Разоблачение

Коттри кивнул.
— Это я вас нанял, — продолжал Эш, — потому что вы способны принимать такие решения самостоятельно.
Коттри прерывисто вздохнул и умоляюще посмотрел на Эша.
— Первый раз сложнее всего, — постарался он приободрить мужчину. — Сделайте выводы сами — сообщите мне, — а затем, если вас будет тошнить, сначала подойдите к ночному горшку.
— Сэр, — прохрипел Коттри.
— Это всего лишь корабль, дружище, не план сражения. Если вы ошибетесь, я потеряю всего лишь деньги. Используйте свои лучшие качества. — Он подался вперед и заглянул служащему в глаза. — Я знаю, они у вас есть.
Коттри кивнул. Это было не совсем уверенным согласием, но все же согласием.
Эш решил добавить на прощание:
— Уверен, у вас все получится.
Коттри посмотрел на него, и на лице отразилась внутренняя паника. Эш видел это сотни раз и мог уверенно предположить, о чем человек думает: «Господи, помоги мне с этим справиться».
Провожая взглядом помощника, Эш понял, что Маргарет права. В выборе методов ведения дела он исходит прежде всего из своих слабостей. Но Эш встречал и много торговцев, ставших жертвой собственной близорукости. Они слишком увязали в деталях, чтобы с успехом управлять империей в целом.
Эш не был способен вникать в каждую мелочь, а посему быстро выучился использовать для этого других. Люди хотели верить, что способны справиться с поставленными задачами, как их убеждал в этом Эш, и с готовностью брались за работу.
Эш никогда не стремился стать ученым, а позже и выяснил, что в этом нет никакой необходимости. Он хорош такой, какой есть. Эш стряхнул с сюртука невидимую соринку. Настало время последней попытки.
Братья устроились в комнате, интерьер которой был решен в скучной розовой гамме. Перед ними стоял поднос с сэндвичами. Эш подумал, что со стороны миссис Бенедикт было слишком жестокой насмешкой сервировать чай в этой комнате — нарочито женской с розами и золотым орнаментом на обоях, отделанными кружевом подушками-думками, разложенными повсюду.
Эш вошел хлопнув дверью. Смайт был один и, разумеется, читал книгу.
Рядом стоял графин и бокалы. Несомненно, это тоже дело рук экономки — на этот раз это относилось не к чувству юмора, а скорее к практичности миссис Бенедикт, которая хорошо знала джентльменов их круга.
Однако Смайт не притронулся к графину, а был полностью погружен в чтение. Казалось, он просто внимательно смотрел на страницу и через некоторое время переводил взгляд на следующую.
Эш никогда не испытывал чувства страха. Даже в Индии, когда однажды с ним произошел весьма запоминающийся случай, когда он оказался в окружении аборигенов, вооруженных копьями. Эш всегда чувствовал ситуацию и знал, что сказать — или каким жестом выразить свою мысль, если расстояния были слишком велики. Он был способен по одному взгляду на человека угадать его желания или страхи, знал, как поощрить работника, чтобы добиться нужного результата. Но с братьями… он представления не имел, как с ними себя вести. Они были продолжением его самого, частичкой его души, при этом закрытой для его понимания. Эш не мог докопаться до их потаенных мыслей.
Заслышав шаги брата, Смайт поднял голову. Несколько мгновений он смотрел на Эша, затем губы медленно растянулись в улыбке. Эш внутренне содрогнулся.
Господи, как же он его любит.
— Я познакомился с вашей мисс Лоуэлл, — сказал Смайт.
Он всегда любил точность в выражениях. Брат стал таким еще до того, как занялся практикой в Бристоле. И употребление притяжательного местоимения тоже не было случайностью.
Его мисс Лоуэлл. Эшу импонировала такая расстановка вещей.
— Вижу, вы не намерены от нее отказываться. Полагаете, она действительно вам подходит?
Подходит ему? Эш затаил дыхание. Он не мог понять, было ли это сказано Смайтом намеренно, чтобы подчеркнуть ее униженное положение, или ничего не значащий комплимент собственной проницательности.
— Каково же твое мнение?
Смайт покачал головой:
— Нет. Не подходит. — Он отвернулся. И более ничего. Ничего, чтобы поддержать Эша, лишь несколько слов, будто пощечина хлестнувших по лицу.
 
— Не стоит делать поспешных выводов, — произнес Эш. — Присмотрись к ней. Останься на несколько дней. Может, на неделю. Поговори с ней.
Смайт глубоко вздохнул.
Эш знал, что выглядел малодушно, но все же добавил:
— Марк будет рад твоему обществу.
— Я выезжаю через час.
— Господи, но только сентябрь, все суды закрыты. Готов поспорить, что люди твоей профессии еще даже не вернулись в город. Неужели ты не можешь остаться хотя бы на одну ночь? Ты доберешься до Бристоля затемно, а в любую минуту может начаться гроза.
Смайт лишь плотнее сжал губы, но промолчал.
Мольбами ли, обидами, но заставить его отказаться от запланированного отъезда, как и от любого другого поступка, было невозможно. Эш вздохнул. Смайт всегда вел себя так с тех самых пор, как Эш вернулся из Индии. Марк, по крайней мере, с ним разговаривал.
— Что мне сделать? — Эш подошел вплотную к брату. — Что мне сделать, чтобы убедить тебя остаться здесь подольше, Смайт? Ты хочешь, чтобы я умолял тебя? Я готов. Хочешь, чтобы я встал на колени? Только скажи, и я буду у твоих ног.
Смайт положил руки перед собой и сцепил пальцы.
— Вы ничего мне не должны. Как бы вы ни старались, ничего не выйдет. Эш, — Смайт поднял на него глаза, — не надо меня обижать. Вы никогда раньше этого не делали.
Однако его действия были красноречивее слов.
— Ты готов примчаться по первой просьбе Марка, но отказываешь мне остаться еще на двадцать четыре часа? И не говори мне, что ответил бы то же самое и Марку.
— Разумеется, нет. — Смайт презрительно скривил губы. — Марк всегда знает, о чем стоит просить, а о чем нет.
— Но…
— Марк попросил меня приехать, чтобы познакомиться с мисс Лоуэлл. Вы, кажется, готовы броситься ради нее с обрыва вниз головой. Я приехал ради вас. Не ради Марка.
Смайт говорил как обычно, просто и четко. С некоторой долей иронии. Эш смотрел на него, не вполне осознавая сказанное. Он мечтал броситься к брату и обнять. Прыгнуть на него и повалить на пол. Однако такое проявление эмоций вряд ли будет правильно истолковано.
Вместо этого Эш протянул руку и легонько потрепал Смайта по плечу.
— Спасибо, — сказал он, почувствовав, что этого не совсем достаточно для столь трогательного момента.
Смайт посмотрел на Эша, и черты его лица заострились.
— Знаете, Эш, вы не сможете купить мне детство.
И не ваша вина, что у меня его не было.
За все годы они ни разу не говорили об этом. Никогда. О том, что Смайту приходилось выживать и взрослеть самому… Грудь болезненно сжало. Что бы ни случилось с братьями за время его отъезда, он знал, что в любом случае ничего бы не смог изменить. Но это не останавливало его от новых попыток. От стремления бросить все к ногам братьев, чтобы заслужить одобрительную улыбку.
— Вы не сможете купить мне детство, — повторил Смайт. Он вытянул лежащие на столе руки и развел их в стороны. — Но, пожалуй, можете сделать кое-что для меня взрослого. Даже две вещи.
Предложение мира. После стольких лет пренебрежения, отказа от подарков, наконец, настал миг перемирия.
— Только назови, — хрипло сказал Эш.
— Я хотел бы стать мировым судьей.
— Считай, ты им уже стал. Когда я получу титул герцога Парфордского, добьюсь для тебя встречи в Суде королевской скамьи. Тебя устроит должность лорда — главного судьи?
Смайт улыбнулся и покачал головой.
— Не приукрашивайте мои мечты, Эш. Мировой судья. У меня нет никакого желания участвовать в выездных сессиях суда присяжных. Я буду рад иметь возможность вершить правосудие и на таком уровне — заниматься маленькими людьми, влиять на их жизни. Я знаю, маленькие вопросы — не ваш уровень. Но мне вполне подходит.
Эш кивнул.
— Но зачем?
Смайт улыбнулся одному ему понятной причине.