Есть только ТЫ (СИ)

— Маша — Маша, — мама головой качает, дескать, какая ты глупая. — На тот момент нельзя было продолжать. Пересажали бы нас всех. Передел страшный шел. Все притихли. Как ты себе представляешь, я должна была ребенка посвящать в детали? Не будь ты моей дочкой — для тебя плохо бы подслушивание закончилось.
Спокойствие убийственного уровня. Ей абсолютно плевать, на жизни людей окружающих. Чувство отвращение бьёт в мозг мощными разрядами.
Почему я только сейчас вижу её с такой стороны? Почему именно сейчас, после того, как мы с Сережей в очередной раз поругались, мама решила проявить свою сущность? Поняла, что на этот раз муж меня не простит?
От собственной глупости плохо становится. Страх сковывает всё тело и тащит в черную, бездонную бездну.
— Так всё просто? А на окружающих тебе всё равно?
— Если они слабее — да.
Цинизм исходящий от матери зашкаливает.
— Пойми, Машенька. Ваш брак будет гарантией — я буду знать, что меня не кинут «на том берегу», и аналогично отец жениха будет подспорье чувствовать весомое. Ну и доход останется в семье. Больший стимул хорошо потрудиться.
Рассмеяться хочется. После всего услышанного, я не думаю, что мысли о моем благополучии свернуть с определенного пути мать могут заставить. Захочет кинуть на бабки — кинет. И ни я, ни Коля, ни уж тем более, зять предполагаемый не заставят передумать. Откуда я это знаю? Вижу по ней. Чудовищное хладнокровие. Она просто пересидела десяток лет в затишье, а сейчас азарт рвется наружу.
— Не будет никакого брака! Даже не мечтай. Я вернусь к мужу и сыну. Ты можешь делать всё что захочешь, но без меня!
Разворачиваюсь и телефон со стола свой подхватываю. Руки трясутся. Не могу блокировку снять. Графический код ввожу неправильно несколько раз.
Разочарование в себе — вот что я чувствую. Сейчас бы сидели вместе с Сережей, за руки держались, смотрели, как Коля игрушки свои перебирает. Но я всё испортила.
Ощущаю себя настолько одинокой и беспомощной, что страшно замерзнуть от того холода, что внутри разрастается.
— Не боишься за мужа? — льстиво интересуется мама.
Резко, словно меня хлыстом по спине ударяют, голову вскидываю и смотрю в глаза ей.
— Ну что ты уставилась? Думаешь я так просто тебе разрешу глупость сделать? Забудь о своей жизни семейной. Нет её больше. Будешь противиться — я по другому решу вопрос.
Мама говорит ровным голосом, но я отчетливо слышу угрозу. В памяти тут же проносятся воспоминания, в которых много лет назад она со своими друзьями, как решить вопрос со слишком болтливым сотрудником. После она говорила, что никогда ничего подобного они делать не стали бы, просто на аффекте несли чушь всякую, боялись за решетку попасть. Сейчас не верю в искренность её тогдашних слов.
— Ты не посмеешь, — шепчу глухо.
Внутри всё трепещет. Мой мир, пусть и неидеальный, но родной трещит по швам. Каждое слово матери въедается в кожу, поражая каждую клетку своим ядом. Мне мучительно страшно даже допустить возможность исполнения её слов.
Мама пожимает плечами неопределенно, дескать не знаю — не знаю. Её губы трогает легкая улыбка, которая в моих глазах оскалом чудится.
— Надо Колю забрать. Через несколько недель вас разведут.
Мгновенно пелена с глаз спадает.
Моему ребенку тут делать нечего.
 
Следующие пару часов провожу в отведенной мне спальне. Вещи свои собираю. В мгновение ока дом стал казаться чужим и холодным. Подземелье какое — то. Мерзкое место. Место боли.
Вдруг она и правда решит надавить на меня, причинив вред Сереже? Эта мысль покоя мне не дает. Буквально до сумашествия доводит. Он как назло не доступен. В голове мысль мелькает — узнать у Сафии про него. Они ведь вроде общаются?
Мои грустные мысли прерывает шум, доносящийся со стороны двора. Слышатся мужские голоса. Кто — то приехал? Дома мы были втроем — я, мама и тетя.
Подходя к окну ожидаю увидеть там гнусного, подлого Мирона — протеже мамы, фамилию которого я не удосужилась запомнить.
К моему глубокому удивлению вижу, как из большого черного внедорожника выпрыгивает Марк. Даже спустя много лет узнаю его по широкой улыбке на миллион. Так ослепительно улыбаться может только он.
В моей груди небольшой огонек надежды вспыхивает — Марк, возможно, поможет. Если он согласится поговорить с мамой — я буду счастлива!
Бросаю на кровать свою расческу, что крутила в руках только что и спешу вниз, чтобы первой успеть с Марком поговорить, до того, как мама успеет его обработать.
  
Глава 22
 
Глава 22
Мария
Наблюдаю за прекрасным алым закатом. Вид с пятидесятого этажа открывается потрясающий. Весь город как на ладони. Занятый мной и Марком столик располагается с метре от панорамных окон.
Атмосфера очень приятная. Общаясь с Марком у меня получилось расслабиться. Перед ужином мы с ним ознакомились с содержимым ледяной «живой ветрены» меню. В огромных аквариумах, расположенных вдоль стены, можно выбрать устриц, морских ежей, моллюсков, рыбу, именно тех, которых тебе подадут на ужин в приготовленном виде.
— Маша, ты определилась? — мягко спрашивает Марк.
Вырываюсь из своих мыслей.
— Да. Я буду морские гребешки, — складываю руки на своих коленях.
Марк усмехается.
— Удивительно, да? Последний раз мы с тобой бургеры вместе ели. Жизнь меняется в лучшую сторону.
Губы сами в улыбке расплываются.
— Хорошее время было! — беззаботное. Тогда я многого не знала ещё.
— Сейчас не хуже, Машенька. Теперь я могу угостить тебя марокканским осьминогом, — Марк мимолетным взглядом скользит по странице меню. — А может ты розовое дорадо хочешь? Из Индийского океана, — улыбается лукаво.
— Гребешков будет достаточно.
— Как скажешь, но если передумаешь — дай мне знать, — Марк мне подмигивает. — Здесь неплохо готовят.
— Ты давно вернулся? Уже успел с ресторанами ознакомиться? — не помню когда я в последний раз с кем — то так непринужденно болтала.
— Пару недель как, — Марк удобнее в кресле устраивается. — Но ты не забывай — я холостой. Все мои завтраки, обеды и ужины в ресторанах проходят. Готовить для меня некому. Быстро успел свой личный топ составить.
— Серьёзно? Расскажешь?
Марк начинает перечислять заведения, в каждом обозначает лучшие блюда. Он так аппетитно описывает вкусовые особенности каждого, что у меня разве что слюна не течет по губам. Подошедший официант спасает меня от приближающегося позора.