Песнь ледяной сирены (СИ)

Это не просто отречение от священного Обряда Пепла. Это предательство веры.
По возвращению в крепость Эскилль вместе с Вигго обо всем рассказал отцу. Прежде у него были лишь смутные догадки о том, что нечто странное происходит в Атриви-Норд. Теперь у него были доказательства.
– Давай просто пропустим ту часть, где ты говоришь мне, какого рожна я расследовал это, не привлекая тебя, подчеркиваешь мою безалаберность и неумение подчиняться правилам, а я отвечаю – что мне еще было делать, если с самого начала ты мне не поверил, и перейдем к той, где мы пытаемся понять, что теперь делать, – на одном дыхании сказал Эскилль, заканчивая свой рассказ.
Капитан Огненной стражи и начальник городской смотрели на Эскилля с ровно противоположными эмоциями: отец с привычным уже хмурым неудовольствием, Вигго – с одобрением.
– Поправь меня, если я что-то понял неправильно. В нашем городе существует целая группа людей, которая вместо того, чтобы предать огню своих умерших близких, замораживает их тела, а после бесследно исчезает?
– Верно.
Капитан вдумчиво кивнул и в молчании медленно пересек кабинет. Застыл у окна спиной к ним в излюбленной позе – с заведенными назад руками.
– Это какой-то культ? Что думаешь?
Эскилль точно знал, что обращаются не к нему. Однако он перехватил инициативу у замявшегося Вигго.
– Я думаю, они хотят их вернуть.
Две пары капитанских глаз уставились на него в упор – отец резко развернулся, разметав полы плаща с эмблемой феникса.
– Исчезнувшие хотят вернуть своих умерших близких, – уточнил Эскилль. – И для этого уходят в Ледяной Венец. Зачем – я не знаю. И с этим всем как-то связан вендиго. Как именно – я тоже пока не пойму. Одно я знаю наверняка – они идут в Ледяной Венец, полные решимости сражаться. Об этом говорит их оружие и облачение…
– И обереги, и знаки на их коже, – вклинился в разговор Вигго. – На коже Бии нашли целую сеть символов. По словам местных колдунов, они были призваны скрыть ее тепло от исчадий льда, сделав ее более… незаметной. Но знаки были сломаны, неактивны – наверняка из-за ледовой магии духов зимы.
Эскилль, нахмурившись, размышлял. Как он и думал прежде, Бия мало походила на убийцу-охотника. Она предпочитала тайком пробираться по Ледяному Венцу. Но что – или кого – она искала?
– Почти на каждом из тел, которые твои ребята нашли в инеевых коконах, жрецы Феникса, подготавливающие тело к Обряду Пепла, находили охранные знаки, – продолжал Вигго. Он умел видеть хорошее во всем, а потому добавил: – И пусть мы не знаем, что все это означает… найденные твоим сыном тела – это начало.
– А дальше-то что? – с раздражением отозвался капитан Анскеллан.
Вигго развел руками.
– А дальше я предлагаю кому-то из нас наведаться в Таккану к Ингебьерг.
Отец Эскилля поморщился.
– Эта, с позволения сказать, великая колдунья не смогла помочь моему сыну, чье Пламя…
Он осекся, взгляд Вигго торопливо метнулся вниз. Очаровательно. Значит, начальник городской стражи в курсе проблем Эскилля с огнем.
– Улаф, ты должен признать – Ингебьерг определенно известно больше, чем нам, местным колдунам и шаманам.
Чем Эскиллю всегда нравился Вигго, так это своим несокрушимым оптимизмом… и тем, что он был едва ли не единственным, кто осмеливался препираться с Улафом Анскелланом. И дело не в равной силе авторитетов (стоило признать, Огненную стражу все же почитали больше городской), а в равной силе их характеров.
– Я нужен здесь, – сухо сказал капитан, глядя на сына. – Как и Вигго.
Это очевидно, и все же Эскилль подозревал, что и после его жутких находок отец не верил в серьезность происходящего в Атриви-Норд. Да, в мире, где существует магия, не избежать попыток людей вернуть ушедших близких. Но прежде, насколько известно им обоим, ни один из призывов духов, жертвенных ритуалов и темных таинств не был связан с Ледяным Венцом. Эскилля такая новизна настораживала.
– Я поеду в Таккану, – спокойно сказал он.
– Будь осторожен.
Слова капитана – скорее, проформа, нежели искреннее беспокойство.
 
– И возьми с собой Нильса или свою девушку. Пусть прикрывают тебе спину.
Эскилль вскинул брови. А вот это уже что-то новенькое. То, что Улаф Анскеллан следил за личной жизнью сына, совсем не удивительно. Пускай он и сделал чересчур поспешные выводы. Куда более неожиданным стал его совет. Кому, как не ему, знать, насколько опасен дар Эскилля? Капитан рассудит, что помощь огненному серафиму не нужна, а патрулю лишний боец всегда пригодится. Отец же, невзирая на холодную логику, будет стремиться всеми силами защитить сына.
Только сейчас Эскилль понял, что его никогда не отпускали в патруль одного, хотя это было бы вполне оправдано и объяснимо, учитывая, что силы Пламени в нем хватило бы на троих.
Кабинет отца он покидал в задумчивости. Дождался, пока с патруля вернутся Нильс, довольный тем, что им не встретилось ни одного исчадия льда, и Аларика, разочарованная тем, что ей не удалось ни одного исчадия льда уничтожить.
Едва дослушав друга, Нильс тут же решил отправиться в Таккану с ним.
– Что бы ни говорил отец, ты не обязан это делать. Тебе бы отдохнуть после патруля…
– Во сне отдохну, – отмахнулся следопыт.
Аларика вызываться не торопилась.
– Туда ведь ведет огненная дорога, да?
Так назывались широкие, защищенные от исчадий льда и духов зимы тракты, огороженные с обеих сторон Чашами Феникса.
– Да. Не волнуйся, мы в безопасности. Отдыхай.
Аларика подарила Эскиллю поцелуй на прощание. Их первый поцелуй. Очень долгий поцелуй, во время которого Нильс, наверное, успел разглядеть все окрестности.
Она ушла, держа руку на рукояти меча, готовая молниеносно выхватить его в случае опасности. С ярко-красными волосами играл ветер, во всем теле чувствовалось напряжение. «Какие же они разные…»
Аларика и скрипачка. Пылкая страсть и хрустальная нежность. Огонь и лед.
Аларика с ее скрытой яростной силой, что способна вскружить голову, лишить покоя и сна. Она – алая роза с острыми шипами. Скрипачка – словно нераспустившийся цветок льдисса. Нежная, хрупкая, но способная противостоять жестокому холоду.
Когда они с Нильсом вышли за пределы городских стен, к истоку ведущей в Таккану дороги, Эскилль попросил:
– Сможешь призвать снежногрива?
Рожденные в вечных снегах Крамарка скакуны порой на его зов не откликались. В детстве он часто сокрушался, наблюдая, как, красуясь, торжественно гарцуют по округе его ровесники. Отец заметил его огорчение, объяснил: гордые снежногривы часто обходят стороной огненных серафимов, предпочитая им людей без Пламени под кожей. Эскилль не скрывал, что считает подобный порядок вещей несправедливым, но какой смысл стенать, если его все равно не изменить? У природы свои законы и правила, и им, простым смертным, их никогда не понять.
Вызванный Нильсом скакун оказался особенно норовистым – стоило Эскиллю подойти ближе, как он с фырканьем отскакивал назад. Стоял, потряхивая снежной гривой, и неодобрительно косился на чужака с Пламенем внутри. Оседлаешь такого – того и гляди, и вовсе сбросит со спины.
Эскилль начал смутно припоминать, отчего вот уже несколько лет не ездит на снежногривах.
– Сани? – не растерявшись, оживленно предложил Нильс.
Подобная роскошь им обойдется недешево, но ничего не поделаешь. Эскилль нанял сани, в которые запрягли тройку снежногривов. Они все же, как ему показалось, недовольно пофыркивали, но расстояние примирило их с заключенным в хрупкую телесную оболочку огнем.
Нильс вольготно расположился в мехах, которыми были устелены изнутри сани. Эскилль сидел рядом, собранный и настороженный, готовый в любое мгновение взять Пламя под уздцы. Находиться среди льда и камня ему было куда спокойнее.
Скрип снега под полозьями, бьющий в лицо стылый ветер, приглушенный топот копыт по свежевыпавшему снегу… Они держали путь к заброшенной деревушке на севере от Атриви-Норд. Восемь лет назад на Таккану напала орда Хладных. Вся деревня была уничтожена – до последнего старика и самого маленького ребенка. С тех пор Таккана так и оставалась заброшенной, а легенды о населяющих ее призраках облетел весь Крамарк. Никто не пожелал жить там, где однажды произошла кровавая бойня, что унесла жизни почти сотни людей.