Осман. Его маленькая слабость (СИ)

Я удивленно поднимаю взгляд на Османа. Все-таки не забыл про Назара, и мы снова вернулись к тому, с чего начали.
— А что не так с Назаром?
— Назар, значит, — Махдаев игнорирует мой вопрос. — И что у тебя с Назаром, Огнева?
Нет, я не могу понять, он серьезно задает мне этот вопрос или издевается? Лезет своими поцелуями, при том, что у него есть законная жена, а с меня еще и спрос двойной.
— Я не обязана отвечать на подобные вопросы.
Я уже хочу ускорить шаг или вовсе свернуть в ванную комнату, как вдруг Осман грубо хватает меня за запястье и прижимает к стене:
— Ты, правда, так думаешь? А, Огонёк? — его хриплый голос заставляет меня покраснеть. Слишком жарко от его близости, я еще не отошла от прошлого поцелуя, а тут меня снова берут на абордаж. — Скажи мне, с Назаром ты чувствуешь то же самое, что и со мной? — во взгляде Османа столько огня, что я сгораю от какого-то безумного желания, накрывающего меня всякий раз, когда он оказывается рядом.
Я прикрываю глаза, не в силах смотреть на него. Упираюсь ладонями об мощную грудь, где неистово бьется его сердце. Осман вдруг мягко касается губами мочки моего уха, посылая по телу тысячи импульсов…
— Чувствуешь, когда он делает так? — Его ладонь ложится на мою талию и чуть сжимает ее — мамочки, как же мне сохранить благоразумие?! — Или вот так? — проводит кончиком носа по моей скуле.
Я уже готова сдаться в плен, когда вдруг на лестнице раздаются шаги и голос Милы Захаровны:
— Война войной, а обед по расписанию, вы куда там пропали, молодежь?
Я так резко отталкиваю от себя Османа, что чуть не падаю, потеряв равновесие. Слава богу, успеваю удержаться на ногах, иначе это был бы… просто испанский стыд!
— Уже идем, тетя Люда. Показывал Огневой, как пользоваться огнетушителем на случай непредвиденной ситуации.
Бросаю на него гневный взгляд. Нет, все-таки издевается! Еще и выставляет меня полной дурой перед своей теткой! Если бы не дочь и не Васька, ноги бы моей здесь не было!
— Осман, дорогой, там у тебя телефон разрывался, я принесла с собой, — Мила Захаровна передает сотовый, явно выглядя встревоженной чем-то. — Пойдем, звезда моя, умираю с голоду.
— С вами все в порядке? — спрашиваю я осторожно.
— Да, да, Полюшка, неспокойно на душе, но это, наверное, из-за погоды…
Она улыбается мне в ответ и зовет за собой. Не дожидаясь Османа, разговаривающего с кем-то по телефону, мы спускаемся с ней в столовую, где уже стоит красиво накрытый стол. Васька с Тёмой вовсю уплетают вкусный ужин, правда сидят на разных концах стола и вообще друг на друга не смотрят.
Это что за день сегодня у всех? Где-то с небес на нас перевернулся чан с обидами?
И, кажется, не только с обидами, но и с кое-чем более ужасным.
Потому что, когда Осман спускается вниз, на нем лица нет.
— Что-то случилось, мой дорогой? — Мила Захаровна тоже замечает перемену его настроения.
— Динар звонил. Ками… Камилы нигде нет. Он думает, что ее украли.
— Как это украли? Что это значит, мальчик мой? — Мила Захаровна подскакивает с места, не в силах справиться с волнением.
— Тетя Люда, ты присядь, успокойся. Черт, зря я вообще тебе рассказал про Камилу, — Осман приходит в себя и, подойдя к Багрянцевой, усаживает ее обратно на место.
— Еще бы не рассказал он мне! Господи, что же они все не отстанут от нас.
По ее причитаниям понимаю, что речь идет о ком-то очень влиятельном и серьезном. Выходит, Осман кому-то перешел дорогу, что они решили отыграться на его сестре?
Интересно, кому?
Ну вот… теперь и у меня сердечко не спокойно и не на месте, прямо как у Милы Захаровны. Еще пять минут назад злилась на этого невыносимого джигита, а теперь не знаю, куда себя деть.
— Тёма, ты за главного, присмотри за матерью, — бросает Осман, прежде чем направиться к двери.
Куда он собрался? Он же не будет делать глупостей? Или…
Мила Захаровна озвучивает мои мысли вслух.
— Ну тетя Люда, скажешь тоже! Где Осман и где глупости, — Махдаев привычно отшучивается, но я чувствую фальшь в его голосе.
 
Ситуация не из легких, иначе он не был бы таким напряженным. Я знаю его как облупленного!
Мне хочется крикнуть вслед, чтобы Осман остановился, чтобы не ехал, но я понимаю, что он не может — дело касается его сестры, его семьи.
Да и между нами все равно присутствует тень обиды, непонимания и еще кучи всяких эмоций, которая не дает двигаться вперед.
Осман останавливается у самого выхода из дома, однако не оборачивается, просто выглядит так, словно призадумался на мгновение, а затем… скрывается за дверью.
Только сейчас замечаю, что сжимаю в руках вилку, да с такой силой, что посинели пальцы.
Ох, и почему я не побежала за ним? Почему не… обняла на прощание?
Но он ведь вернется. Обязательно вернется живым и невредимым.
В этот момент я понимаю, что готова простить ему все, что было между нами. Потому что… люблю его больше жизни.
— Мила Захаровна, я… пойду, спасибо вам за ужин.
— Краса моя, так ты же ничего не поела…
— Спасибо, я… я, правда, не хочу.
Мила Захаровна лишь кивает, наверное, понимает без слов и чувствует то же самое — как никак, дело касается ее любимого племянника и племянницы.
Камила, Камила… Я ведь помню ее еще совсем маленькой, ровесницей Васьки. Она тогда жутко ревновала ко мне своего старшего брата, но вскоре мы поладили.
Бедняжка, не думаю, что к своим восемнадцати годам девочка успела стать взрослой.
И самое страшное, что ее украли. То, каким тоном сказал это Осман, наводит меня на мысль, что он знает, кто это сделал. Вдвойне страшно. Выходит, у него действительно есть враги.
Только, когда обнимаю доченьку, немного прихожу в себя. Карина тоже ведет себя беспокойно, словно чувствует, что папа в опасности.
Плачет, капризничает, отказывается от груди. Успокаивается после того, как я укачиваю на руках и кладу спать.
Еще долго лежу рядом с ней, не в силах уснуть. Думаю об Османе, и сердце сжимается от страха. На мгновение закрываю глаза, мечтая лишь об одном — чтобы это все поскорее закончилось, чтобы с ними ничего не случилось.
Когда открываю глаза, Каришка уже вовсю гулит и играет на детском коврике, рядом с которым сидит Рита Давыдовна и что-то вяжет.
— Проснулась, Полечка? — улыбается она ласково. — А мы тут уже столько дел успели сделать, но тебя решили не будить.
— Спасибо большое. — Сажусь на кровати, чувствуя себя удивительно отдохнувшей — вот, что значит, выспаться.
— Рита Давыдовна, а Осман…
— Уже вернулся. Правда, он не заходил домой, наверное, не хотел будить домашних.
— А где же он? — сама не замечаю, как подскакиваю с места.
— На заднем дворе, скорее всего плавает или тягает штангу. Он всегда так делает, когда хочет снять напряжение.
— Рита Давыдовна, могу я вас попросить…
— Конечно, присмотрю за малышкой. — пожилая женщина сразу понимает, что я имею в виду, и тут же добавляет, хитро подмигнув мне: — Беги к нему.
Посылаю ей благодарную улыбку и бегу. Реально бегу вниз, пропуская ступеньки, но стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить остальных в такую рань. На часах еще только полседьмого утра.
Бегу, чувствуя, что не смогу прожить больше ни секунды, если не увижу того, кого безумно люблю.
Действительно, на заднем дворе дома построен небольшой спортивный комплекс, я захожу туда, пытаясь унять бешеное биение сердца.
Если Осман здесь, то значит, все разрешилось, не так ли?
Я так занята своими мыслями, что не замечаю, как с ходу врезаюсь в Османа. К моему облегчению, живому и невредимому Осману.
— Ой, прости… — краснею, заметив, что из одежды на нем только полотенце на бедрах.
— Ничего. Ты что тут делаешь? — вглядываюсь в его лицо и замечаю ссадину на скуле.
Ее ведь не было, когда он уходил вчера вечером.
— Осман, ты что дрался??
Автоматически тянусь к его щеке пальцами, но тут же одергиваю себя и уже хочу убрать руку, как вдруг Осман перехватывает мою ладонь и прижимает к своей колючей щеке.