Две столицы (СИ)
— А поехали! При одном условии, вы для меня стихотворение напишите, не хуже чем ваше «Я помню чудное мгновение». Весь Петербург его друг у друга переписывает. Божественная вещь.
Не хуже?! А что такие есть?
— Для чего вам, Прасковья Ивановна?
— Люблю я в домашних представлениях участвовать. По моей просьбе Карамзин Николай Михайлович сочинил водевиль «Только для Марфина». Это имение наше под Москвой, там у нас тоже театр свой был.
— Я не Карамзин, конечно. Куда мне. Солдафон и деспот … Прасковья Ивановна, а басня не подойдёт? Вы её сможете с выражением в лицах прочесть публике.
— Ура! Здорово! Обязательно басню, Пётр Христианович! Подождите меня, я быстро соберусь. Погода наладилась. В удовольствие будет прокатиться.
Чего одного Пушкина грабить и по Крылову нужно пройтись. Не для себя же. Для дела.
Глава 22
Событие пятьдесят восьмое
До научной революции большинство человеческих культур не знали культа прогресса. Золотой век они помещали в прошлом
Юваль Ной Харари
Прасковья Ивановна — странная тётка. В экипаже сначала чирикала про свои спектакли и хвасталась, что даже на сцене Эрмитажного театра выступала, а потом вдруг замолчала и через секунду уже похрапывала, в прямом смысле этого слова. Не как шоферюга пьяный, но вполне ощутимо с присвистом. Не в этом странность. Она сказала Брехту, что ехать до завода в этой Райволе не далеко. А они ехали уже часа два, и конца этому путешествию видно не было. Ехали среди леса. Если примерно со скоростью десять — пятнадцать километров в час четвёрка лошадей мчит, то уже чуть не тридцать километров отмахали.
Деревня с заводом на берегу реки показалось неожиданно, только по лесу ехали и вдруг бах, и всё в чёрном дыму, звоне молотов и уханье паровика.
— О, я же говорила, что близко тут, уже и доехали, — пробудилась Метляева.
Ну, теперь понятно, если всю дорогу спать, то и правда быстро и близко.
Нда, это не современный завод с высокими цехами и огромными окнами. Это пипец, если, одним словом. Землянка большая. Над землёй только несколько рядов кирпича, а потом сразу крыша. Сейчас почти все здание такие. Так и стен почти нет, всё под самую крышу, за редкими перерывами засыпано шлаком. Утеплились. Отапливать кроме дров нечем, а они дороги. В дальнем углу завода дымили две домницы. Именно не домны, а домницы. Руда болотная и железо получали прямым способом, без выработки чугуна. А что, хорошо, ни мартены не нужны, ни пудлингование даже. Железо, правда, низкосортное получается, всё шлаками засорено. Именно этим, то есть удалением шлака из криц и занималась английская паровая машина, присобаченная сложной ременной передачей к молоту.
Брехт, прикинув время и добавив два с лишним часа на обратную дорогу, не стал откладывать поиски будущего паровозостроителя. Около паровика, свистящего паром и чихающего дымом крутился невысокий паренёк с кудлатой бородкой, к нему Брехт и подошёл с вопросом.
— Эй, парень, не знаешь, как мне Ефима Черепанова найти?
Товарищ бросил тянуть за цепочку непонятную и уставился в небо. Соображал, должно быть, где этого Черепанова найти.
— А зачем он нужон, Вашество.
— Нужон и нужон. Где найти?
— Туточки. — И опять за свою цепочку тянуть принялся. Чего делает? Это что такая регулировка мощности?
Бах. Бах. Заработал рядом молот. Искры посыпались, жаром пахнуло от красных криц. Брехт огляделся. Черепанову двадцать с чем-то сейчас. Примерно одного возраста с этим кудлатым дроздобородом. Разве вон тот помощник молотобойца, что крицы ворочает.
— Тот, что ли? — Брехт подёргал Брехт паренька за рукав, указывая на молотобойца.
— Я — Ефим Черепанов.
— Это хорошо. Слушай, Ефим, мне переговорить с тобой нужно. Ты не можешь, кому другому это дёргание доверить? — кричать приходилось, всё стучит пыхтит и ухает.
— Не, сейчас ковка идёт. Через полчаса освобожусь.
Брехт уже хотел начать права качать, князь он или не князь, но передумал. Пошёл смотреть готовую продукцию. Небольшие прямоугольные в окалине и следах побежалости слиточки лежали вдоль стены. Хозяйка, а точнее дочь хозяйки с Брехтом на территорию не пошла, осталась в кирпичном небольшом строении, что тут заводоуправлением является, за Брехтом по пятам ходил молодой паренёк по-русски не разговаривающий. Финн. Хотел спросить, можно ли на пробу парочку взять, может и не нужно шведское железо, из этого перья получатся. Хотя, если его из болотной руды делают, то вряд ли оно чем легировано. Но на всякий случай парочку прихватил, не откажет Прасковья Ивановна за басню. Басню, кстати, всю дорогу вспоминал. В школе учил «Ворону и Лисицу», но её нельзя почти полностью подарил Хвостову, а вот Ванька — приёмный сын, в Спасске-Дальнем целый день бубнил заучивая «Стрекоза и Муравей», выучил ли её Ванька, Брехт не помнил, а он в тот день болел, простыл немного и сидел дома, так за целый день бубнения сына, выучил сам. Всю дорогу вспоминал. Может и переврал несколько слов, но вполне себе получилось. «Попрыгунья Стрекоза лето целое пропела … На желудок петь голодный …».
В управлении слышался заливистый смех Прасковьи Ивановны.
Два немца развлекали хозяйку, рассказывая, как ходили в лес и заблудились. Смешного было мало, разве акцент у одного из этих товарищей.
— Прасковья Ивановна, можно я эти два слиточка заберу? — Показал ей Пётр Христианович свою добычу, — и дайте мне листок бумаги с карандашом, я по дороге басню вам сочинил.
— Петер?! — Брехт головой дёрнул, вроде на брудершафт не пили, но оказалось, что это она одному из управляющих команду дала.
Мигом появился лист бумаги и гусиное перо с чернильницей.
— Карандаш? — Народ рожу непонимающую скорчил. — Плюмбум. Свинец. — Показал, как пишут. Опять руками разводят. Пришлось писать пером. Клякс понаделал.
— Ой, прелесть какая! — Бросилась его обнимать целовать взасос Мятлева, когда Брехт написанное прочёл. — Пётр Христианович, вы лучший пиит в России, да и в мире всём, и ещё раз олобызала. А если ей «Парус» прочитать, она и не на такое пойдёт?
В это время постучали. Пришёл Черепанов. Молодой совсем. Может, он ещё не тот Черепанов, ни опыта, ни знаний. А что есть другой? Опять из Неметчины или Англии везти человека?
Брехт вывел парня на улицу и рассказал, что он от него хочет. Ефим шапку снял и репу стал почёсывать.
— Томас Пайркер — комиссар Московской торговой компании обещал мне вскорости привезти новую паровую машину англа Ричарда Тревитика. Он улучшил паровую машину Джеймса Уатт. Она работает на паре высокого давления. — Добил парня Пётр Христианович.
— Не, вы не подумайте, Ваша Светлость, я согласный, но ведь я в крепости, как и отец с матушкой и брат Афанасий. Не властен над собой. Отправлен сюда опыт перенимать работы с паровиками.
— Я договорюсь с Демидовым. Он мой друг. Думаю, он мне тебя продаст или подарит, да всю семью твою, выкуплю если что. Письмо я ему написал и управляющему вашему.
— Так это вы говорите, Ваша Светлость. А ну как не удастся вам с барином договориться, в беглые запишут.
Твою же налево!
— Я кроме того с императором переговорю. Уж он тебя в обиду не даст. Главное, ты-то сам хочешь новое производство наладить?
— На новой машине паровой поработать? Кто бы отказался?
На самом деле?!! В стране нужно десять человек год разыскивать, кто бы согласился.
Событие пятьдесят девятое
Когда человек влюбляется, то начинает с того, что обманывает себя самого, а кончает тем, что обманывает других.
Оскар Уайльд