Будь моей ошибкой (СИ)
— Здравствуйте, — не узнала я собственный голос. До того он показался писклявым, чужим.
Артем поднял на меня взгляд, а в моей груди все завибрировало. Я втягивала носом воздух, боясь, что сорвусь: разревусь, как дурочка, или брошусь к нему на шею.
Тимка прижимался к руке отца щекой, поглаживая пальцы. Я видела, что костяшки сбиты, что на скуле красуется огромный синяк, голова перевязана, да и в целом Кузьмин выглядел паршиво. Но главное — он был жив. Улыбнувшись, все-таки подошла к нему и тоже протянула руку. Коснулась плеча, глядя Артему в глаза. Не нужны были слова, по крайней мере, сейчас. Мы понимали, что, наверное, эта своеобразная черта — наши исходники. И просто не будет никому, но… На мгновение я прикрыла глаза, прислушиваясь к своему сердцу. Кажется, когда-то оно треснуло пополам, разделяя мою жизнь на «до» и «после», и вот это «после» настало именно сегодня.
Глава 10. Артём
Обнаженные ветви деревьев царапали стекло. В тусклом свете, что просачивался из пустого больничного коридора, тени казались устрашающими. Они создавали картины на стенах палаты, расчерчивая кривыми линиями пространство.
Я попытался повернуться на бок, но боль пронзила тело, словно его проткнули тысячи спиц. В который раз мне приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать от бессилия. Мерзкие ощущения, когда даже пошевелиться не можешь, нервировали, но ничего другого не оставалось, как сдаться. Я вглядывался в потолок и медленно сходил с ума. Наверное, стоило радоваться тому, что остался жив, но чувствовать себя немощным перед обстоятельствами было тождественно понятию «слабак».
Я сам-то не смог защитить себя, а чего уж говорить о ком-то ином. А если бы что-то угрожало Тимохе или Оле, чтобы я сделал тогда? Снова бросил в отморозков костылем?! Бред! Я почти готов был сдаться, мысленно отпуская все чувства на волю, но они… Черт возьми, они, будто бы воздушный змей в отсутствие ветра, никак не желали улетать.
Кто-то прошел по коридору, за окном послышалась сирена реанимобиля, а я прикрыл веки. Ждал утра. Знал в глубине души, что оно многое изменит, только вот в какую сторону еще не осознавал.
И когда рассвело, когда увидел сына и Олю, едва не задохнулся от эмоций. Плакать хотелось, словно на меня неземное счастье обрушилось. Обнять их попытался, но едва рукой пошевелил, видимо, не стоило геройствовать, и надо было соглашаться на обезболивающее. Тимка обнимал меня, устраивая голову на груди, а она — женщина, которая жила в моей голове, смотрела таким взглядом, что у меня все узлом сворачивалось внутри. Больше всего я хотел почувствовать их тепло, прижать к своему телу, раствориться в них двоих.
— Как ты, Артем? — спросила тихо Оля, касаясь робко пальцами моей руки.
— Не в лучшей форме, — медленно произнес я, стараясь, чтобы голос хотя бы звучал бодро. А вышло так, будто на смертном одре нахожусь. Голос чужим показался, скрипучим, как петли калитки на заборе сада.
— За сына не волнуйся, я буду с ним, пока ты не поправишься.
Я только брови, кажется, изогнул в немом вопросе. Почему-то верил, что Тимку Тамара забрала, знал, что соседки в случае чего должны были с ней связаться, а получилось вон что. Какой я нафиг мужик — мало того угодил в больницу, так еще и родного сына, как обузу, повесил на чужие плечи.
— Оль, давай я друга попрошу или соседку, они присмотрят за ним…
— Соню? — фыркнула Ольга, скривив губы.
Я лишь улыбнулся. Успела, значит, познакомиться. Даже представлять боялся, чего Сонька могла Ольге рассказать. Наверняка много и в красках, с легким флером своих фантазий.
— Тим, в тумбочке мои брюки, — обратился я к сыну, — достань из заднего кармана мелочь. Сбегай, купи себе в автомате шоколадку. Нам с Ольгой Петровной надо поговорить.
Тимка кивнул, не сказав даже слова поперек. То ли парень резко повзрослел, то ли желание получить сладость превалировала.
Дождавшись, когда сын покинет палату, я поманил пальцем Олю ближе. Она присела на стул рядом с постелью и вложила свои тоненькие пальчики в мою раскрытую ладонь. Я так крепко сжал их, словно боялся, что она исчезнет, как мираж.
— Тамара приезжала, — начала Оля, — ругалась.
— На меня?
— Да, не ожидала от нее подобного. Ладно на тебя зла, но Тимку-то за что?!
— Отыгрывается, — выдохнул я с горечью, ощутив, как сердце начало биться о ребра. — Оль, правда, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за нас.
— Кузьмин, — подалась она чуть вперед, коснувшись пальцем моих губ, — раньше надо было думать, когда целовал меня. Теперь уже поздно, одной больше проблемой, одной меньше… — пожала Ольга плечами. — Я позабочусь о мальчике.
— А обо мне? — насупившись, хмыкнул я в ответ.
— Мне кажется, у меня и выбора-то уж нет, — погладив ладошкой мою щеку, подмигнула Оля, — ты главное поправляйся и ни о чем не думай.
— А может я хочу думать. О тебе, — на выдохе, произнес, пожирая ее взглядом. — Оль, мне б домой, — попытавшись привстать, зашипел я от боли, что пронеслась стрелой вдоль позвоночника.
Ольга тут же вскочила со своего места, заботливо подложив подушку мне под спину. В положении сидя, беседовать с ней было гораздо удобнее, по крайней мере, теперь-то я мог хотя бы обнять женщину, по которой успел соскучиться за сутки и, которой был благодарен.
Оля прижалась к моему плечу, а я, наплевав на все, коснулся ее подбородка рукой, приподнял его и поцеловал ее. Боже, как же мне мало этой женщины, она была моим наркотиком, плохой привычкой, моим сумасшествием. Я не мог ей насытиться, едва ли не выпивая ее до дна. Оля попыталась отстраниться, разорваться поцелуй, но я только шептал в губы ей какую-то бессвязную чушь.
— Тимка может прийти, — обдавая меня жарким дыханием, промолвила она.
— Он выгреб все деньги, там не на одну шоколадку хватит, — не желая опускать ее, пробубнил в ответ.
— А если врачи…
— Оля, ты трусишка, — прикусив ее нижнюю губу, хмыкнул я.
— А ты симулянт, Кузьмин, — фыркнула она, чмокнув меня в нос. — Двигаться ему больно, а целоваться, значит, нет.
Я только улыбнулся, подумав, что может не все так и гадко в моей жизни. По крайней мере, светлое пятно в ней было. Ольга была маяком, звездой путеводной, мне хотелось тянуться к ней, идти следом.
— Эй, спортсмен, — знакомый голос заставил переключить внимание с Оли и посмотреть на дверь.
В проеме стоял Сергеев. В белом халате, накинутом на плечи, он выглядел пугающе. Оля слегка дернулась, но я поймал ее локоть, не позволив разорвать эту тоненькую нить, что была между нами.
— Привет, — мученическим тоном произнес в знак приветствия.
Сергеев прошел в палату, взглянул с интересом на Олю, кивнул ей, она только смущенно улыбнулась.
— Это Даниил, мой друг, а это Оля.
— Здравствуйте, — произнесла она, взглянув из-под длинных ресниц на майора. — Я, наверное, пойду, гляну, куда запропастился Тимофей, — произнеся эти слова, она шустро поднялась со своего места и исчезла в больничном коридоре.
— Значит, Оля, — проводив ее взглядом, засунул Сергеев руки в карманы брюк, — дай-ка, я угадаю, как у твоей Оли фамилия. Не Андреева ли случайно?!
— Ты заделался в оракулы? — вскинул я бровь, цокнув языком.
— Возможно, а вот ты, кажется, решил примкнуть к идиотам, Кузьмин, — покачал Даниил головой. — Иначе я никак не перестану удивляться, какого хрена ты связался с этой женщиной. Из всех баб города… — обхватил Даниил свои виски, шипя подобно змее, — это ж надо было выбрать именно эту.
— А что не так? — никак не мог понять я, к чему клонит мой друг. — Да, она замужем, но это пока…
— Ты себя слышишь, Артем? Она замужем, — Даниил взглянул на дверь и наклонился ко мне, чтобы прорычать зло: — Ты, прежде чем голову терять, узнал бы сначала, кто числится у нее в родственниках.
Я смотрел в уставшие глаза друга и не желал ничего знать. Да плевать мне кто приходится ей родней, хоть высшие мира сего. Быть-то я мечтал с этой женщиной и ни с кем иным. Правда, кажется, Сергеев думал иначе. Он пытливо рассматривал мою физиономию, словно пытался прочесть то, о чем я молчал. Безуспешно. Я только челюсти сцепил, погрузившись в собственные мысли. Действительно, ничто не имело значения, кроме Ольги, моих чувств к ней и ее счастливых глаз. Я жизни не представлял без нее, не хотел даже пытаться, и стоило лишь войти ей обратно в палату, как я нацепил фальшивую маску. Даниил резко выпрямился, только головой кивнул, давая знак, что ему это все не по душе.