Мир лишённый тайн (СИ)

— Записи, сделанные в ходе следствия, полностью соответствует событиям, — огласили те свой вердикт.
— Записи принимаются как доказательства и приобщаются к делу, — озвучила решение судья и продолжила: — Слово предоставляется стороне обвинения, а затем защите.
После зачитывания прокурором единственной, согласно уголовного кодекса России, в данном случае, меры наказания подсудимому, кратко высказался адвокат:
— С учётом предоставленных доказательств и приобщённых фактов, вопросов и дополнений не имею. Статья обвинения не предусматривает смягчения наказания, а рассматривать другую с учётом состава преступления не представляется возможным.
Анна Ильинична кивнула и обратилась к Дмитрию Леонидовичу:
— Подсудимый, к вам, с учётом имеющихся фактов и доказательств, вопросов нет. Ваша вина, мотив и умысел, даже принимая во внимание ваше состояния на момент совершения преступления, очевидны. Виновны. Умышленное лишение жизни. Проводить освидетельствование на вменяемость, суд признаёт также ненужным на основании статьи двести девяносто восемь пункт четырнадцать УПК России. Желаете, что-то сказать перед оглашением приговора?
Краев сидел с опущенной головой и еле слышно пробормотал:
— Нет.
— С учётом записей по ПВК, предоставленным стороной защиты и обвинения, с характеризующим поведением подсудимого до момента совершения преступления. С учётом заключения судебно-медицинской экспертизы, заключения суда и присяжных свидетелей о прямом соответствии записей…
Перечислив все статьи закона, судья объявила:
— … пожизненные каторжные работы в поселении строгого режима. Апелляция в течение суток.
И когда выключила связь с изолятором, обвинителем и защитником, уже, обращаясь к присутствующим в зале присяжным, сказала:
— Идите на обед и затем ожидайте в совещательной комнате. Следующее дело по расписанию кража. Потом разбойное нападение. А вот после него вы снова понадобитесь. Там убийство и обвиняемый, сотрудник правоохранительных органов.
Секретарь, дождавшись электронную подпись судьи, «закрыла» сессию заседания, во избежание её последующего изменения, распечатала спецстенограмму в виде одного несгораемого листа пластика, формата А4, с микрошрифтом и дублирующим содержимое, голографическим трёхмерным матричным штрихкодом, и, вынув кристалл, прикрепила его к стенограмме.
— Людмила, отнесёшь дело, приходи в комнату отдыха. Время ещё есть. Чайку попьём, — Анна подмигнула своей помощнице и вышла из зала.
«Насколько проще стало работать, когда на заседании нет ни зевак, ни журналистов, ни родственников потерпевших и преступников. Захотят посмотреть, смогут это сделать в любой момент. А создавать в зале напряжённо задушевную атмосферу, как было в прошлом… Нет уж увольте».
— Ильинична, о чём задумалась? — встретила её в «чайной» одна из более молодых сотрудников суда.
— Да так. О превратности прошлого и настоящего. Что-то сегодня больше чем обычно воспоминаний. Старею видать.
— Брось. В семьдесят лет жизнь только начинается. Спокойная, продуманная, без этих молодёжных закидонов, — возразила Светлана Тимофеевна, которая была старше всего на два года и также сидела за столом.
Анне Ильиничне же было шестьдесят девять лет. Правда выглядела она лет на сорок, как и её оппонентка Светлана. Современная медицина и качество жизни позволяли успешно трудиться аж до восьмидесяти, а уж жить и ещё дольше. Обе женщины были «вполне симпатичными», как они говорили сами о себе и придерживались современных тенденций в моде, но в рамках разумного удобства. Если вещь мешала движению, стягивала, порождала болевые ощущения или была причинной быстрого уставания, такие предметы одежды тут же отвергались.
На работе же приходилось соответствовать требованиям закона: белоснежная туника с поясом, а сверху накидка-плащ чёрного цвета, поддерживающая внутри себя комфортную температуру. Туника была достаточно целомудренной, но в отличие от мантии могла подчеркнуть стройную фигуру носителя, что особо импонировало женщинам и не давало некоторым расслабляться, заставляя следить за своими габаритами. «Спасательным кругом» для не соблюдающих последнее поведение или в силу других причин, имеющих крупные формы и отсутствие талии, служила всё та же плащ-накидка. Впрочем, накидку можно было снимать. Никакого головного убора не было и в помине, так как он в любом случае мешал бы одевать главный символ и технический атрибут, для осуществления судебной деятельности, так называемую повязку Фемиды.
 
— Ну что девчата? Чем будем угощаться сегодня? — произнесла стандартную фразу первого рабочего перерыва одна из судей.
Почти все зашуршали принесёнными свёртками, доставая различные угощения и оформляя ими стол. Некоторые, в том числе и Анна, одели специальные передники, то ли страшась своей неловкости, то ли на всякий случай, после чего приступили к процессу перекуса. Заляпать форменную одежду считалось очень плохой приметой, да и просто было не комильфо.
— Представляете! Ответчик сегодня попался, бывший чиновник, человек ещё старой закалки, можно сказать раритет, пытался, что-то доказать невзирая на очевидность записей. Потом угрожал неприятностями. Чуть-чуть до уголовного дела не довёл своим поведением и завуалированными оскорблениями. Ничего, моральный ущерб я повысила и штраф соответственно. С него и этого наказания хватит, — рассказала одна из молодых судей, ведущих гражданские дела.
— Всё как всегда. Попадаются ещё люди, не владеющие информацией и живущие старыми понятиями. В гражданском праве ещё ладно, но в уголовном это просто феерия неосведомлённости, — поддержала Светлана стандартные реплики, среди коллектива.
Столько времени работая следователем, а потом и судьёй Анна также так ещё и не разучилась удивляться человеческой глупости. С момента появления системы “ТЭСТИВ” [3] люди продолжали совершать преступления, хотя шанс остаться не узнанным, не пойманным и избежать наказания был равен нулю. Ну как говорил преподаватель по юридической психологии в университете: «инертность мышления, ещё долго будет приводить людей с нейробиологической дисфункцией, к негативным девиантным поступкам». А поднять средний уровень сообразительности населения получится только через два-три поколения, а может и позже.
Постоянное копание в прошлом, надёжно хранящемся в каком-то другом измерении, накладывало свой отпечаток на образ жизни и мышления людей, вынужденных заниматься этим постоянно, по роду своей основной деятельности. Хотя и тут всё зависело от самого человека. Очень многие таймстримеры [4] были потеряны для реальности и общества, особенно на начальном этапе, ведь, кроме того, что это было интересно, подобное увлечения позволяло неплохо заработать. Судьям также доплачивали, по типу за вредность, опять-таки особенно по уголовным делам, где частенько приходилось в подробностях просматривать кровавые сцены насилия. Так что разговоры в перерывах, как не пытались сами участники перевести их на другие темы, всегда возвращались к работе. Хуже, когда эти истории приносили и домой. Впрочем, подобное свойственно людям и было во все времена и во многих профессиях.
Уже сидя в своём зале и разобравшись с материалами, предоставленными дознанием, по краже уникального старинного экспоната из одного частного дома, Анна вспомнила разговор в перерыве и вызвав следственный изолятор, некоторое время рассматривала приведённого в камеру судебного допроса мужчину средних лет с вполне вменяемым лицом, немного поколебавшись, вздохнула и в очередной раз, уже зная ответ, всё же задала свой вопрос:
 
— Вопрос вам Сергей Егорыч. Не для протокола. Вы знаете о существовании и возможностях модульной системы ТЭСТИВ или на жаргоне «тайм трап» [3]?
— Да знаю.
— Тогда позвольте поинтересоваться, до начала официального разбирательства по вашему делу. На что вы рассчитывали, совершая преступление?