Будь моей ошибкой (СИ)

— Никто, — прошептала я, — поверьте, Артем, иногда женщины могут быть очень неуклюжи.
— А еще они умеют вешать лапшу на уши, — фыркнул он, — вот Вы сейчас этим и занимаетесь.
— А Вы просто шли за молоком, да? — улыбка скользнула тенью по моим губам. Я опустила взор на пакет, что шуршал на ветру, и медленно выдохнула.
— Ну, пока Тимоха спит… — пожал Кузьмин плечами. — Я теперь и за отца, и за мать, хотя даже кашу толком сварить не могу. Пригорает зараза, чуть пожар не устроил накануне.
Хихикнув, я покачала головой, задумываясь, что есть что-то в этом мужчине, таком большом, смешном и добром.
— И какой урок Вы извлекли из этого?
Артем поскреб затылок, после чего как-то слишком серьезно взглянул на меня, но тут же отвел взгляд в сторону и пробубнил:
— Кажется, Тимохе нужна новая мама.
Я хохотнула, не пряча улыбку. Мне показалось это все таким забавным, а главное звучало так искренне, невинно даже. Внутри, будто кто-то разлил солнечный свет, заполняя тело эфиром.
И именно в этот момент за спиной послышался голос, который не просто вернул меня на землю, а шарахнул об асфальт, размазывая по поверхности внутренние органы. Все сжалось в болезненном спазме, тошнота подкатила к горлу, и как я только не упала — сама не знаю. Замерла, боясь вздохнуть, но бежать мне было некуда.
  
Глава 4. Артём
 
Тимка мирно сопел на продавленном диване, когда я, стараясь его не разбудить, натягивал носок на свою ногу. Да, наверное, ремонт бы этой холостяцкой квартире не помешал, хотя б косметический. Все-таки пацан растет, вскоре захочет привести друзей в гости, а у нас… В общем, никакого уюта. Да и диван бы выбросить, пока клопы еще не завелись. Тем более, он со дня на день споет лебединую песню, кажется.
Молоковоз приезжал примерно в одно и то же время, поэтому, пользуясь моментом, что у Тимофея крепкий сон, я вышел в густую ночь. До рассвета, как минимум оставался час.
Улицы были пусты, даже дворники еще не выползли разгребать горы листвы. Зачем поплелся через двор Тимохиной воспитательницы, сам толком не знал. Ноги просто несли, точнее нога. К костылям я почти привык, все-таки с ними был более манёвреннее, чем на коляске. И когда, утопая в своих мыслях, меня неожиданно вырвал из этого мира иллюзий женский голос, я едва не приземлился в лужу. Это было внезапно, как гром среди ясного неба.
Оля, словно пушинка на ветру, стояла в пальтишке, которое вскоре сожрет окончательно моль, похоже, да еще и в забавных тапках. Вот чего ей не спится, какого шатается по ночам?! Может она из этих, как их там… лунатики?! Я сначала растерялся так, а потом двинулся ей навстречу. Жаль ее было отчего-то, такая хрупкая, маленькая. Одна в этой безмолвной темноте.
— Ольга Петровна, — не веря собственным глазам, пробурчал я.
— Артем, — улыбнулась она.
Вот уж дурочка. Ну чему радоваться-то?! Спать надо в такой час в теплой постели, а не разгуливать черте где. И куда только ее семья смотрит?!
И одновременно меня обуревали совершенно иные чувства. Внутри я радовался, как ребенок, что мой день начался именно с этой женщины. Она озаряла своим светом осеннее утро. Хотелось сгрести ее в охапку и забрать с собой. Только нахрена я ей нужен?! Калека, нищий, мне и предложить ей нечего.
Ветер продувал ее пальтишко насквозь, и мои руки сами потянулись к вороту, чтобы застегнуть пуговицы. Кое-как стоя на одной ноге, опираясь левой рукой на костыль, я потянулся к ней, а потом она коснулась моей кожи. И черт бы слопал этого урода, который оставил жуткие синяки на ее запястьях. Я не слепой и не безумец, чтобы не увидеть очевидного. Кто-то применял к ней силу, удерживал, может. Неужели муженек любитель подобного?! Кровь забурлила в венах, я едва не заскрежетал зубами, превращая их в крошку.
— Кто это сделал?
Она молчала, лишь во взгляде промелькнул страх. Какой-то первобытный, дикий. Не знаю, как я только не начал материться на весь двор.
— Оля, — понизив тон, едва ли не цедя каждое слово, повторил я свой вопрос: — Кто это сделал с тобой?
 
К дьяволу все эти «Вы», субординацию и прочее. Передо мной стояла женщина, в глазах которой читалось одиночество, словно она — та, что была сутки назад и сейчас — два разных человека.
Ольга что-то мямлила, пытаясь сменить тему, а во мне разгоралось пламя. Я раздувал ноздри, как дракон, желающий открыть пасть и спалить к чертям все вокруг. Не зря мне так не хотелось ее отпускать вечером, как чувствовал беду.
А потом она вздрогнула, словно столкнулась нос к носу с призраком или своим самым большим страхом. Ее взгляд стал стеклянным, лицо исказилось невыносимой болью, и будь я наглее взвалил бы ее на собственные плечи и рванул бы в свою каморку.
Плевать, что там уюта мало, зато в моей квартире, как и в жизни, не принято поднимать руку на женщину.
— Вот так встреча! — хохотнул кто-то у нее за спиной.
Заплетающийся голос, противный до рвотного рефлекса, донесся до моих ушей. Я сделал шаг вбок, чтобы лучше рассмотреть, кто там такой шустрый. В темноте двора, привалившись к старенькой липе, стоял мужчина. Не скажу, что косая сажень в плечах, но где-то рядом. Здоровый, внешне физически сильный, но в настоящий миг пьяный в лоскуты. Наверняка у этого гада двоилось в глазах, а у меня руки зачесались съездить ему по физиономии, особенно после его кривой ухмылки.
— Олег, — пискнула Оля, оборачиваясь на голос.
Она дрожала, то ли от страха, то ли все-таки осенние холода взяли ее в плен.
— На минуту нельзя отлучиться. Только за порог, а жена, как проститутка, сразу побежала искать новый член.
— Что ты такое несешь? — прижав ладошки к щекам, смахнула она слезинку.
А я чуть ли не взывал от сожаления, что не могу сравнять этого козла с асфальтом.
— Не строй из себя овечку, — фыркнул мужик, — приличные люди спят в это время…
— Приличные мужья дома ночуют, — не сдержался я и процедил сквозь зубы.
— А это еще кто такой? — двинулся тот к нам, но сделав пару шагов, прижался плечом к соседнему дереву, видимо, все еще понимая, что свои силы надо оценивать адекватно.
— Протрезвеешь, тогда и познакомимся, — хмыкнул я, пытаясь встать так, чтобы Оля оказалась чуть позади меня.
— Сгинь, — прорычал он, — вали отсюда. А ты, — ткнул он пальцем в Олю, — живо домой.
— Может, я ему все-таки врежу? Ну так разок, для профилактики? — обернувшись, прошептал я Ольге.
Та, кажется, еще больше побледнела, но упрямо тряхнула головой, отказываясь от моего предложения. Вот уж дуреха. Кулаки у меня большие. Черепушку я ему б не проломил, но рожу бы подпортил, хотя она у него и так была мерзкой. Слизняк, самый настоящий.
— Олег, пойдем домой, — шагнула она вперед, явно стыдясь всей ситуации.
— Объяснить все желаешь? — ядовито произнес он: — Давай, давай.
— Да чего объяснять, — снова влез я за каким-то, — твою пьяную рожу она пошла искать, и встретила меня. Повезло, между прочим, что именно меня, а не какого-нибудь упыря.
Хотя любой упырь, пожалуй, был бы не хуже этого дегенерата. Как вот тут успокоиться? Какое теперь молоко, утро и вообще все?! Когда я же весь изведусь за день, да черт, даже за те пару часов, пока не увижу ее в саду. Здоровую, сияющую.
Выть хотелось от бессилия и это притом, что я взрослый мужик. Взрослый, который не может постоять за женщину, что, кажется, понравилась. Сука-жизнь, что ж ты такая несправедливая-то?!
Олег хмыкнул, почесав бровь, а потом неуверенной походкой направился к подъезду. Оля, похоже, выдохнула, но все еще переминалась с ноги на ногу, боясь поднять на меня взгляд.
— Я бы послал его на все четыре стороны, — произнес одними губами, но так чтобы она смогла меня услышать.
— Не могу, — ответила она тихо, — извините! Я пойду. Все будет хорошо. Он, когда пьяный… В общем, не буйный.
— Оля, Оля, — покачал я головой, — Вы меня под статью подведете.