться по ней глазами. Ровными выведенными аккуратной рукой буквы складывались всего в одно предложение, от которого застывала в испуге кровь — «Время сжигать ведьм и, кажется, ты одна из них».
— Кто передал это? — спросила, пытаясь унять в голосе дрожь. Она бегло спрятала записку, бросив короткий взгляд в сторону Джеймса, словив себя на мысли, что на него теперь можно было положиться в последнюю очередь. Точно не сейчас и наверняка не в этом деле. Тем не менее, Фрея не чувствовала себя в безопасности, а потому обернулась к нему инстинктивно, случайно и ненамеренно.
— Знаешь ли, милая, я не спрашивала имени. Меня просили передать тебе, и я выполнила свою работу, — недовольно пробурчала в ответ женщина, чем снова привлекла внимание Фреи.
— Это был парень? — нетерпеливо спросила.
— Да.
— Светловолосый?
— Кажется. Я особо его не рассматривала, — тем же недовольным сварливым тоном ответила библиотекарша. Фрея обреченно вздохнула и закатила глаза, поспешив уйти.
Ей не хотелось, чтобы Джеймс догнал её, если он намеревался это вовсе сделать. Нарочно шла торопливым шагом, свернув в противоположную от дома сторону, и стала петлять между улиц, теряясь в них. В один момент Фрее даже показалось, что она заблудилась, но оказалось, что она всего лишь обошла один квартал, вернувшись к библиотеке, откуда отправилась домой.
Фрея почти была уверена, что записка была делом рук Реймонда. Несколько относительно спокойных недель, и всё снова возвращалось на круги своя. Его угрозы нельзя было воспринимать всерьез, но если он хотел продолжить угрожать, Фрея больше не была намерена того терпеть. У неё хватало других проблем, что были намного важнее. Поэтому прекратить продолжавшуюся с первого вечера их глупого знакомства размовлку стало необходимостью, с которой нужно было немедленно покончить раз и навсегда.
Реймонд упрямо верил во что-то, чему Фрея не могла найти объяснения. Его мозг оказался заражен навязчивой идеей избавиться от неё исключительно по причине происхождения, которого девушка не могла выбрать. Надо было ей в порыве хмельной раздраженности признаться, что она была наполовину еврейка, как эта обмолвка обратилась для неё кошмаром. Единственное, что успокаивало, это здравый рассудок, в котором закрепилась мысль о том, что если бы Реймонд был намерен убить Фрею, то давно бы уже это сделал. Алисса была права, парень играл с ней, но чем должна закончиться эта игра, Фрее было всё страшнее вообразить. С каждым новым предупреждением, всё становилось лишь более очевидно.
 
Сперва всё выдавалось несерьезным, но сломаный нос и убитая на глазах женщина во многом подорвали её уверенность в осознании происходящего. Фрея жалела, что не выдала Реймонда полиции, когда представилась такая возможность. Сама не знала, что помешало это сделать. Вряд ли это была жалость, скорее — страх. И наибольший не за себя, а за друзей, которым не стоило во всё вмешиваться.