Не бойся, я кусаюсь (СИ)

– Пойдем завтра вечером в ресторан? – спрашиваю я.
– Уже сегодня, – замечает с улыбкой Каштанка.
– Точно, уже сегодня.
– Пойдем.
Она тушит свою сигарету, а я притягиваю ее за талию, чтобы поцеловать, а потом мы вызываем сразу две машины: эвакуатор, чтобы отправить мой автомобиль в мастерскую, и такси, чтобы добраться до дома.
Вот только на следующий вечер мы никуда не идем, потому что до меня с незнакомого номера совершенно неожиданно дозванивается мать Ники, и я, растерянный и ошалевший, выслушиваю ее тираду в телефонной трубке.
– Я все знаю, молодой человек, – говорит она мне строго, но я на всякий случай уточняю:
– Что именно?
Рядом со мной стоит Яснорада, выражение лица у нее такое же ничего не понимающее, как и мое.
– Вы соблазнили мою дочь, силой заманили ее в опасную секту, где занимаются извращенными, небогоугодными сексуальными практиками...
– Это называется секс-клуб, – говорю я, невольно закатывая глаза от слова «небогоугодный».
– Мне все равно, как это называется. Это незаконное, нелегальное заведение, и я засужу вас, если только вы не возьмете на себя ответственность за то, что произошло с Вероникой.
– Каким образом я должен это сделать? – фыркаю я.
– Жениться на ней, конечно! Она из-за вас хотела покончить жизнь самоубийством, вы вообще осознаете, что вы натворили?!
– Она сказала, что это была случайность, – говорю я. – И что я тут ни при чем.
– Мне она сказала иначе.
– Ну конечно.
– Почему вы ее избегаете? – спрашивает женщина.
– Потому что между нами нет отношений и никогда не было. Я ничем ей не обязан. Потому что я никуда ее не заманивал, она пришла сама и подписала договор о неразглашении, между прочим. Потому что она угрожала мне и моей девушке, проколола шины моего автомобиля, манипулировала мной, а теперь вот нарушила условия договора, рассказав вам о клубе.
– Я ее мать! – возмущается моя собеседница. – Я имею право знать!
– Расскажете это нашему адвокату.
– Я засужу вас! Вас закроют и посадят!
– Удачи, – вздыхаю я и просто кладу трубку.
– Какого хрена? – спрашивает тут же Каштанка, и я принимаюсь нервно растирать пальцами переносицу:
– Я не знаю, но все это нехорошо, очень нехорошо... Я должен сообщить Егору и нашему адвокату. Кажется, нас ждет судебный процесс.
– Раньше такое бывало?
– Да, но не в таких масштабах, – я качаю головой. – Мы судились с клиентами из-за всякой мелочи. Тут будет поднят вопрос о небезопасности нашего клуба. И мы можем быть раскрыты, вытащены на публику... Этого никак нельзя допустить.
– Как вы вообще фигурируете в документах? – хмыкает Яся.
– Ночной клуб, бар, секс-шоп, салон массажных и мануальных практик... что-то еще, наверное. Надо у Егора уточнять. Власти знают, чем мы занимаемся на самом деле, мы приносим огромные деньги, но если какая-нибудь сумасшедшая сука решит нас раскрыть – мы окажемся на грани.
Блять, и зачем я вообще связался с этой ненормальной девчонкой?!
Как так вышло, что она попала в клуб и в мою постель?!
Почему я не мог предугадать, понять, почувствовать?! По ней же видно: она ебнутая на всю голову!
А ведь я вроде бы тонкий психолог. Ха-ха. Так я всегда думал. Больше не думаю.
Теперь я задаю себе все эти откровенно тупые и бессмысленные вопросы по несколько раз в день, но ответа не нахожу, а мозг продолжает расплываться во все стороны, практически вытекая с густым паром из ушей, носа и рта. Хочется просто жить, просто наслаждаться последним теплым месяцем лета и просто заниматься любовью с Каштанкой, но все удовольствия отходят теперь на второй план.
Ника, Ника, Ника... В голове одна Ника. Ну, и еще ее мать, такая же бешеная и ненормальная, как дочь. Яблоко от яблони и все такое... Она перезванивает мне сразу после того, как я кладу трубку, откровенно притомившись слушать ее идиотские угрозы.
– Либо вы миритесь и предлагаете Веронике руку и сердце, либо мы подаем в суд на тебя и ваш клуб, – говорит она снова и таким твердым голосом, словно за ее плечами вся адвокатская коллегия Москвы и Московской области, блять. Я громко смеюсь и отвечаю:
 
– Подавайте! – но на самом деле все это нихрена не весело. Если будет судебный процесс – мы и вправду можем оказаться в полной жопе.
Но не говорить же ей об этом, правда?
Следующим вечером мы встречаемся в директорском кабинете клуба расширенным составом: мы с Яснорадой, Егор как глава всей организации, Настя – наш юрист и адвокат, Кира – администратор, Сергей – охранник, выдворявший Нику из клуба позапрошлой ночью, Лера – психолог, а еще Петр – тот самый мастер и друг, что посоветовал мне просто перекрыть девчонке кислород и больше не пускать ее на территорию клуба. Он когда-то тоже столкнулся с угрозами со стороны нижней и теперь может быть полезен. Хотя, если честно, мы и понятия не имеем, кто или что может оказаться полезным в нашей ситуации. Все мы чувствуем себя немного растерянно и даже не знаем, с чего начать разговор.
В итоге первой вступает Лера:
– Я связалась с лечащим врачом Вероники – он подтвердил и готов подтвердить еще раз в суде, если потребуется, серьезное сотрясение мозга, которое могло сказаться на психическом состоянии его пациентки. И это даже если не брать в расчет то, что она могла быть не в порядке еще до аварии. Еще я связалась с психологом, которого посоветовал ей Кир. Как выяснилось, она к нему ходила. Конструктивного диалога там не получилось, но Марина Викторовна пообещала мне описание их встречи и свое профессиональное заключение по ее итогам. Говорит, там очевидный невроз, депрессия, приступы агрессии, суицидальные наклонности.
– Охренеть, – выдыхает Егор, массируя виски. – Как вы, блять, вообще пустили ее в клуб?!
– Она не вызывала подозрений, – хмыкаю я. – Поначалу. Потом казалась нервной и ревнивой, конечно, но мы и раньше такое видели. Сам знаешь: нижние много чего себе придумывают.
– Лера, а ты общалась с ней после ее первого визита? – спрашивает Егор.
– Давно уже нет, – признается девушка.
– Это моя вина, – говорю я. – Ника бывала у меня на сессиях регулярно в последние пять месяцев. Каждую неделю один раз минимум или даже чаще. Лера несколько раз уточняла у меня, все ли в порядке. Я говорил, что не о чем беспокоиться. Я должен был понять, что Ника неадекватна и представляет угрозу и для себя, и для всех нас.
– Поздно уже винить себя, – вздыхает Егор. – Но это вам урок на будущее.
– Я связалась со следователем, который ведет ее дело, – говорит Настя, выводя из тупика наш диалог. – Он, конечно, не может знать, собиралась ли Ника совершить самоубийство, но точно описал мне последовательность событий: она приехала на место трезвая, там напилась, и только потом улетела под откос.
– И мы все еще ждем психиатрическую экспертизу, – добавляет Лера. – Она появится через три дня и наверняка что-то прояснит.
– Хорошо, – Егор кивает.
– А сейчас хотелось бы получить информацию о ней от людей, с которыми она общается, – продолжает Лера. – Где она учится или работает, например...
– Официанткой в кафе, – говорю я.
– Туда надо сходить и поговорить с ее коллегами.
– Окей, – киваю. – Я схожу.
– И я с тобой.
– Еще хотелось бы поговорить с ее матерью, – поджимает губы Настя, а Егор в ответ не выдерживает и просто хрюкает от смеха:
– Я знаю, что она вам скажет! Что Кира и Веронику надо поженить, и все будет заебись! Никакого суда, никаких проблем, мир и любовь!
– Очень смешно, – я закатываю глаза и толкаю Егора в бок.
– Похоже, что мать тоже нездорова, – вздыхает Лера.
– Но я все равно свяжусь с ней, – настаивает Настя.
– Только осторожней, – прошу я.
– Конечно.
– У меня есть еще один вопрос, – Егор переводит взгляд на Яснораду: – Можем ли мы быть уверены, что эта девушка сейчас в безопасности? Ника уже проколола Киру шины, да и своей сопернице угрожала, так ведь?