Власть книжного червя. Том 4 (ЛП)

Вилфрида на охотничьем турнире?
— Я поражена, что ты помнишь это, матушка.
Я действительно не ожидала, что она вспомнит Родерика. Я удивленно заморгнала, что дало Эльвире возможность поставить чашку и с беспокойством посмотреть на меня.
— Розмайн, ты никогда не должна забывать имена своих врагов. Они — опасны.
Я знала, что сам Родерик не опасен, и это казалось мне лучшей возможностью убедить Эльвиру переменить своё мнение.
— Родерик не злонамерен по отношению ко мне. Его просто ввели в заблуждение родители.
— О да. Конечно. Но самые опасные люди-это те, кто приносит нам несчастье без злого умысла. Гораздо легче защищаться от явных врагов с явно видимой злобой, но мир вокруг нас редко бывает столь прост и понятен, — сказала Эльвира тоном родителя, читающего нотацию упрямому ребенку. — Средние и низшие дворяне, ради своей выгоды поддержат нашу фракцию, как только увидят что она увеличилась в размере и силе. Защищать себя, вступая в союз с более мощными силами, — это их способ выживания. Я не собираюсь критиковать такое поведение, но именно по этой причине им как раз нельзя доверять.
Учитывая, как изменение статуса резко меняло отношение к человеку, имело смысл искать безопасности, вставая под знамена самой могущественной фракции. Средние и низшие дворяне даже думали иначе, чем эрцгерцогская семья и высшие аристократы, которые вместо того, чтобы следовать за кем-то, стремились быть лидерами и первыми во всем.
— Розмайн, ты часто основываешь свои решения не на том, что лучше для тебя, а на своих чувствах. Ты взяла к себе в свиту своих любимчиков низших дворян, но я смертельно боюсь, что они предадут тебя, если баланс сил когда-нибудь снова изменится.
— Они никогда не… Дамуэль и Филина хорошо служат мне, — ответила я. Ни один из них не был способен предать того, кому служил. Дамуэль много раз рисковал жизнью, защищая меня; будь он из тех, кто даже помышляет о предательстве, я бы уже была мертва.
После того как я замотала головой в их защиту, Эльвира кивнула:
— Я знаю. Дамуэль и Филина действительно преданы тебе. Я собрала достаточно доказательств, чтобы не сомневаться в этом, — сказала она.
Я широко раскрыла глаза. Она каким-то образом собрала достаточно информации, чтобы убедиться в лояльности Филины, несмотря на то, что я взяла ее в вассалы только после отъезда в Королевскую академию.
Эльвира одарила меня улыбкой, что была самим воплощением слова «благородная дама»: Не недооценивай мои возможности по сбору сведений, дорогая.
— Леди Эльвира в прошлом была весьма умелой чиновницей, — объяснила Оттилия, тоже улыбаясь и переглядываясь с подругой.
Я вспомнил, как ученики-чиновники в Королевской академии делали все возможное, чтобы собрать и систематизировать информацию. Мне было немного поздно осознавать это, но только сейчас до меня дошло, насколько Эльвира была искусна в сборе сведений во время чаепитий и всевозможных других собраний.
— Я думаю, что, если ты не совершишь какой-нибудь ужасной ошибки, преданность Дамуэля и Филины никогда не ослабеет. Однако ты не должна думать, что подобное отношение может быть применено к другим средним и низшим дворянам.
— Если ты настаиваешь…
Я хотела оправдать взятие Родерика в свиту, использовав для этого уязвимость Эльвиры — её любовь к легендам о Фердинанде, — но это мое намерение, как стало очевидно, обернулось против меня самой. Вместо этого она предупредила меня, чтобы я не доверяла другим так легко, довольно ясно намекая, что я не должна была брать его в вассалы.
— Кроме того, есть такое правило-платить представителям противоположной фракции около шестидесяти процентов от того, что вы заплатили бы кому-то из своей же фракции, — сказала Эльвира. — Затем эта сумма еще постепенно увеличивается в соответствии с их усилиями.
— Подожди, что?
— Ты символически демонстрируешь справедливость, расплачиваясь с представителями противоборствующих фракций и в то же время демонстрируя фаворитизм по отношению к своей, ставя людей в такое положение, когда они чувствуют, что переход в твою фракцию выгоден для них. Нет смысла заявлять о принадлежности к какой-либо фракции, если ко всем относятся одинаково. Не говоря уже о том, что никто из твоих союзников не будет в восторге от того, что с ними обращаются так же, как с их противниками. Ты слишком мало ценишь свою фракцию, но если ты не научишься разбираться в политике, то очень рассердишь своих нынешних союзников.
 
Сколько же из моих действий в Королевской академии просочилось наружу? Ни Сильвестр, ни Фердинанд не выговаривали мне за эти действия.
— Тебе кажется странным, что я знаю такие подробности о твоем пребывании в Королевской академии? Рихарда дала свой отчет после того, как ты уехала в храм. Учитывая постоянное отсутствие Хиршур и её ненадежность, мы сейчас обсуждаем, не послать ли кого-нибудь еще, чтобы помочь управлять общежитием.
— Новый управляющий..? — Переспросила я.
В прошлом Эренфест вызывал очень мало интереса у других герцогств, поэтому его лидеры предсказывали, что мои товары вряд ли получат широкого распространения в течение моего первого года, независимо от того, как сильно бы мы их продвигали. И все же допущенные мною ошибки привели к тому, что у меня сложились непредусмотренные отношения со всеми самыми могущественными и влиятельными людьми в Королевской академии: профессорами, кандидатами в эрцгерцоги из великих герцогств и даже членами королевской семьи.
Эренфесту требовалось как можно больше информации о высших герцогствах до Конференции эрцгерцогов, но Хиршур, рьяно изучающая Шварц и Вайс, сейчас была совершенно бесполезна в этом отношении.
— Кто-то в конце концов предположил, что нам может понадобиться человек в Королевской академии, чтобы сообщать о каждом твоем действии, — заметила Эльвира. — Этим кем-то, конечно же был лорд Фердинанд.
Это и есть тот самый “незначительно более неприятный” план на случай непредвиденных обстоятельств, о котором он говорил?! Назначить кого-то в Королевскую академию, чтобы контролировать меня?! Это не незначительно более неприятно; это намного более неприятно!
Пока я в отчаянии баюкала голову обхватив её руками, Эльвира снова опустила глаза на бумагу с подробностями легенд о Фердинанде и мечтательно вздохнула. — И все же, подумать только, о лорде Фердинанде все еще так судачат в Королевской академии…
— Действительно. Я была так же удивлена, как и ты, — сказала я. — По словам тех, кто собрал эти сведения, нынешняя ситуация такова, что люди из других герцогств знают о Фердинанде больше, чем дворяне из Эренфеста.
Как оказалось, мало кто в Эренфесте открыто обсуждал Фердинанда с тех пор, как он отправился в храм. Дамуэль уважал его, но большинство нынешних студентов даже не знали о его существовании. Большинство студентов в общежитии Эренфеста скептически смотрели на истории с участием Фердинанда, утверждая, что они были преувеличены или даже его имя было просто приписано к свершениям других людей. Я должна была признать, что даже я не могла сказать, были ли эти истории правдой.
— Почему они знают гораздо больше, чем мы? — Вопросила я.
— Оценки лорда Фердинанда были так высоки, что он заслужил гнев леди Вероники. Все в Эренфесте боялись упомянуть его в разговоре, — сказала Эльвира, печально опустив глаза.
Фердинанд не был сыном Вероники по крови, но его крестили как сына эрцгерцога и сделали кандидатом в эрцгерцоги. К тому времени, когда он крестился, две дочери Вероники уже были выданы замуж за других герцогов, и в Эренфесте оставались только двое кандидатов. Если что- то случилось бы с Сильвестром, Фердинанд по умолчанию становился следующим эрцгерцогом
и даже если этого не произойдет, его оценки были достаточно впечатляющими, чтобы его имя было известно во всех других герцогствах. Сильвестр, между тем, имел нулевую мотивацию и обычно оставлял свою работу на выполнение Фердинанду.
Другими словами, у Вероники было более чем достаточно причин опасаться прихода к власти Фердинанда.