Две столицы (СИ)

— Пётр Христианович, у вас что-то срочное? Мне через час во дворце нужно быть. Быстро уложитесь?
— Нет. Долгий и серьёзный разговор. — Честно признался Пётр Христианович.
— Тогда лучше после обеда часов в пять сюда подъезжайте. — Румянцев, с ноги на ногу стал переминаться, то ли правда спешил, то ли энурез.
— Договорились.
Интересно, когда Брехт в двадцать первом веке читал романы про попаданцев в прошлое, то во всех было написано, что скука тут и время медленно течёт, и люди тормознутые, хрен раскачаешь. Наверное, это писатели про себя писали. Полежал на диване, посмотрел телевизор, напечатал страничку. А тут, бамс, и нет телевизора с интернетом. Чем заняться? Скучно! Ага, он вот ничего не успевал, вечно бегом. И люди вокруг многие носятся, как угорелые, хрен застанешь дома.
И чем бы скуку развеять до пяти вечера? В обед, по его времени, в двенадцать часов, подъедет Черепанов и финский инженер с прикольными именем и фамилией — Каспер Киви. Киви — это по-фински камень.
Одно дело было. Всякий попаданец должен команду себе сформировать. А у него нет пока. Пора. Помочь ему может в этом один персонаж с лошадиной фамилией. Конечно — Овсов. Всё чётко по Чехову.
 Глава 23 
Событие шестьдесят первое
Стоматолог смотрит на человека сквозь зубы.
Со стоматологом не позубоскалишь.
Зубов много не бывает.
На перекрёстке любых улиц стоит дощатая серая будка с полосками белыми. Или лучше сказать с ромбиками? Трапециями? Красота, в общем. И рядом с будкой стоит будочник. Форма у будочников полувоенная. Это так называемая «сермяжная броня» — казакин серого солдатского сукна с красным воротником, на голове шапка наподобие кивера, но без пера и пониже. Позже заменят на кожаную каску с навершием, кончавшимся не острием, как на касках военнослужащих, а круглым шаром. Вооружались эти господа алебардой, многие носили с собой верёвку (бичеву) для связывания правонарушителей.
Будочник это предшественник городового. Товарищ при будке должен был следить за порядком и чистотой на улице. Более того, он должен был следить за всем, знать, кто живёт в каждом доме и прочее и прочее. Каждый прохожий мог получить от него сведения обо всем, что касается жителей вверенной ему улицы. Только Россия же, чтобы информацию добыть, нужно подмазать будочника гривенником на водку. За информацию нужно платить. Кроме работы справочным бюро будущий городовой наблюдал за порядком на вверенной ему городской территории, обязан был пресекать преступления и правонарушения, а также нарушения чистоты улиц города и нарушения противопожарной безопасности жителями и приезжими. Непосредственным начальником сих личностей являлся городовой унтер-офицер. Данные полицейские чины носили неофициальные названия: «бутари». К этому-то бутарю, кутаясь от сырости и промозглого, залезающего под одежду, ветра, в епанчу и подошёл князь фон Витгенштейн.
— А скажи мне, братец, где проживает ваш главный начальник — Петербургский обер-полицеймейстер действительный статский советник Николай Сергеевич Овсов?
— Кхм. Кхм. На водку бы … — и, как нищий, руку протягивает.
— На водку? — Брехт вспомнил, как в конце прошлого года двое таких господ заставили его шапку снимать, проходя мимо Зимнего дворца, и раздумал в зубы дать вместо «на водку». В кармане, что специально пришили ему к черкеске золотой, был серебряный рубль.
— Сдачу дашь? Шучу, не вздрагивай. — Брехт бутарю рубль протянул.
— На Моховой в доходном дому госпожи Стрешневой. — Грозно глянул на «шутника» бусурманина полицейский.
Прилично. И денег теперь, чтобы извозчика взять нет. Пришлось под этой моросью через половину города тащиться.
Овсов был дома — болел. У их превосходительства болел зуб. Точно по Чехову. Слуга, услышав про князя и генерал-лейтенанта, хоть и поглядывая подозрительно на одетого в бусурманскую одежду великана, всё же ушёл доложить и вернулся с приглашением «пройтить».
 
Сухонький мужичок лет пятидесяти в халате парчовом и с замотанной щекой вышел из спальни, наверное, Брехту навстречу.
— Чем обязан, Ваша Светлость? — И кривится. И даже слёзы в глазах. Что там было у Чехова?
— Коньяком и водкой полоскать пробовали?
— Угум.
— Табачный пепел к десне прикладывали?
— Угум.
— В уши вату, смоченную в водке, пихали.
— Вату? — Нет ещё? Про Йод и спрашивать не стоит. Блин, нужно отправить экспедицию в Архангельск за водорослями. И чем быстрее, тем лучше.
— Николай Сергеевич, мне колдунья моя, та самая, что сейчас принцессу Елену Павловну лечит, дала с собой настойку от зубной боли. Я, как до дому доберусь, пошлю с мальчонкой. Может, быстро отреагируете на мою просьбу, и я домой отправлюсь. За лекарством.
— Угум.
— Мне бы несколько человек каторжников, из бывших солдат, выкупить или каким другим способом в услужение залучить. Я за них отвечать буду. Сбежать не дам.
— Как же это?
— Настойка. И вспомошествование. Только я сам выберу. Я их потом с собой в Дербент заберу.
— Угум. Кх. А вот …
— Я к вам по этому вопросу завтра приду, когда подействует микстура.
— Угум.
Дома сразу в горячую ванну Брехт залез. Почти, правда. Сразу дал команду воду кипятить. А в это время чай с малиной пил и Ваньке инструкцию, собственноручно написанную под диктовку Матрёны, три раза прочитал, чтобы тот её обер-полицмейстеру Петербурга по памяти воспроизвёл. Себе же оставил тоже зелья, мало ли, вдруг у самого зуб заболит. Пригодится инструкция. Тут к стоматологу не пойдёшь. Нет стоматологов. Не лечат, только калечат, вырывая зубы. Если честно, то Брехт Матрёне не верил, что её настойка сработает. Если бы всё было так просто, то в будущем всех настойками лечили. Прополоскал рот и всё, нет, нужно тысячи рублей отдать, за лечение — сверление — нервоудаление.
Полежал в быстро остывающей в массивной металлической ванне воде, подумывая о выведение формулы удельной теплоёмкости вещества. Закон выведут через восемнадцать лет французские учёные Дюлонг и Пти. И это будет переворот в Физике твёрдого тела. По нему можно будет определять атомную массу элемента. Сто процентов нужно опередить этих товарищей. Именно в этом вопросе приоритет России должен быть бесспорен.
Событие шестьдесят второе
Мы убьём его добротой, но только вместо доброты используем оружие.
Ефим Черепанов с Каспером финским пришли точно с боем напольных часов доставшихся от Константина Чарторыйского. Сели на краешки обитых дорогущей золотой парчой стульев и руки на коленях сложили. Готовы внимать. А Брехт вдруг понял, что он побежал впереди паровоза. Нет ещё паровика, и пару месяцев не будет. Нет, и тоже месяц точно не будет матрицы с пуансоном, не куплено шведское железо. Ничего не готово и в ближайшее время не будет готово. Зачем пацанов выдернул? Пусть бы опыта набирались.
— Ладно, товарищи, я вам сейчас денег дам, сходите в ателье и закажите себе нормальную одежду для выхода в свет и несколько прочных, но не дорогих костю… Ну, рабочую одежду, в которой и будете трудиться.
«Товарищи» начали подниматься.
— Не всё. Плюхнитесь назад. Как закажите одёжку, наймите извозчика и доберитесь до Литовского замка. Казармы Литовского мушкетёрского полка бывшие. Я это здание купил. Подыщите для себя там комнату с печкой, где ремонт уже сделан. Там будете и жить и работать.
— Так, Вашество …
— Денег я дам на мебель, дрова и посуду, и наймите кухарку себе если надо.
— Так, Вашество …
— А производить ваша артель будет вот такие штуки, — Брехт показал чертёж и эскиз пера. — Это замена гусиному перу. Макаешь в чернила и пишешь, ничего затачивать не надо, только после письма кусочком ткани протёр, чтобы не ржавело. Делать будем из шведского железа. Нужно чтобы железо гнулось чутка, но и не ломалось при нажатии, пружинило.