Власть книжного червя. Том 4 (ЛП)

— Похоже на блюдо для бедных, — кратко высказал свое впечатление о нем Анастасий, увидев фунтовый кекс. Конечно, тот выглядел не так изысканно, как сладости, изготавливаемые в Суверении, но я была уверена, что по вкусу он был намного лучше.
— О боги! — воскликнула Эглантина. — Может это и выглядит немного по деревенски, но вкус довольно интересный. Умеренная сладость и легко естся. Мне нравится.
— Ты редко хвалишь какие либо сладости, — сказал Анастасий, отправляя кусочек в рот и прислушиваясь в ощущениям. Его единственной словесной реакцией было фырканье, но я заметила, что он быстро потянулся за следующим кусочком. Фунтовый кекс явно пришелся ему по вкусу.
***
По мере того как чаепитие продолжалось, стало ясно, что Анастасий предпочитает фунтовый пирог с начинкой из румтопфа.
— Мне больше нравится вот это, — заметил он. Я предположила, что вкус вина снижал сладость.
Похоже, мужчинам дворянам из Суверении будет больше всего нравиться фунтовый кекс с румтопфом.
Для приготовления румтопфа использовалось много сахара и дорогого вина — если заранее рассказать об этом, это позволит другим аристократам гораздо легче смириться с его невзыскательным внешним видом. Профессорам понравилась медовая начинка, и они отметили, что его сладость была в самый раз.
В Эренфесте дети больше всего любили фунтовый кекс с медовой начинкой, в то время как взрослые больше предпочитали кексы с добавлением измельченного апфельсина и чайных листьев. Здесь, похоже, была большая разница в предпочтениях между аристократами двух герцогств.
— Леди Розмайн, у вас очень красивые волосы, — сказала Эглантина. — Это цвет самой темной ночи, как будто вас благословил сам Бог Тьмы.
— А вы сияете так, словно вас благословила Богиня Света, леди Эглантина. Ваши волосы сияют, как солнце, просто ослепительно.
— О боги, какая умная, умелая похвала. Но мои волосы не так блестят, как ваши. Что вы используете для этого? — спросила она.
Профессора подались вперед, чтобы не пропустить мой ответ.
— У всех девушек из Эренфеста во время церемонии приветствия действительно были очень блестящие волосы, — сказала одна.
— У Эренфеста есть какой-то секретный способ? — спросила другая.
Это чаепитие вдруг стало намного меньше походить на мое с Соланж и больше на встречу с фракцией Эльвиры. Все профессора выглядели примерно такого же возраста, как мои матери, и на их лицах было то же самое уже привычное мне предвкушающее выражение. Я объяснила им, как и Соланж, про унишам, и упомянула, что скоро он будет продаваться как уникальный товар нашего герцогства.
— Понимаю… Так он еще не продается, — сказала Эглантина с разочарованным вздохом, настолько разочарованная, что даже не добавила обязательного вежливого в подобных беседах
«Я с нетерпением буду ждать его.»
— Продай немного сейчас, — вдруг потребовал Анастасий, сверля меня взглядом.
Гм… Простите?! Что мне делать в такой ситуации?! Я даже не знаю, сколько это “немного”, и я не хочу делать ничего, что может вызвать излишние трудности для торговли в будущем!
Во-первых, Фердинанд тщательно проверял все мои финансовые дела. Даже тайком бесплатно раздать унишам не получилось бы, поскольку чаепитие считалось официальным мероприятием. Такой жест ничем не отличался от подношения дара королевской семье, что означало, что мне нужно будет приготовить значительное количество высококачественного продукта. Я содрогнулась при мысли о том, как люди отреагируют, если разойдется слух, что я отдала принцу свой недоиспользованный личный унишам в уже вскрытых бутылочках.
— Я… Я не могу Вам сейчас дать ответа от своего имени, — запинаясь произнесла я. — Поскольку все это имеет признаки торговой сделки, я должна попросить, чтобы вы сначала получили для этого разрешение Ауба Эренфеста.
— Принц Анастасий, пожалуйста, не задирайте первокурсницу. Вы же знаете, что торговые сделки могут проводиться только на конференции эрцгерцогов, — упрекнула принца Эглантина. Это правило было введено для того, чтобы дворяне не могли вынуждать аристократов более низкого статуса участвовать в очень невыгодных для тех торговых сделках или просто открыто отнимать у них товар.
 
— Но ты ведь хочешь использовать его на выпускной церемонии, верно? К тому времени, когда начнется Конференция эрцгерцогов, будет уже слишком поздно, — ответил Анастасий, заставив Эглантину слегка поморщиться. Похоже, он отлично понимал чего она желала, и он хотел заполучить унишам ради нее.
— Если вы не возражаете, леди Эглантина, я была бы более чем счастлива поделиться с вами тем, которым сейчас пользуюсь сама, — сказала я после некоторого раздумья. — Я, эм… Правда, у меня его не очень много, так что действительно смогу поделится совсем небольшим количеством.
Лицо Эглантины буквально озарилось радостью, но Анастасий недовольно нахмурился.
— Ты. Мелкая, — сказал он. — Я понимаю, что Эренфест и сам не велик, но почему ты предлагаешь его ей, когда только что отказала мне?
— Одолжить наполовину использованную бутылку унишама кандидату в эрцгерцоги достаточно просто, но чтобы продать или даже предложить подобный дар члену королевской семьи, мне нужно будет приготовить огромное количество очень качественного продукта, ваша светлость. Мне будет просто невозможно сделать это здесь и сейчас.
— Ты слишком смелая для такой мелочи, — заметил Анастасий. Это что, он так меня воспринимает? — Тогда придется обойтись этим. Розмайн, к выпуску Эглантины напиши песню, посвященную Богине Света. Я куплю её у тебя.
Какого…? Откуда это только у него берется? Кто-нибудь, пожалуйста, посадите этого парня на поводок.
Я не могла понять связь между нашим разговором о унишаме и этим внезапным требованием о новой песне. Профессора, видя мое замешательство, нервно переводили взгляд с Анастасия на меня и обратно.
— Принц Анастасий, — сказала одна из них, — я думаю, что будет очень трудно сочинить совершенно новую песню до выпускной церемонии.
— Это Святая Эренфеста, сочинять песни для богов её конек. Конечно, она справится, — ответил Анастасий, и взгляд его серо стальных глаз практически повелел мне подчиниться и выполнять его волю.
Песня для Богини Света, хм…?
Я взглянула на Эглантину, и встретила её встревоженный взгляд. Она и так сразу же приходила мне на ум всякий раз, когда я пыталась представить себе Богиню Света, так что песня, сосредоточенная на её красоте, вероятно, могла бы сойти как песня, посвященная богине.
— Профессор, могу я позаимствовать тот столик? — спросила я.
— Можете, но…..
— Филина, приготовь чернила и бумагу. Розина, приготовься писать.
Мои слуги и раньше видели, как я сочиняю песни, и поэтому сразу поняли, что я собираюсь сделать. Розина отодвинула кресло, и с помощью Филины все было готово в мгновение ока.
— Тебе не нужно аранжировать всю песню здесь, но, пожалуйста, запиши основную мелодию, — сказала я.
— Как пожелаете.
— Тралалала…
Я начала громко напевать мелодию, которую Розина повторяла на харшпиле и после записывала. Песня была не очень длинной — так что все закончилось относительно быстро. Вот что значило не заморачиваться с аранжировкой.
— Это мелодия подойдет? — спросила я. — После мы сделаем так, чтобы она звучала более элегантно на харшпиле и напишем текст, подходящий для Богини Света. Однако эти этапы займут немного больше времени.
— Розмайн, ты… — ошеломленный Анастасий замолчал, не в силах продолжать. Эглантина тем временем испустила благоговейный вздох. Её глаза восхищенно сияли.
— Какая чудесная мелодия… — сказала она. — Я чувствовала самим своим сердцем присутствие богов.
— Я сочинила её с мыслями о вас, леди Эглантина. Вы были моей Богиней Света с тех пор, как я впервые увидела, как вы исполняете кружение, — ответила я. Мне было неловко произносить это вслух, но я очень хотела похвалить её.