Разоблачение

— Вы не можете меня уволить. Я ваша дочь, а не прислуга.
— Хм. — Он хмуро взглянул на Маргарет и расправил смятую рубашку. — Тогда я отказываюсь от тебя. Я имею на это право.
— Поздравляю, — сухо сказала Маргарет. — Я очень расстроена. — Она подошла к тазу с водой, чтобы умыться. Зеленые капли, застывшие на ресницах, исчезали, растворенные чистой водой.
И в этот момент раздался осторожный стук в дверь. Маргарет вздрогнула от неожиданности и повернулась, но дверь уже отворилась — Толлин, один из лакеев, что дежурил у комнаты отца ночами, отшатнулся в сторону.
На пороге появился Эш. Он был одет к ужину, белоснежный воротник тонкой льняной рубашки подчеркивал ширину плеч. Маргарет показалось, что ее лицо вновь стало липким и покраснело. Но ведь она смыла всю зеленую микстуру. Или нет?
— Мисс Лоуэлл, — начал он весьма официально. Не Маргарет; только не в обществе отца и прислуги. — Мне надо кое-что осудить с Парфордом. Как вы полагаете, сейчас подходящее время?
Был уже почти вечер. Отец капризничал — впрочем, с каждым днем он вел себя все хуже. Словно в подтверждение своей вспыльчивости, герцог резко вскинул голову. Тревожный и весьма выразительный сигнал. Лучше уже не будет никогда.
— Разумеется, — кивнула Маргарет. — Он с удовольствием уделит вам время. Желаю удачи. Если вам удастся добиться от него приличного поведения хотя бы в течение пяти секунд, получите мою признательность и восхищение.
— Хм. — Эш внимательно посмотрел ей в глаза. — И смогу заслужить достойную похвалу?
Маргарет оставила вопрос без ответа, лишь сделала приглашающий жест рукой. Он поспешно прошел мимо нее и оглядел комнату. Здесь мало что изменилось. Столик по-прежнему заполнен пузырьками с лекарствами. У кровати, как и раньше, стояла тумбочка. Готовясь к вечеру, герцог положил на нее фамильный знак Парфордов — золотое кольцо, увенчанное сапфиром. Синий камень был вставлен в печатку — точную копию герба рода. Будучи ребенком, Маргарет довелось однажды поиграть с перстнем. Тогда он казался ей массивным и тяжелым.
Эш взял его и повертел в руках. В его пальцах оно выглядело маленьким, почти крошечным. Он попытался надеть кольцо — оно застряло на суставе.
— Ха! — вскрикнул отец. — Несколько месяцев назад отправил его к ювелиру, из-за болезни пальцы стали меньше. — Он протянул высохшую руку и растопырил худые, словно веточки, пальцы. — Вы не сможете его носить. По крайней мере, пока я не умер.
Лицо Эша скривилось в болезненной гримасе, но он молча отложил перстень.
— Как ни странно, — сказал он, — я пришел поговорить с вами именно об этом.
— О моей смерти? Как приятно, что вы беспокоитесь об этом. На последнем издыхании мне бы хотелось лежать в постели рядом с двумя обнаженными женщинами.
Маргарет никогда не испытывала такую признательность к Эшу, как сейчас, когда он поднял руку в предупредительном жесте.
— Я хотел бы проверить все книги учета, чтобы убедиться, что поместье не разорено, прежде чем я приму титул.
— И что же? — спросил старый герцог. — Мне-то какое до этого дело?
— Дело в том, что, по моему мнению, общий размер наследства составляет чуть больше нескольких тысяч фунтов.
Так мало? У Маргарет закружилась голова. Ричарда и Эдмунда ждет участь не просто простолюдинов, но и нищих. Что же касается ее…
Эш тем временем продолжал, даже не осознавая, что описывает ее жалкое существование в будущем:
— Большая часть вашего состояния была получена во втором браке, а поскольку он признан недействительным, все деньги возвращаются в семью вашей жены. Что еще вы сделали, чтобы обеспечить своих детей?
Отец откинулся на подушки.
— А вот и реванш, Тернер. Вы умоляли меня помочь вашей семье, и я отказался. Теперь вы удовлетворитесь тем, что мои дети обречены на нищету. Довольны?
Эш смотрел на герцога долгим взглядом. Он менялся на глазах, превращаясь из милого, легкого в общении человека, каким совсем недавно казался Маргарет, в сурового и холодного, с острым как клинок взглядом.
— Да, — произнес Эш. — Доволен. Буду рад видеть ваших жалких отпрысков с протянутой рукой. Наслаждаясь тем, что я единственный, кто стоит между ними и бедностью. Каждую минуту своей жизни они будут помнить, что живы пока лишь из милости. Да, Парфорд, я доволен, что мне представился шанс доказать вам, что я сильнее. И все, что вам надо сделать, чтобы спасти детей от бедственного положения, — попросить об этом меня.
 
Маргарет почувствовала жгучую боль в груди. С какой легкостью она забыла, что Эш ненавидит ее семью. Ее отца. Если бы он узнал, кто она такая, не пожелал бы больше с ней разговаривать. Или заставил бы просить его о милости. Таким же ледяным тоном.
Однако на отца, казалось, слова мистера Тернера не произвели никакого впечатления.
— Попросить о чем?
— Попросить не губить их будущее. Я не призываю к раболепию. Не требую унижений. Для того чтобы обеспечить их финансовую независимость, вам надо произнести лишь одно предложение, употребив слово «пожалуйста».
Герцог поднял глаза. Он смотрел не на Эша, а в глубь комнаты, где в тени сумрака стояла Маргарет. Она не представляла, что хотел увидеть отец. Руки внезапно похолодели. Она явственно почувствовала, как краски сошли с лица. Маргарет понимала, что Эш, безусловно, человек слова — если он сказал, что будет заботиться о братьях, то сдержит обещание.
— Значит, если я произнесу несколько слов, — продолжал отец, — то вы будете заботиться о моих бастардах?
Эш кивнул.
Если взгляд мистера Тернера напоминал свинец, то взгляд отца походил на осколок стекла, прозрачный, но способный ранить.
— Нет, — медленно ответил герцог. — Не думаю, что я так поступлю. Мои дети слабоумные болваны. Я бы уволил их, если бы мог. — Отец продолжал смотреть на Маргарет. — Только посмотрите на нее.
Она не сразу поняла смысл сказанного. Но через несколько мгновений, когда Маргарет осознала, что произошло — он предал ее, предал ни за что, просто из вредности, — она почувствовала, что не в силах терпеть это и дальше. Если бы Эш повернулся и посмотрел на нее в тот момент, то все бы понял.
Маргарет не могла стоять и молчать. Повернувшись, она выбежала из комнаты.
Услышав шаги, Эш повернулся, но увидел лишь, как в дверном проеме мелькнула серая юбка Маргарет. Он не понимал, почему она уходит. И не смог разобрать, почему ее бегство вызвало в душе весьма ощутимую боль.
Она заставляла его чувствовать себя неловко уже далеко не в первый раз. Эш все отчетливее понимал, что он не понимает Маргарет. Возникало ощущение, что он приехал в оперу и вошел в зал в середине второго акта. Действие на сцене ставит в тупик, сюжет представляется запутанным клубком, разобраться в котором не помогает и прочтение либретто, словно написанного на эстонском языке. Эш лишь ощущал, что происходящее его ранит — ранит очень глубоко.
Когда Маргарет рядом, внезапно возникало ощущение, что он надает. Словно, оступившись, он, как ни старается, не может вернуть все в прежнее положение. Однако Эш никак не мог понять почему.
Прислушиваясь к внутреннему голосу, он приходил к тому, что не всегда действует в правильном направлении. Сначала он хотел уложить ее в постель, однако сейчас понимал, что нуждается в большем. Например, избавить ее от теней и морщинок под глазами. Разжать кулаки и освободиться от постоянного напряжения. Прижать ее к себе со всей нежностью, и только потом…
Эш тряхнул головой. Не прошло и минуты с тех пор, как хлопнула дверь, но Парфорд уже смотрел на него. Наблюдал за Эшем, не сводившим взгляд с того места, где совсем недавно стояла Маргарет.
Герцог понимающе улыбнулся, словно знал то, о чем Эш лишь начинал догадываться: он действительно падает.
— Пожалуй, — сказал Парфорд, — все это весьма забавно. Столько усилий для того, чтобы доказать свое превосходство надо мной. Что это вам дало?