История Золушки
И она была права, разумеется, но правда Матрены Никодимовны принадлежала, увы, исключительно женщинам гражданского звания. Офицеру фыркать несподручно, легче – по матери послать. Однако в том и состояла прелесть нынешнего ее положения, что пусть и ненадолго, но представилась Кире возможность снова почувствовать себя просто женщиной. Побыть, так сказать, слабым полом – даже если на ней надета мужская офицерская форма – и вести себя соответственно этому давно утраченному статусу. Такая Кира могла и фыркнуть, и голову на плечо Львову положить, и много чего еще могла себе позволить. И грех было этим правом не воспользоваться.
«И ведь ночь впереди… – подумала она, рассматривая скользящие под крылом пейзажи Скандинавии. – Да и что нам ночь? Можно и не дожидаясь, если будет где…»
Мысль эта показалась Кире настолько соблазнительной, что она улыбнулась, удивляясь самой себе, но начала все же подыскивать «жадным» взглядом, где бы им приводниться, на час или два…
Глава 5
В Петров прибыли в двенадцатом часу ночи. Обошли центр и заводские районы стороной и приводнились где-то за городом, на озеро или водохранилище рядом с темной громадой какого-то дворца. По случаю военного времени в городе соблюдалась строгая светомаскировка, а луна, как назло, пошла на ущерб. Водная гладь все-таки слегка серебрилась, так что Кира и сама, должно быть, смогла бы сесть на воду, однако рассмотреть «дом и парк», увы, не могла.
«Что ж, придется потерпеть до утра… – признала Кира очевидное. – Однако, – успокоила она себя, – еще не все потеряно! По внутреннему убранству тоже ведь кое-что можно узнать…»
– Ну, вот мы и дома! – почти торжественно объявил Львов, когда, выбравшись из летающей лодки, они перешли на пирс. Причал явно предназначался для яхт и гребных судов, но в умелых руках и амфибия притерлась к нему, как родная.
– Твой дом? – Кира кивком указала направление, но, в принципе, и так было понятно, о чем вопрос.
– Мой.
– Жалко, не рассмотреть.
– Утром посмотришь!
– Мы в дом, – обернулся Львов к встречавшим их мужчинам с фонарями, – а вы тут пока с аппаратом разберитесь. Да, поаккуратней там, у него обшивка из перкаля, одним словом пеленка. Чуть заденешь – и дырка!
– Не извольте беспокоиться, барин! – поклонился гладко выбритый старик в шитой золотом ливрее. – Или впервой!
– Полагаю, стол накрыт, – тут же сменил тему Львов, – и в котле достаточно горячей воды?
– Как же иначе-то?! – даже вроде бы обиделся от такого вопроса старик, исполнявший, по всей видимости, роль старшего по команде. – Как только получили телеграмму от ее сиятельства графини Дуглас, так сразу и приготовились. Ждали вас еще ввечеру.
«Ну, если бы не остановка в пути, к вечеру бы как раз и поспели…»
– Вот и славно! Душ с дороги и за пироги! – прервал Львов объяснения. – Это, к слову, моя гостья штабс-капитан баронесса Багге-аф-Боо.
– Добро пожаловать, ваше благородие! – снова поклонился старик.
«Мажордом? Дядька или еще кто?»
– И вам не хворать! – вздохнула Кира, свыкаясь помаленьку со своим новым статусом.
«Да, ведь и ненадолго!» – успокоила она себя, памятуя, как относилась к таким вещам прежде, но тут же осознала, что «тепереча не то, что давеча», и фраза «всего восемь дней осталось» в связи с изменившейся интонацией изменила и смысл. Этот стакан, увы, был наполовину пуст.
«Ладно, чему быть, того не миновать! – решила она, поспешая за Львовым по аллее погруженного во тьму парка, он шел впереди, освещая путь фонарем, она за ним, как ведомый за ведущим. – Но пока в часть не вернулись, это и моя сказка тоже!»
А сказка между тем начинала приобретать вполне эпические масштабы. Кира увидела слабо освещенные ступени крыльца – мраморные, пологие, изогнутые дугой, и сразу вслед за тем, не упомнив даже, как «пробежали» ведущую к дому аллею и все эти ступени, влетела вместе с Яковом в открытые зеркальные двери, в волшебное колыхание шелковых тканых портьер, в освещенный трепещущими на сквозняке огоньками свеч парадный зал с золоченой штофной мебелью, бронзовыми напольными лампами и картинами в тяжелых рамах золотого багета.
«Ох, ты ж!» – она застыла, стреноженная, словно конь на бегу, напуганная неожиданным образом, столь мощным, что едва не выбил из нее дух.
– Яков! – позвала она враз охрипшим голосом.
– Я здесь, командир! – откликнулся он, оборачиваясь. – Что-то случилось?
– Он… он… – У Киры даже слов не нашлось, чтобы объяснить свой испуг. – Скажи, что это просто… просто живопись!
Но она уже знала, спрашивая – не просто живопись. Не случай, а судьба. Седая борода, суровый взгляд, нахмуренный лоб… Не узнать старого гордеца было сложно, да и портрет известный. Во всех книгах по истории Российского государства растиражирован, не говоря уже о прочем.
– Андрея Михайловича увидела? – кивнул, соглашаясь с очевидным, Яков. – Испугалась?
– Ты?..
– Да, – пожал он плечами, – с этим не поспоришь.
– Так я, выходит, спала с самим князем Курбским? – рассмеялась Кира, сама дивясь столь парадоксальной реакции.
– Есть разница? – нахмурился бывший поручик Львов.
– Ты просто не женщина! – смех явно переходил в истерику, но с этим Кира ничего поделать не могла. – Ты этого не поймешь!
– Я не женщина, – согласился Яков Курбский, – я мужчина. И мне показалось, что это неважно. Я думал, у нас все и так хорошо. Без имен.
Говорил он как бы спокойно, почти нейтральным тоном, но, будь Кира неладна, если на самом деле он не был охвачен бешенством.
– Вчера ночью я кончила! – улыбнулась она, успокаивая его гнев и принимая судьбу, сыгравшую с ней такую странную шутку. – И неоднократно, если вопрос об этом. Но сейчас я, кажется, кончу от одной только мысли, с кем провела прошедшую ночь.
– А про эту что скажешь? – спросил он, отпуская гнев.
– Я вся в предвкушении! – снова рассмеялась Кира, не столько потому, что ей и в самом деле было смешно, сколько потому, что хотела успокоить Якова, история которого начинала ее не на шутку интриговать. – И да, Яша, надеюсь, я снова стану кричать! Ведь ты это имел в виду? – нарочито клекотнула она горлом. – Я буду говорить тебе: «да, каперанг», «еще, каперанг» «и вот здесь, каперанг», «и еще здесь, здесь и здесь!» И «да, вот так, каперанг!» «Так. Да, да, да…»
– Вообще-то, я тогда был уже адмиралом, – усмехнулся Львов и, как бы извиняясь перед Кирой, пожал плечами.
– Что, серьезно? – переспросила Кира, начиная получать удовольствие от той нелепицы, в которую оказалась вовлечена.
– Серьезно, – кивнул мужчина. – Серьезней некуда. Контр-адмирал.
– Ну, значит, «да, адмирал» и «нет, адмирал», – хохотнула вконец развеселившаяся Кира. – «Я сказала, нет, адмирал!» и «Не так, адмирал!», «И не надейтесь, адмирал! Я девушка честная и на такое не подписывалась! А за такое вообще от церкви отлучают!»
– Ты сумасшедшая! – улыбнулся Яков, окончательно отпуская «нерв». – Еще слово, командир, и все случится прямо здесь, прямо сейчас, перед портретом моего великого предка, или ты этого и добиваешься?
– Да нет! – покачала она головой. – Мне военно-полевых условий и на озере хватило. Давай все-таки сделаем это как-нибудь иначе. Я бы сказала, цивилизованно. Как считаешь?
Курбский не возражал, и, не успев даже толком отдышаться, Кира попала в ванную комнату. Впрочем, не так. Сначала было некое быстрое обсуждение проблемы, вернее нескольких мелких и, в сущности, второстепенных проблем, возникших, что называется, по ходу дела, но, в конце концов, для их решения был кликнут кто-то из слуг. А слуги в доме, как успела заметить Кира, все как один были стариками и старушками, что было вполне логично, учитывая, что на дворе война, и всех, кого можно и нельзя, успели «подмести».
«Как там у Гумилева?» – задумалась вдруг Кира, на мгновение выпадая из обсуждения животрепещущих вопросов гигиены.
Как ни странно, вспомнилось не новое, а старое, но стихи полковника хуже от этого не стали: